Кошка Далай-Ламы. Чудесное спасение и удивительная судьба уличной кошки из трущоб Нью-Дели - Мичи Дэвид
– Мы разочарованы только одним, – продолжал Хайдер доверительным тоном. – Мне говорили, что местный метрдотель чрезмерно навязчив со своими буддистскими нравоучениями. Меня неправильно информировали?
Франк помолчал, взглянул на свое запястье безо всяких шнурков и ответил:
– Нет. Все так и было. Он таким и был.
– Значит, в «Кафе Франк» произошли перемены?
– Нечто более серьезное…
– Конечно же! – воскликнул Хайдер с широкой улыбкой. – Отсюда и новые ощущения! Как бы то ни было, я собираюсь написать самую хвалебную рецензию о вашем ресторане.
Дорогой читатель, было бы глупо считать, что один разговор с ламой может привести к полному излечению от самолюбования – идет ли речь о кошках или о людях. Эгоцентризм – самое назойливое из заблуждений. Нам кажется, что мы от него избавились, но неожиданно он появляется в самой чудовищной и искаженной форме.
Тот комок шерсти был у меня не последним.
И у Франка тоже.
Но перемены уже произошли. Новое направление уже задано. И в последующие месяцы в «Кафе Франк» стали происходить удивительные изменения, свидетелями которых я стала.
Глава седьмая
Свойственны ли вам привычки? Есть ли у вас любимая среди кофейных чашек на вашей кухне? Любите ли вы ее, несмотря на то что все остальные точно так же пригодны, чтобы выпить из них кофе? Есть ли у вас сформировавшиеся личные ритуалы – например, привычка читать газету определенным образом, наслаждаться бокалом вина за ужином или даже просто умываться? Внушают ли они вам убеждение в том, что ваша жизнь именно такова, какой должна быть?
Если вы утвердительно ответили хоть на один из этих вопросов, значит, дорогой читатель, в какой-то прошлой жизни вы были кошкой – ну или котом. И, по-моему, это очень высокая честь!
Нам, кошкам, очень свойственны привычки. У нас есть любимое место для отдыха, любимое время трапезы, любимые укромные уголки и места, где можно поточить когти. Все это приносит нам огромное удовлетворение. Люди тоже привержены определенному распорядку. Именно поэтому-то мы и позволяем им делить с нами дом, хотя и считаем их своей прислугой.
Конечно, порой удовольствие нам доставляют нарушения привычного распорядка. Какой скучной была бы жизнь, если бы в ней не случались приятные неожиданности – например, дегустация восхитительного нового блюда. Так произошло в тот день, когда госпожа Тринчи специально приехала в Джоканг с большим подносом лазаньи из запеченных баклажанов, чтобы всех угостить. А неожиданные развлечения в «Кафе Франк»? Помню, как какой-то гость из Азии тщательно разрезал тост на маленькие кусочки, на каждый по отдельности намазал масло и джем, а потом стал есть их с помощью палочек!
Такие события вносят приятное разнообразие в нашу жизнь. Но когда случается нечто более серьезное, то, что угрожает комфортному стандарту жизни, мы относимся к этому совершенно иначе. Я говорю о переменах. Это любимая тема Далай-ламы. Перемены – это единственное постоянное в жизни, как говорил Будда.
Если говорить о кошках и людях, то было бы вернее сказать, что мы предпочли бы, чтобы перемены происходили с кем-то другим, а не с нами. Но, судя по всему, это несбыточная мечта. Вот сидите вы и думаете, что знакомая жизнь со всеми ее приятными и надежными ритуалами и привычками будет длиться вечно. И вдруг, откуда ни возьмись, прямо перед вами появляется злобный питбуль, спущенный с поводка, или некое демоническое существо – и весь устоявшийся порядок вещей летит в тартарары.
Лично я открыла для себя эту истину одним утром, когда после утренней медитации с Его Святейшеством, ничего не подозревая, направлялась в кабинет его помощников. Никто ни о чем не говорил. Рабочий день начался точно так же, как все остальные: телефонные звонки, встречи… А потом пришел водитель, чтобы отвезти Его Святейшество в аэропорт. Я знала, что Далай-лама уезжает на две недели – ему предстояло посетить семь европейских стран. Я прожила в Джоканге уже восемь месяцев, и за это время Его Святейшество часто уезжал за границу. Я привыкла к мысли о том, что ему приходится много путешествовать. В его отсутствие помощники обычно хорошо заботились обо мне.
Обычно.
Но в этот раз все вышло по-другому. Тем же утром в кабинете появились двое мужчин в спецодежде, заляпанной краской. Чогьял провел их в апартаменты, которые я делила с Его Святейшеством. Они установили стремянки и застелили пол полиэтиленовой пленкой.
Начался страшный разгром. Со стен сняли все фотографии и украшения, с окон сорвали шторы, мебель закрыли белой тканью. За несколько минут мой уютный мир погрузился в полный хаос и стал неузнаваемым.
Чогьял взял меня на руки. Я думала, что он хочет меня успокоить, извиниться за происходящее, сказать, что маляры скоро уйдут и мой дом снова станет моим. Но все оказалось гораздо хуже.
Чогьял принес меня в свой кабинет и посадил в деревянный ящик, который откуда-то появился на его столе. Ящик был сделан из неструганых досок и оказался таким тесным, что я не могла даже повернуться. Я не успела выразить свое возмущение, как сверху опустилась металлическая решетка, и ящик понесли вниз.
Не знаю, какое из чувств было сильнее – ярость или ужас.
Ярость все же победила. Это было похищение! Как он посмел?! Он что, забыл, кто я такая?! И это произошло, стоило лишь Далай-ламе уехать! И это совершил Чогьял! Чогьял, который был всегда так добр ко мне! Что с ним случилось? Что помрачило его рассудок? Если бы Его Святейшество узнал об этом, не сомневаюсь, он сразу же положил бы этому конец!
Чогьял прошел через монастырь Намгьял – этот участок пути был мне хорошо знаком. А потом он вышел на совершенно неизвестную мне дорожку. По дороге он постоянно произносил привычные мантры, словно ничего необычного не случилось. Время от времени он останавливался, чтобы с кем-то поговорить, иногда поднимал клетку, чтобы люди могли посмотреть на меня, словно на зверя в зоопарке. Я могла смотреть только в щелку между двумя досками. Перед глазами мелькали только красные одеяния и ноги в сандалиях. Если бы я смогла вырваться и расцарапать эти ненавистные ноги, то им не поздоровилось бы!
Чогьял шел дальше. И неожиданно мне стало ясно, что раньше ничего подобного не происходило. Не именно со мной – по крайней мере, не в этой жизни. Но в истории не раз случалось, что люди высокого происхождения были вырваны из привычной среды и отправлены навстречу неопределенному и пугающему будущему. Те, кто изучал европейскую историю, понимают, что я имею в виду Французскую революцию.
Разве те события хоть чем-то отличались от того, что происходило сейчас со мной? Как мог мягкий и добрый Чогьял превратиться в зловещего тибетского Робеспьера? А ведь он показывал меня встречным монахам точно так же, как революционеры демонстрировали народу беспомощных аристократов, которых в клетках везли навстречу гибели на гильотине – об этом страшном ритуале я узнала от Тенцина: он рассказывал об этом за обедом всего неделю назад.
И тут мне стало по-настоящему страшно, и страх усиливался с каждым шагом Чогьяла по незнакомой территории. В конце этого пути меня вряд ли ждала гильотина, но впервые я задумалась, а что если это вовсе не ошибка? Что если этот план был согласован с Далай-ламой? А вдруг Его Святейшество сделал какое-то замечание, которое его помощники истолковали как нежелание более видеть меня в его апартаментах? Что если из кошки Его Святейшества я превращусь в обычную домашнюю кошку из Маклеод Ганджа?
Мы уже оказались в городке. Сквозь щель между досками я видела грязный тротуар, засохшие кустарники, чувствовала едкие запахи, слышала крики детей. Чогьял свернул с дороги и пошел по тропинке к уродливому бетонному зданию. Он шагал дальше, и мы оказались в длинном коридоре с дверями по обе стороны. Некоторые двери были открыты – в комнатах я видела людей, которые сидели на полу вокруг тарелок с едой.
Мой похититель достал из кармана ключ, открыл дверь, вошел в комнату и поставил клетку на пол.
