Полное собрание рассказов - Воннегут-мл Курт (книги TXT, FB2) 📗

Какие виды поведения в обществе способны дать жизнь рассказам? Подобно первой фразе множества старомодных анекдотов «один парень входит в бар», идея, что парень сидит на скамейке в парке, а к нему подходит незнакомец, может стать отправной точкой для разных историй. Два таких рассказа наглядно демонстрируют, что можно выжать из подобной ситуации при наличии фантазии и писательского мастерства. За рассказ «Лохматый пес Тома Эдисона» ухватился журнал «Кольерз», а «Человеку без единой поченьки» пришлось ждать посмертного сборника «Пока смертные спят». У этих рассказов приблизительно сходная завязка, но они разнятся концовками. В других рассказах Воннегут умерял свой едкий юмор сентиментальными развязками, — возможно, ради продажи в журналы. Исключительно важным для его будущего успеха романиста стал один «несентиментальный» рассказ, который ему удалось пристроить в хороший журнал за приличный гонорар.

Поведение подростков и подростковые проблемы могут дать пищу как для юмористических, так и более серьезных произведений, и по опыту продаж в семейные еженедельники Курт знал, что эти издания охотно берут тексты на эту тему. «Беглецы» подарили «Сэтерди ивнинг пост» текст, который укладывался в популярный радиосаундтрек той эпохи, — стишки о юношеской любви, которые Курт писал с восторгом. Он сам в то время был отцом нескольких подростков, поэтому, вероятно, получал немалое удовольствие от того, что в рассказах предоставлял родителям шанс посмеяться последними. Еще один значимый фактор в жизни подростков, во всяком случае мальчиков, — машины, и особо мощная машина дала название вышедшему в «Космополитэн» рассказу «Изысканно-синий дракон». Как это ни грустно, рассказ не смешной.

Взросление и различные формы самовыражения молодых людей тоже можно рассматривать как модели поведения. В раннем рассказе, включенном лишь в посмертный сборник «Пока смертные спят», Воннегут показывает это гениально. Очень юный парень знакомится с дядюшкой, который некогда был его опекуном. Перед нами — та же ситуация, которую мы уже видели в «Беглецах», только вывернутая наизнанку и с серьезными последствиями. Даже на той, очень ранней стадии своей карьеры Воннегут умел отразить, как сближаются его персонажи, сближаются с мучительным напряжением, поскольку читателю уже известно, что у них диаметрально противоположные намерения. Этот литературный прием сослужит автору хорошую службу в его седьмом романе «Завтрак для чемпионов», где писатель Килгор Траут поедет через полстраны в родной город Дуайна Гувера, читателя, который слишком серьезно воспринял его литературные произведения. В рассказе «Попечитель» ключом к развязке выступает взаимное непонимание, — можно даже сказать, взаимное неверное прочтение.

И, наконец, есть еще модели поведения братьев Воннегутов, Курта и Бернарда, один из которых работал в отделе по связям с общественностью, другой — в исследовательской лаборатории «Дженерал электрик». В литературной рецензии «Деньги говорят с новым человеком», которую Курт написал через несколько лет после того, как популярность телевидения погубила рынок семейных журналов, автор переходил к новому стилю литературной журналистики, которая скоро придаст особый стиль его романам. Там, рассуждая о довольно фантастичном романе Гоффредо Паризе «Хозяин», Курт сравнивает его содержание с собственным опытом работы в крупной корпорации. «Много лет назад, когда я работал в отделе по связям с общественностью «Дженерал электрик», трое моих коллег каждые полгода писали на меня анонимки. И раз в полгода мне приходилось выслушивать нагоняй от босса и обещать исправиться». Воннегут наделил своего босса вымышленным именем Гриффин и мелкими личными черточками. Описывая, как в романе Паризе героя вынуждают жениться на идиотке-монголке и ходить на болезненные инъекции мультивитаминов, Курт допускает, что «у нас с Гриффином были проблемы, но ничего подобного этому». Далее рецензент находит элементы фантастики в реальных разговорах у кулера с водой, которые характерны для любого офиса, включая тот, в котором работал Воннегут.

Рассказ «Бомар», который Воннегут написал про свой офис в «Дженерал электрик», посвящен шараде сотрудников, сговорившихся одурачить секретаршу, придумав акционера со странным именем (он так и остается плодом воображения), но в конечном итоге вся затея оборачивается против них самих. Прочитанный сегодня, в контексте других произведений, не опубликованных при жизни автора, он отсылает к дурачеству самого Курта: в конце 1947 года, проработав в «Дженерал электрик» всего пару месяцев, Курт написал своему дяде Алексу письмо якобы от имени корпорации и на ее бланке. Как и в «Бомаре», шарада обернулась против него — об этом он рассказывает в романе «Времетрясение». По словам автора, недавняя смерть брата пробудила воспоминания о том, как весело им было расти вместе и как Бернард сохранил письмо, вызвавшее такую ярость у дяди. Почти тридцатью годами ранее, в предисловии к сборнику «Добро пожаловать в обезьянник» Курт написал, что Бернард и их сестра Алиса подали ему две главные темы его творчества: «надо выбить дух из всего на свете» и «как-нибудь перебьемся».

Бернард, у которого, по свидетельству Курта, чувства юмора было побольше, чем у него самого, выведен в ранее не публиковавшемся рассказе, найденном среди бумаг в архиве писателя в Библиотеке имени Лилли Индианского университета. Действие рассказа «А слева от вас» разворачивается в корпорации, очень похожей на исследовательскую лабораторию «Дженерал электрик», а ученые в нем скорее всего списаны с тех людей, с которыми работал Бернард и о которых Курт писал пресс-релизы и статьи для журналов. Эти два рода деятельности, которым следовало бы работать в связке, сталкиваются в конфликте — так же умопомрачительно смешно, как все, что Курт писал позднее об их с братом работе в «Дженерал электрик». Его босс Гриффин одобрил бы? Попробуйте сами отыскать Гриффина в этом рассказе.

Портфель Фостера

Чем я занимаюсь? Даю добрые советы богатым людям — за деньги, разумеется. Я консультант по вопросам инвестиций. Заработать на хлеб этим ремеслом можно, но не то чтоб очень много — особенно начинающему. Чтобы соответствовать занимаемой должности, мне пришлось купить себе фетровую шляпу, темно-синий плащ, серый деловой костюм с двубортным пиджаком, черные туфли, галстук в диагональную полоску, полдюжины белых рубашек, полдюжины черных носков и серые перчатки.

На дом к клиенту я всегда приезжаю на такси: безукоризненно одетый и выбритый, уверенный и всемогущий. Я держу себя так, словно втихомолку сколотил целое состояние на фондовой бирже, а теперь работаю исключительно на общественных началах, во имя высоких и благородных целей. Когда я вхожу в дом — в чистошерстяном костюме, с хрустящими папочками, в которых покоятся белоснежные сертификаты и анализы рынка, — то впечатление произвожу такое же, как священник или врач: я здесь главный, и все будет хорошо.

Обычно я имею дело со старушками — кроткими и беспомощными, которые благодаря железному здоровью унаследовали немалые богатства. Я листаю их ценные бумаги и рассказываю о наилучших способах распорядиться портфелем — он же «золотая жила», он же «сундук». Я умею не моргнув глазом рассуждать о десятках тысяч долларов и беззвучно разглядывать список бумаг общей стоимостью в сто тысяч, изредка протягивая задумчивое: «Мммм-хммм, так-так».

Поскольку собственного портфеля у меня нет, со стороны может показаться, будто я похож на голодного разносчика из кондитерской лавки. Но я не чувствовал себя таким разносчиком, покуда некий Герберт Фостер не попросил меня заняться его финансами.

Однажды вечером мне позвонили: мужчина представился Гербертом Фостером, сказал, что звонит по рекомендации знакомого, и попросил приехать. Я помылся, побрился, натер туфли, надел деловой костюм и торжественно прибыл к означенному дому на такси. Люди моего ремесла — впрочем, как и многие люди вообще — имеют неприятную привычку судить о благосостоянии человека по его дому, машине и костюму. По моим прикидкам, Герберт Фостер получал шесть тысяч в год, не больше. Поймите, я ничего не имею против людей несостоятельных — кроме того что денег на них не заработаешь. Я мысленно посетовал, что зря трачу время: очевидно, что акций у Фостера на несколько сот долларов, не больше. В лучшем случае на тысячу — но и тогда я не получу с него больше доллара-двух.