Полное собрание рассказов - Воннегут-мл Курт (книги TXT, FB2) 📗
Тем не менее я уже прибыл на место: передо мной стоял хлипкий послевоенный домик с надстроенным чердаком. Фостеры наверняка воспользовались предложением местного мебельного магазина и купили комплект мебели для трех комнат за 199,99 доллара (включая пепельницу, ящик для сигар и картины). Черт, ну и влип я! Но раз уж приехал, почему бы не взглянуть на жалкие бумажонки этого Герберта…
— Какой у вас милый домик, мистер Фостер, — сказал я. — А эта красавица — ваша супруга?
Тощая и сварливая на вид дама одарила меня равнодушной улыбкой. На ней был выцветший халат с изображением лисьей охоты. Расцветка халата так вопиюще не сочеталась с обивкой кресла, что на фоне этого пестрого безобразия я с трудом различил черты ее лица.
— Рад знакомству, миссис Фостер, — сказал я.
Вокруг нее лежали вороха дырявых носков и белья на починку. Герберт сказал, что ее зовут Альма, и, судя по всему, так оно и было.
— А вот и молодой наследник! — воскликнул я. — Умница и красавчик. Наверняка души не чает в папе, а?
Двухлетнее чадо вытерло липкие руки о мои штаны, хлюпнуло носом и потопало к пианино. Там оно уселось напротив верхнего регистра и стало барабанить по самой высокой ноте — минуту, две, три…
— Музыкальный ребенок… весь в отца! — сказала Альма.
— Вы тоже играете, мистер Фостер?
— Классику, — ответил Герберт.
Тут я смог хорошенько его рассмотреть. Он был легкого телосложения, с круглым веснушчатым лицом и крупными зубами — такие часто бывают у позеров и умников. Мне не верилось, что он мог по собственной воле жениться на такой дурнушке, да и впечатления любящего семьянина он не производил. Мне даже померещилось тихое отчаяние в его взгляде.
— Тебе разве не пора на собрание, дорогая? — спросил Герберт жену.
— Нет, его отменили в последний момент.
— Я пришел насчет вашего портфеля… — начал я.
Герберт изумленно на меня посмотрел.
— Простите?
— Ну, портфель… ценных бумаг.
— Ах да. Об этом лучше поговорим в спальне. Там тише.
Альма отложила штопку.
— Что еще за ценные бумаги?
— Государственные облигации, дорогая.
— Надеюсь, ты не надумал их обналичить?
— Нет, Альма, просто хочу уяснить некоторые моменты.
— Понимаю, — осторожно проговорил я. — Э-э… а о какой сумме идет речь — приблизительно?
— Триста пятьдесят долларов! — гордо ответила Альма.
— Что ж, в таком случае я не вижу необходимости обсуждать это в спальне. Мой вам совет — и я даю его бесплатно — сидеть на яйцах, покуда цыплята не вылупятся. Можно телефон? Я хочу вызвать такси…
— Прошу вас, — сказал Герберт, вставая на порог спальни, — мне нужно задать вам несколько вопросов.
— О чем? — спросила Альма.
— Да так… о долгосрочном планировании, — туманно ответил Герберт.
— Нам бы и краткосрочное не помешало: посчитай лучше, сколько денег мы потратим на продукты в следующем месяце!
— Прошу вас, — вновь обратился ко мне Герберт.
Я пожал плечами и прошел за ним в спальню. Он закрыл за нами дверь. Я присел на край кровати и стал смотреть, как он открывает небольшую дверцу в стене, за которой обнаружились голые трубы. Он просунул руку меж труб, крякнул и вытащил конверт.
— Ого, — равнодушно произнес я, — так вот вы где храните ценные бумаги? Очень умно. Можете не утруждаться, мистер Фостер, я имею представление о том, как выглядят государственные облигации.
— Альма! — позвал он.
— Что, Герберт?
— Ты не сваришь нам кофе?
— Я вечером кофе не пью, — вставил я.
— У нас еще с ужина остался! — крикнула в ответ Альма.
— Если я хоть глоток сделаю — потом всю ночь буду ворочаться.
— Свежий, пожалуйста! Мы хотим свежий! — крикнул Герберт.
Скрипнуло кресло, и шаги Альмы постепенно стихли в коридоре.
— Вот, — сказал Герберт, положив конверт мне на колени. — Я в этом деле ни черта не смыслю, потому и решил обратиться за помощью к профессионалу.
«Ладно, все же придется дать этому бедолаге профессиональный совет», — подумал я.
— Это самый консервативный способ распорядиться денежными средствами. Государственные облигации растут медленнее других бумаг, зато надежность высокая — надежней не бывает. Словом, не обналичивайте их, держите до последнего. — Я встал. — А теперь позвольте я вызову такси…
— Вы на них даже не взглянули.
Я вздохнул и развязал красную веревочку, которой был перевязан конверт. Что ж, придется повосхищаться богатством этого несчастного… Облигации и список каких-то акций выскользнули мне на колени. Я быстро пролистал первые и медленно изучил последний.
— Ну?
Я аккуратно положил список на выцветшее покрывало. Собрался с мыслями.
— Мммм-гхммм, так-так, — вдумчиво протянул я. — Скажите, а откуда у вас перечисленные здесь ценные бумаги?
— От деда по наследству достались. Два года назад. Они хранятся у его душеприказчиков, а здесь — только список.
— Вы знаете, сколько они стоят?
— Когда я вступал в наследство, оценщики назвали мне общую стоимость. — Он произнес цифры вслух и как будто смутился… нет, даже опечалился.
— С тех пор они выросли в цене.
— На сколько?
— По сегодняшним рыночным ценам… они могут стоить около семисот пятидесяти тысяч долларов, мистер Фостер. Сэр.
Он ничуть не изменился в лице. Моя новость тронула его не сильней, чем прогноз погоды, предвещающий холодную зиму. Тут в гостиной послышались шаги Альмы, и он вскинул брови.
— Ш-ш-ш!
— Она не знает?
— Боже, да нет, конечно! — воскликнул он и тут же, словно удивившись собственной горячности, добавил: — Всему свое время.
— Если вы отдадите мне список, я перешлю его в наш нью-йоркский офис и через некоторое время предоставлю вам полный анализ рынка с рекомендациями, — прошептал я. — Можно называть вас Герберт, сэр?
Мой клиент, Герберт Фостер, уже три года не покупал себе новых костюмов, да что там: у него и второй пары башмаков не было. Он с трудом наскребал деньги на оплату кредита за подержанную машину, а вместо мяса ел сыр и рыбу, потому что мясо было им не по карману. Его жена сама шила себе одежду, и костюмчик Герберта-младшего, занавески и покрывала в их доме были пошиты из той же материи — видимо, она купила на распродаже целый рулон. Каждую зиму они мучительно решали, что в итоге выйдет дешевле, новые покрышки или подержанные, а телевизор ходили смотреть к соседям. Словом, крошечной зарплаты бухгалтера, которую Герберт приносил из бакалейной лавки, едва хватало на то, чтобы сводить концы с концами.
Господь свидетель, бедность не порок, и такая жизнь, пожалуй, куда достойней моего существования, но мне странно было смотреть на эту нищету и знать, что настоящий доход Герберта после выплаты всех налогов составляет около двадцати тысяч долларов в год.
Я показал портфель Фостера нашим аналитикам и попросил сделать подробный отчет о возможностях роста, рисках, ожидаемых доходах, влиянии войны и мира на фондовый рынок, инфляции, дефляции и всем прочем. Отчет занял двадцать страниц — рекорд среди моих клиентов. Обычно такие отчеты переплетают в картонные папки. Папка Герберта была из красной искусственной кожи.
Она прибыла ко мне домой воскресным днем, и я сразу позвонил Герберту. Новость была потрясающая: оказывается, я недооценил его портфель и на тот момент он стоил почти восемьсот пятьдесят тысяч долларов.
— Я получил анализ и рекомендации, — сказал я в трубку. — Дела у вас идут прекрасно, мистер Фостер. — Местами лучше диверсифицировать вложения, сделать больше упора на рост, но в целом…
— Делайте все, что сочтете нужным, — сказал он.
— Когда мы сможем это обсудить? Все нужно тщательно обговорить и продумать. Сегодня вечером я свободен.
— А я работаю.
— Сверхурочно в бакалейной лавке?
— Нет, у меня есть вторая работа, в ресторане. По пятницам, субботам и воскресеньям.
Я поморщился. Человек зарабатывает семьдесят пять долларов в день на одних акциях, а сам горбатится по вечерам в выходные, чтобы свести концы с концами!
