Атлант расправил плечи. Трилогия. - Рэнд Айн (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗

— Это правда?

— А ты как думаешь? Откуда людям знать? Но, пока они разберутся и решат, что делать, наша дорога уже будет построена.

— Понял.

— Я просмотрю списки и сообщу тебе имена людей на местах, которых необходимо нанять, если они еще там. К тому времени, когда «Комета» достигнет Кирби, штат Небраска, дорога будет готова. Продолжительность трансконтинентального движения увеличится на тридцать шесть часов, но зато оно останется трансконтинентальным. Потом пусть мне принесут старые карты из архива нашей дороге, посмотрим, как все было до того, как Нэт Таггерт проложил туннель.

— Что? — у Эдди от изумления перехватило дыхание, чего он постарался не показать.

Лицо Дагни осталось прежним, но виноватая нотка в ее голосе звучала благодарностью, нежностью, без малейшего следа упрека:

— Старые карты времен непостроенного туннеля. Сейчас нам его не восстановить. Мы возвращаемся вспять, Эдди. Будем надеяться, что у нас получится. Нет, мы не станем восстанавливать туннель. Сейчас это невозможно. Но старый путь через Скалистые горы остался. Его можно перестроить. Правда, достать рельсы будет трудновато, да и людей найти тоже непросто. Особенно трудно с людьми.

Он знал, с самого начала знал, что она заметила его слезы и не останется к ним равнодушной, хоть ее четкий голос и застывшее лицо не выдавали никаких чувств. Но что-то невыразимое в ее манерах говорило ему — она с ним. Если бы он смог выразить то, что чувствовал сердцем, то услышал бы: «Я знаю, я понимаю, я чувствовала бы сострадание и благодарность, если бы мы были живы, но мы не живем, правда, Эдди? Мы на мертвой планете, вроде Луны. Мы должны двигаться, не смеем остановиться, чтобы перевести дух, собраться с чувствами, иначе мы вдруг поймем, что воздуха для дыхания нет».

— Сегодня и завтра мы запустим движение, — продолжала она. — Завтра вечером я еду в Колорадо.

— Если вы хотите лететь, я найду самолет. Ваш до сих пор в мастерских, не хватает запчастей.

— Нет, я поеду по железной дороге. Должна видеть рельсы. Сяду на вечернюю «Комету».

Спустя два часа, во время короткой паузы между междугородными телефонными звонками, она внезапно задала ему первый вопрос, не связанный с железной дорогой:

— Что они сделали Хэнку Риардену?

Эдди поймал себя на том, что пытается отвести взгляд, потом через силу посмотрел ей прямо в глаза и ответил:

— Он сдался. Подписал Сертификат дарения, в самый последний момент.

— Ох… — возглас не выражал ни шока, ни осуждения, просто звук в ответ на реплику, обозначивший принятый к сведению факт. — Были вести от Квентина Дэниелса?

— Нет.

— Не присылал ли он мне письма, телеграммы?

— Нет, — он знал, чего боялась Дагни, и это напомнило ему о том, что он не успел ей рассказать. — Дагни, есть еще одна проблема, с тех пор как вы уехали, она распространилась по всей сети. Начиная с первого мая. Замороженные поезда.

— Что такое?

— Посреди пустынных местностей на линии стоят брошенные поезда. Команды в полном составе покидали их и исчезали, обычно это происходило по ночам. Ни предупреждений, ни конкретной причины, просто эпидемия какая-то среди персонала. На других железных дорогах то же самое. Никто не может ничего объяснить. Но я думаю, что все понимают — это вызвано директивой. Форма протеста людей. Они пытаются продолжать работу, но внезапно наступает момент, когда они больше не могут. Что нам с этим делать? — но сам себе ответил, безнадежно пожав плечами: — Кто такой Джон Голт?

Она задумчиво кивнула, кажется, нисколько не удивившись.

Затрещал телефон, и голос секретарши произнес:

— Мисс Таггерт, вам звонит мистер Уэсли Моуч из Вашингтона.

Она непроизвольно сжала губы, словно почувствовав болезненный укус насекомого.

— Звонят, должно быть, моему брату.

— Нет, мисс Таггерт, вам.

— Хорошо. Соедините.

— Мисс Таггерт, — Уэсли Моуч говорил тоном гостя на вечернем официальном приеме. — Я так обрадовался, услышав, что вы поправили ваше здоровье, вот и захотел лично засвидетельствовать вам свое почтение. Знаю, ваше здоровье потребовало длительного отдыха, и приветствую патриотизм, заставивший вас прервать его в момент тяжелого испытания. Хотел бы заверить вас в том, что вы можете рассчитывать на наше сотрудничество в каждом предпринимаемом вами проекте. В нашем полнейшем понимании, содействии и поддержке. Если вдруг вам понадобятся некие… специальные, исключительные меры, прошу не сомневаться в том, что препятствий у вас не возникнет.

Она позволила ему договорить до конца, несмотря на небольшие паузы, приглашавшие ее к ответу. Когда последняя пауза затянулась, она сказала:

— Была бы вам весьма обязана, если бы вы позволили мне поговорить с мистером Уизерби.

— Разумеется, мисс Таггерт, в любое время… то есть… вы хотите сказать, прямо сейчас?

— Да. Прямо сейчас.

Он понял. Но сказал:

— Да, мисс Таггерт.

Из трубки послышался осторожный голос мистера Уизерби:

— Да, мисс Таггерт. Чем могу быть полезен?

— Скажите своему боссу следующее. Если он не хочет, чтобы я снова покинула свой пост, а он знает, что я на это способна, пусть никогда больше мне не звонит. Когда вашей банде понадобится сказать что-нибудь, пусть они поручат это вам. Я буду говорить с вами, а не с ним. Можете сообщить ему: причина в том, что он сделал Хэнку Риардену, находясь у него на содержании. Если кто-то и забыл об этом, то только не я.

— Мой долг способствовать всестороннему развитию национальных железных дорог в любое время, мисс Таггерт, — мистер Уизерби явно старался сделать вид, что не слышит ничего из того, что она сказала. Но в его голосе внезапно появилась нотка интереса, и он спросил медленно, задумчиво, с осторожной проницательностью: — Должен ли я понимать, мисс Таггерт, что по всем официальным вопросам вы желали бы работать исключительно со мной? Могу ли я считать это вашей политикой?

Она коротко рассмеялась.

— Валяйте, — ответила она. — Можете вставить меня в список вашей исключительной собственности, использовать как особую часть вашей протекции и предъявлять меня в этом качестве всему Вашингтону. Но я не знаю, какую пользу это вам принесет, поскольку я не собираюсь играть по вашим правилам, не собираюсь торговать разрешениями. Я просто намерена начать ломать ваши законы прямо сейчас, и можете арестовать меня, когда сочтете это возможным.

— Думаю, у вас устаревшие представления, мисс Таггерт. Кто говорит о старых, несгибаемых законах? Наши современные законы эластичны и открыты для широкой интерпретации в соответствии с… разными обстоятельствами.

— Тогда начинайте становиться эластичными прямо сейчас, потому что ни я, ни катастрофы на дороге не эластичны.

Она положила трубку и сообщила Эдди, будто говоря о чем-то неодушевленном:

— На некоторое время они оставят нас в покое.

Кажется, Дагни не обратила внимания на изменения в кабинете: отсутствие портрета Нэта Таггерта, новый стеклянный кофейный столик, на котором для удобства посетителей мистер Лоси разложил глянцевые журналы с названиями статей на обложках. Она слушала, не сосредоточиваясь, как записывающее устройство, отчет Эдди о том, что стало с железной дорогой всего за один месяц, из чего возникли причины катастрофы. Безразличным взглядом Дагни смотрела на людей, которые торопливо, с преувеличенным почтением, входили и выходили из ее кабинета. Эдди подумал, что она просто перестала воспринимать окружающее. Но неожиданно, в то время, когда Дагни, шагая по кабинету, диктовала ему список материалов, необходимых для прокладки путей, и тех мест, где можно нелегально их достать, она остановилась, привлеченная журналами на кофейном столике. Заголовки статей на обложках гласили: «Новая совесть общества», «Наш долг перед людьми, лишенными привилегий», «Нужда против алчности». Резким движением руки она смела журналы со стола и продолжила диктовку, недрогнувшим голосом перечисляя цифры, как будто ее движение было чисто автоматическим, не продиктованным сознанием.