Кошка Далай-Ламы. Чудесное спасение и удивительная судьба уличной кошки из трущоб Нью-Дели - Мичи Дэвид
А какой была моя дальнейшая реакция? Я просидела в постели целых три дня. Как глупо это было! Я уже знала о той возможности, которую упустила, спрятавшись под одеялом Чогьяла.
Эгоцентрическая мелодрама. Если бы я смогла посмотреть на себя беспристрастно и честно, то именно так и назвала бы большую часть собственной жизни.
Его Святейшество заговорил снова:
– Встречаясь с людьми, бизнесменами, предпринимателями и политиками, я часто слышу от них о том, что худшее, что случалось с ними в жизни, впоследствии оказывалось самым хорошим.
– Нас заставляют выбирать новый путь, – согласился с ним Тик Ньят Хан. – Путь, который, если мы согласимся, приведет нас к самореализации и гармонии.
– Да, да, – кивнул Его Святейшество.
– Даже когда обстоятельства складываются очень неблагоприятно, – продолжал его гость, – мы все же можем увидеть новые возможности.
Далай-лама на минуту задумался, а потом сказал:
– Самый печальный момент моей жизни – это бегство из Тибета. Если бы Китай не захватил нашу страну, я сейчас жил бы в Лхасе. Но из-за вторжения я и многие другие монахи и монахини оказались здесь. За последние пятьдесят лет дхарма широко распространилась в мире. Думаю, это был полезный вклад.
– Я абсолютно в этом уверен, – ответил Тик Ньят Хан. – И благодаря этому событию, случившемуся пятьдесят лет назад, мы с вами сегодня встретились.
«А я стала кошкой Далай-ламы», – подумала я.
А вы, дорогой читатель, держите в руках эту книгу.
Тем вечером, набив живот любовно приготовленной для меня госпожой Тринчи куриной печенкой, я сидела на своих новых подушках на подоконнике и смотрела на зеленый огонек, мерцавший на другой стороне площади. Легкий ветерок доносил до меня ароматы сосен и пышных рододендронов. Доносилось пение монахов, собравшихся на молитву.
Я смотрела на пустой камень, где когда-то впервые увидела тигрового кота. Моего тигрового кота. Того, с которым я так надеялась… «Подожди-ка минутку», – остановила я себя. Разве это не идеальный пример эгоцентрической мелодрамы?
Я обрадовалась, что поймала себя вовремя, не зайдя слишком далеко. А потом я поняла, что довольство собой – это тоже своего рода эгоцентрическая мелодрама.
Ох уж эти буддистские тренировки! Разве мы не можем хотя бы чуточку обманываться? Даже самую капельку?
Я вспомнила Тик Ньят Хана – его силу, простоту, самообладание.
Я бездумно смотрела в темноту, на зеленый огонек, мерцавший на другой стороне площади.
Посмотрим…
Глава восьмая
Если вы любите пристально наблюдать за кошками, то вы наверняка уже поняли мой особый характер. Вы поняли, кто я такая. Конечно, я сознательно пытаюсь создать у вас, дорогой читатель, определенный образ. Но, нравится нам это или нет, любой писатель бессознательно выдает себя во множестве малозаметных мелочей. Всегда остаются своего рода психологические крошки – в моем случае будет более точно сказать, крошки лосося. Идеально сочетаются с укропом и небольшим количеством легкого, пикантного майонеза на дижонской горчице.
Конечно, вы вряд ли читаете эту книгу в обстановке, располагающей к судебно-медицинской экспертизе. Вот почему я не буду ходить вокруг да около и сразу выложу вам чистую правду, хотя это будет для меня и нелегко. Я – кошка, которая любит поесть. Да, люблю, хотя, к сожалению, и не могу назвать себя гурманкой.
Я, дорогой читатель, обжора!
Знаю, знаю, в это трудно поверить, верно? Вы никогда бы этого не подумали, глядя на мою идеальную фигуру с коробки шоколада и прекрасные голубые глаза. Но под моей блестящей шерсткой скрывается желудок, который, по крайней мере в прошлом, был слишком велик, чтобы быть здоровым. Он сделал меня своей рабыней.
Конечно, я никак не горжусь своим пристрастием к еде. Есть ли на земле какая-то цивилизация, которая почитала бы обжор, сибаритов, бессовестных гедонистов? Но прежде чем вы возмутитесь моей слабостью, я задам вам вопрос. Вы никогда не пытались представить, каково это – прожить день в шкурке кошки?
Став кошкой, вы лишитесь восхитительного предвкушения первой утренней чашки кофе – это выражение я часто замечала на лицах утренних посетителей «Кафе Франк». Вы лишитесь первого глотка холодного совиньон-блан по вечерам. Мы, кошки, лишены доступа к веществам, повышающим настроение. Разве что к кошачьей мяте… У нас нет средств, которые избавляли бы нас от скуки, депрессии, экзистенциальных кризисов и даже от обычной головной боли.
У нас есть только еда.
Вопрос лишь в том, в какой момент наслаждение чем-либо из здорового удовольствия превращается в угрожающую жизни одержимость?
Лично я прекрасно помню этот момент.
Его Святейшество более полутора месяцев никуда не уезжал. Все это время его навещали известные люди, и многие оставались на обед. Госпожа Тринчи работала не покладая рук и практически не покидая резиденцию. Она стремилась (и весьма успешно!) достичь новых высот совершенства.
Но, несмотря на всю суету, она никогда не забывала о потребностях Самого Красивого из Всех Живущих Существ. Я была не только обеспечена постоянным потоком деликатесов, но еще и смогла составить обширный список новых восхитительных блюд. Госпожа Тринчи называла меня Dolce mio, «конфеткой», прижимала к своей пышной груди и целовала в шейку. «Tesorino, мое маленькое сокровище», – ворковала она, ставя передо мной тарелку с мелко нарезанной куриной печенкой. Для госпожи Тринчи еда была физическим воплощением любви – и она не скупилась ни на то, ни на другое.
У меня сложился своеобразный распорядок. Завтрак нам подавали в личных апартаментах Далай-ламы, и я завтракала вместе с ним. Где-то около полудня я направлялась в «Кафе Франк», где Джигме и Нгаванг Драгпа трудились над блюдами из обеденного меню. К двенадцати все было готово, и лучшие кусочки от блюда дня доставались Ринпоче. Я с удовольствием съедала все, что мне предлагалось, а потом дремала часок-другой на полке. В Джоканг я возвращалась где-то между тремя и четырьмя часами дня. Госпожа Тринчи заканчивала работу на кухне. Я вскакивала на скамью, и достаточно было короткого «мяу!», как она ставила передо мной тарелку с вкусной едой, а вдобавок осыпала меня комплиментами, восхваляя мою неземную красоту, обаяние, ум, чистоту породы и все остальные превосходные качества, которые привлекали ее внимание в данный момент.
Всего этого было достаточно – даже более чем достаточно, по мнению многих! – чтобы насытить самую привередливую кошку. Но вернемся к вопросу, над которым так долго размышляли философы и финансовые консультанты: а достаточно – это сколько?
И вопрос этот возвращает меня ко дню, когда я из гурмана начала превращаться в обжору.
Я поднималась по холму, возвращаясь в Джоканг из «Кафе Франк», где мне подали особо обильный обед – утиную грудку с апельсинами. Неудивительно, что подниматься мне было труднее, чем обычно. Впервые в жизни я остановилась на тротуаре возле магазинчика, где торговали товарами по сниженным ценам.
Госпожа Пател, хозяйка заведения, сидела на стуле у дверей. Она сразу же узнала во мне кошку Его Святейшества. Преисполнившись восторга, она приказала дочери вынести мне блюдечко молочка, чтобы я подкрепилась, прежде чем двинуться дальше. Не желая обидеть добрую женщину, я полакомилась подношением.
Госпожа Пател тут же отправила дочь в соседнюю лавку, чтобы та купила баночку тунца. Тунец тоже оказался на блюдечке. Обычно я не беру еду у посторонних людей, но госпожа Пател была мне хорошо знакома. Эта достойная женщина много времени проводила за беседами с прохожими. Она казалась мне очень доброй и симпатичной. Когда она поставила блюдечко на землю, я сразу почувствовала соблазнительный аромат тунца.
«Я съем чуть-чуть, – думала я, – только из уважения».
Когда я возвращалась в Джоканг на следующий день, молочко и тунец уже поджидали меня возле магазинчика госпожи Пател. Случайное угощение превратилось в довольно пагубную привычку.
