Хорошо быть тихоней - Чбоски Стивен (читать книги онлайн TXT) 📗

Поэтому я вообще ничего не сказал.

Сидел себе тихо и озирался. Кое-что подмечал. Точки на потолке. Грубый ворс одеяла, которым меня укутали. Резиновые физиономии врачей. И оглушительный шепот, заполонивший помещение, когда один из них сказал, что мне, по-видимому, опять нужно будет наблюдаться у психиатра. Впервые об этом заговорили прямо при мне. Халат у него был жутко белый. А на меня навалилась усталость.

Весь день мысли были только об одном: из-за меня мы не посмотрели футбольный матч моего брата; оставалось только надеяться, что у сестры хватило ума записать его на видео.

К счастью, хватило.

Приехали мы домой, мама заварила мне чаю, папа спросил, не хочу ли я пересесть на диван и посмотреть футбол, и я сказал, что хочу. Посмотрели, как здорово играл мой брат, но в этот раз никакого ликования не было. Все тайком косились в мою сторону. А мама без конца меня подбадривала: как у меня в этом учебном году повысилась успеваемость и как доктор наверняка поможет мне выпутаться из всех неприятностей. Когда мама делает вид, что у нас все хорошо, ей удается одновременно и молчать, и разговаривать. Папа меня «любовно похлопывал». То есть награждал легкими шлепками в область колена, плеча и локтя. Сестра сказала, что поможет мне привести в порядок волосы. Мне было дико, что я вдруг оказался в центре внимания.

— В каком смысле? Чем тебе не нравятся мои волосы?

Сестра замялась и отвела глаза. Я провел руками по волосам — и обнаружил, что от них осталась примерно половина. Совершенно не помню, как это произошло, честное слово, но, судя по всему, я взял ножницы и сам себя обкорнал. Целые пряди отчекрыжил. Получилось — как будто лишай подцепил. На той вечеринке я долго не подходил к зеркалу, потому что не узнал свое лицо и перепугался. Иначе я бы заметил.

Сестра кое-как подровняла это безобразие, и мне очень повезло, потому что в школе все ребята, включая Сэм и Патрика, сочли, что это крутой причесон.

Патрик даже сказал «шикарно».

Но я все равно решил, что больше никогда в жизни не притронусь к ЛСД.

Счастливо.

Чарли

Дорогой друг!

Чувствую себя злостным симулянтом: понемногу склеиваю свою жизнь, и никто об этом не догадывается. Мне влом торчать у себя в комнате и читать, хотя это мое вечное занятие. Влом даже разговаривать с братом по телефону. Его команда заняла третье место в национальном первенстве. Никто ему не сказал, что из-за меня мы пропустили прямую трансляцию его матча.

Сходил я в библиотеку и полистал некую книгу, потому что у меня начались страхи. Перед глазами то и дело начинали двигаться разные предметы, а все звуки сливались в тяжелые, гулкие басы. Мысли путались. В книге было сказано, что люди иногда пробуют ЛСД, а потом не могут выйти из-под его действия. Считается, что ЛСД активизирует определенный тип нейротрансмиттеров мозга. Считается, что действие ЛСД равносильно двенадцати часам шизофрении, а если у тебя в мозгу и без того активно действует этот нейротрансмиттер, ты рискуешь никогда не выйти из такого состояния.

В библиотеке я стал задыхаться. Дело было плохо: я прекрасно помнил, как выглядели ребята-шизофреники в той больнице, куда меня поместили в детстве. Да еще, как назло, в школе, по моим наблюдениям, все щеголяли в обновках, полученных на Рождество, я и тоже решил надеть костюм, полученный от Патрика, и вся школа целый день лежала впокатуху. День был ужасающий. Впервые в жизни я промотал урок и вышел во двор, к Патрику и Сэм.

— Стильный вид, Чарли. — Патрик ухмыльнулся.

— Можно сигарету? — попросил я.

Не смог заставить себя сказать «Курнуть есть?» Тем более это было впервые. Ну не смог — и все тут.

— Конечно, — сказал Патрик.

Сэм его остановила.

— Что стряслось, Чарли?

Я рассказал им, что стряслось, и Патрик стал расспрашивать, не случился ли у меня «бэд трип».

— Да нет же. Нет. Это ни при чем.

Я начал реально беситься. Сэм приобняла меня за плечи и сказала, что понимает мое состояние. Сказала, чтобы я не волновался на этот счет. Когда у тебя появляется первый опыт, ты запоминаешь, что видел под кайфом. Вот и все. Например, как дорога вздымалась волнами. Как твое лицо становилось резиновым, а один глаз больше другого. Это все у тебя в памяти.

Только после этого она дала мне сигарету.

Я прикурил и даже не закашлялся. Более того, стал успокаиваться. Знаю, курить вредно, нам на ОБЖ рассказывали, но мне помогло.

— Ну-ка, сосредоточься на дыме, — сказала Сэм.

И я сосредоточился на дыме.

— Ну что, нормально выглядит, правда?

— Угу. — Вроде бы я так ответил.

— Теперь посмотри на бетон спортплощадки. Он плывет?

— Угу.

— Ладно… теперь посмотри — вон там бумажка на земле валяется. Она плывет?

И я сосредоточился на бумажке, которая валялась на земле.

— А теперь бетон плывет?

— Нет. Не плывет.

Вот отсюда и надо танцевать: все будет нормально, только кислотных экспериментов больше не нужно, и дальше Сэм объяснила, что такое «транс». Транс — это когда ты не можешь ни на чем сосредоточиться и вся картинка вокруг тебя перекатывается и плывет. Она сказала, что на самом деле это метафора, но люди, которым кислота противопоказана, воспринимают это буквально.

Тут я захохотал. Это было такое облегчение. И Сэм с Патриком заулыбались. Я обрадовался, что они заулыбались, — невмоготу было видеть их озабоченные физиономии.

С того момента почти никакие вещи никуда не плыли. Уроки я больше не прогуливал. И теперь, по-моему, уже не ощущаю себя злостным симулянтом, когда пытаюсь понемногу склеить свою жизнь. Билл счел, что мое сочинение по роману «Над пропастью во ржи» (напечатанное на моей новехонькой подержанной машинке!) лучше всех предыдущих. Он сказал, что я быстро «прогрессирую», и дал мне «в награду» еще одну книжку — «В дороге» Джека Керуака. [14]

Курю я теперь по полпачки в день.

Счастливо.

Чарли

Дорогой друг!

До чего же мне хорошо! Честное слово. Нужно запомнить это ощущение на случай очередной паршивой недели. Ты пользуешься таким способом? Допустим, тебе очень паршиво, а потом все проходит, и ты сам не знаешь почему. Я всегда стараюсь себе напомнить, что после хорошего настроения, вот как сегодня, наступит очередная черная полоса, поэтому я накапливаю как можно больше позитивных впечатлений, чтобы вспоминать их во время черной полосы и верить, что все наладится. Не могу сказать, что это сильно помогает, но попробовать, мне кажется, необходимо.

Мой психиатр — очень приятный человек. Гораздо лучше предыдущего. Мы беседуем обо всем, что я думаю, ощущаю и помню. Например, о том, как я в детстве пошел гулять по улице. Совершенно голый и под голубым зонтиком, хотя в тот день дождя не предвиделось. И был ужасно доволен, потому что мама заулыбалась. А улыбалась она не часто. Короче, она меня сфотографировала. И соседи начали строчить жалобы.

Или еще был случай: увидел я рекламный ролик одного фильма про человека, которого обвинили в убийстве, хотя он никого не убивал. Играл его актер из «Чертовой службы в госпитале МЭШ». Видимо, потому я и запомнил. В рекламе говорилось, что на протяжении всего фильма герой пытается доказать свою невиновность, но все равно рискует угодить за решетку. От этого я жутко струсил. И сам испугался, насколько я испугался. Выходило, что можно понести наказание за то, чего ты не совершал. Или стать невинной жертвой. Вот уж не хотел бы оказаться в такой роли.

Не знаю, важно ли с тобой этим поделиться, но в то время у меня в мозгах произошел настоящий «переворот».

Самое лучшее в моем психиатре то, что у него в приемной лежат музыкальные журналы. Во время одного посещения мне попалась статья о «Нирване», безо всякой там медово-горчичной заправки или зеленого салата. Зато вся беседа вертелась вокруг желудочных проблем солиста. Дикость какая-то.