Сказание о новых кисэн - Ли Хён Су (книги онлайн полностью .TXT) 📗

Каждый раз, когда между ветвями японских тисов и можжевельников, обрезанными секатором, взвивался дым из сигареты Табакне, раздавался голос певицы-кисэн мадам О, доносившийся из бамбукового леса за задним двором. Мадам О прочищала горло: «Охо-о-о… ахы-ы-ы… о-лоль-лоль-лоль-ло-ры-ры-ры».

«Ее голос с каждым днем становится все более влажным и сиплым, — выпуская очередную струю дыма, с грустью думала Табакне, глядевшая, качая головой, в сторону бамбуковой рощи. — Хоть и говорят, что такой голос лучше чистого и звонкого, непросто определить — до какого предела он становится лучше? Если ее голос так ослабел, как она сможет растопить сердца людей, которые слушают ее?»

Табакне, прожившей почти полвека в кибанах, достаточно было взглянуть в лицо новенькой кисэн, чтобы определить, что ее ждет и как сложится ее жизнь. Однако прошли десятки лет, прежде чем она научилась различать голоса своими впалыми ушами. «Но если не станет мадам О, то, возможно, в этом мире совершенно не останется поющих кисэн, — с грустью думала она, наслаждаясь все еще красивым голосом. — Водитель Пак, видимо, и сегодня, глядя, как с каждым днем слабеет ее голос, все более похожий на его свисающие с пояса брюки в жаркий летний день, будет допоздна искать новых молодых певиц-кисэн, которые смогут ее заменить».

Горячий пар, клубясь, неприятно окутывал лицо Табакне. Руки, голова и ягодицы кухарки Кимчхондэк, время от времени, показавшись на мгновенье, исчезали в клубах пара. Приподняв небольшую бамбуковую корзину с чжэчхобами, мелкими морскими моллюсками, она трясла ее, словно веяла зерно. В большом чугунном котле медленно варился бульон из этих моллюсков. Если взять обычный ресторан, то в них в него добавляли сухое молоко, чтобы он казался густым, но в кухне Буёнгака, пока в нем работала Табакне, даже речи не могло быть об этом. Каждый раз, когда Кимчхондэк веяла корзину, были слышны звуки «срык-срык» — это терлись друг о друга раковины моллюсков, а сквозь щели поддона падали куски их мяса. Считалось, что моллюски обладают сильной энергией «инь» и полезны для усиления мужской силы. Поэтому на большом обеденном столе кибана часто появлялся бульон из этих моллюсков, с плававшим в нем нарезанным молодым зеленым луком или душистым луком-пореем. К тому же готовить его было нетрудно. В конце концов, разве здесь не город-порт Кунсан? Когда бы ты ни вышел на рынок, свежий моллюск чжэчхоб всегда имелся в изобилии; со всех сторон только и слышится:

— Хорошо сваренный чжэчхоб! Сегодня продаются моллюски с хорошо снимающимися раковинами!

Руки Кимчхондэк не отдыхали даже во время разговора. «Если бы она не гак много болтала, то придраться было бы не к чему, — пронеслось в голове Табакне. — У нее быстрые руки, хорошая память, и она сообразительна. Если ей покажешь один раз, второй уже не нужен».

— Где толстушка?

— Она срезала ноготь среднего пальца, когда резала редьку.

— Опять?

От негодования у нее слова застряли в горле. «В который уже раз?!» — подумала она. Когда работаешь с ножом и срезаешь ногти, это значит, что ты отвлекался на разную ерунду, которая лезет в голову молодым. «Цо-цо-цо», — цокала она языком, ибо у нее тоже выпукло торчал выступ в кончике среднего пальца левой руки. Видимо, она в молодости тоже много раз срезала ноготь. Как у пишущего человека в конце среднего пальца правой руки на всю жизнь остается след от ручки, так и у людей, которые долго орудуют ножом, не остается кончика ногтя среднего пальца левой руки. «Даже если и так, ей надо явиться сюда, — подумала она с раздражением — но, судя по тому, что она сюда даже носа не кажет, похоже, она под этим предлогом улеглась в своей комнате».

«Сегодня вечером надо накрыть шесть столов, — подумала Табакне. — В шесть часов два стола, в семь — три, а в девять — последний стол. На стол, который будет накрыт в девять часов вечера, надо не забыть положить чжокпхён, желе из говяжьего мяса и солянку синсолло [7]. В специальной комнате, куда придет много гостей, кроме кисэн-красоток должны быть певицы-кисэн и кисэн-танцовщицы. И вот теперь, когда надо работать, пока сами не закроются глаза, когда возле водопроводного крана горой лежат продукты для приготовления еды, доставленные еще утром, она лежит в комнате».

Эти мысли вызвали у нее приступ гнева; не выдержав, она начала громко ругаться:

— Нет, вы посмотрите! Сколько овощей лежит для обработки, а она все еще валяется в комнате!

Только после того как она разразилась громкой бранью, медленно, со скрипом, открылась дверь прилегающей к кухне комнаты. «Нет, вы посмотрите на нее, у нее еще недовольное выражение лица, — подумала Табакне, оглядывая толстушку. — Виляет бедрами, щеки надутые от обиды — нет на нее управы. В старые времена такую сразу уволили бы, где бы она ни работала». Однако в наши дни найти помощницу для кухни публичного дома было так же трудно, как поймать звезду в небе, поэтому даже такой привередливый человек, как Табакне, закрывала на многое глаза и мирилась с поведением помощницы.

В это время Кимчхондэк, закончив варить бульон из моллюсков, вызвалась обжарить угрей. Даже если смотреть издали, как она ловко переворачивает и обжаривает угря, дважды обмазав его соусом, приготовленным Табакне, видно, насколько выросло ее кулинарное мастерство. Угорь хорошо пропитается соусом, только если его замочить в соусе с приправами за час до приготовления. Угрей, красиво замоченных в соусе, ставили на решетки над горящими древесными углями за 15 минут до их подачи на стол. В обычных ресторанах традиционной корейской кухни их ставили на огонь сразу после того, как гости садились за стол, но в кибане надо было изящно вынести их гостям тогда, когда они поджаривались до приятного темно-желтоватого цвета и начинали сжиматься с особым потрескиванием от внутреннего жара. Еда и кисэн в кибане занимали одинаковые места, потому что здесь не только еда должна быть вкусной, глаза и уши посетителей тоже должны были радоваться.

— Для обжарки угрей лучше использовать жидкий соевый соус, — сказала Кимчхондэк с видом эксперта, — а не красную перцовую пасту. Даже на вид темноватый цвет лучше, чем красный, и выглядит исключительно аппетитно.

«Она всем хороша, — подумала Табакне, глядя на нее и не зная, ругаться или промолчать, — но у нее есть один недостаток — она болтлива». Еще до того как стать ученицей Табакне, Кимчхондэк немного поработала на кухне традиционного корейского ресторана, поэтому, считая себя опытной кухаркой, всегда выступала с комментарием к любому блюду.

— Еда в кибане — это не то, что ресторанная стряпня, — сказала Табакне в ответ на ее замечание. — Сколько раз тебе надо повторять, что у них разные основа и происхождение! В кибане для приготовления угря пригоден соус из красной перцовой пасты. Эта рецепт дошел до нас из древности, поэтому, пожалуйста, запомни его раз и навсегда. Если говорить о еде в кибане, то в отличие от пищи простых людей она должна быть лучше обработана соусом и иметь пикантный вкус. Другими словами, она должна быть слегка солоноватой или иметь сладковато-кисловатый привкус. Хотя наша еда — гарнир к вину и кажется, что она не должна быть соленой, это, конечно, не так. На самом деле блюда, которые должны быть несолеными, можно на пальцах пересчитать. Понятно?

Когда Табакне мягко и терпеливо выговаривала эти слова прямо Кимчхондэк в лицо, ее взгляд, направленный в сторону той, был любящим и нежным — ведь что ни говори, а это была ее достойная ученица. Хотя все, кто видел Табакне говорили, что она легко проживет более ста лет, кто может знать, сколько еще протянет старуха, живущая одним днем.