Книга теней - Риз Джеймс (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗

— Ты и вправду счастливица, — задумчиво говорила она позднее, когда мы лежали в моей узкой постели. У меня накопилось так много вопросов, мне о столь многом хотелось сказать… но я не вымолвила ни словечка. Я вспоминала то, что произошло совсем недавно: все, что вытворяла я, и все, что проделывали со мной. Признаюсь: я смогла только сказать:

— Хочу еще.

— Быть может, как-нибудь в другой раз. Не забывай, мой друг, что ты молода, а я совсем выбилась из сил.

Она встала и попросила собрать одежду, разбросанную по всем четырем углам комнаты, и помочь ей одеться. И надо сказать, это было не самое слабое по чувственности ощущение, испытанное мною в ее присутствии.

Я проводила ее до двери, и мы немного постояли там: она одетая, я — нет.

— И запомни, — сказала она, посмотрев мне прямо в глаза. — Я нахожу тебя красивой. Правда. — Я поблагодарила, потому что поверила ей. И потом, держа одну руку на дверной щеколде, подняв другую раскрытой ладонью вверх, она добавила: — Мой тебе совет: никогда не делай бесплатно то, что ты делаешь лучше всего.

Я предложила ей денег — не знаю точно, сколько она взяла. Должна сказать, что ценю уроки Арлезианки гораздо дороже, чем те несколько монет, что они мне стоили. Расставаясь, я спросила, смогу ли увидеть ее вновь.

— Helas [144] , нет, — сказала она. — Я уезжаю на рассвете или даже раньше, если les acteurs [145] , с которыми я должна вскоре встретиться, отговорят меня ложиться спать. — После того как мы поцеловались на прощанье и пожелали друг другу bonne chance [146] и courage [147] , Арлезианка покинула меня.

Я наблюдала за ней из окна и обрадовалась, когда она обернулась, чтобы… Нет, то был не взмах руки, а поднятый кулак — приветствие, выражающее силу, сопровождаемое теплой улыбкой. И только потом она ласково помахала рукой.

Последнее, что я помню о той ночи, — как я смотрела сквозь дребезжащее стекло в окне второго этажа вниз, на площадь, туда, где исчезла Арлезианка, вдаль, на полноводную реку, вверх, на огромную темную массу дворца и бледную луну, размышляя, какой силой она может обладать, надеясь (эту надежду я выразила вслух в молитве, которая, впрочем, была обращена не к Богу), что эта сила дополнит мою, когда мы наконец достигнем перекрестка дорог. Мой сон не был крепок: весь остаток ночи я грезила об Арлезианке.

И вот настал день седьмой, день деяния, яркий и солнечный.

Я проснулась рано, полная решимости осмотреть окрестности. Не было сомнений, что мы уже недалеко от желанного перекрестка, — почему бы тогда не уделить время изучению местности? (По правде сказать, мне больше хотелось возвратиться в кофейню и не столько начать новый день, сколько продолжить ночь.) Видимо, пока я спала, прошел сильный дождь, и за завтраком хозяйка, узнав о моем намерении, не очень-то вежливо, даже грубо спросила: «Вы что, грязи не видели?» Она сказала, что вряд ли я увижу в Авиньоне что-либо, кроме грязи, поскольку прошедший ночью дождь вызвал подъем воды в реке. («Чертова Рона!» — воскликнула она.)

— И все-таки я прогуляюсь. — В ответ хозяйка презрительно фыркнула и поставила передо мной тарелку с тремя яйцами всмятку.

Со склонов Арденнских гор стекали вниз стремительные потоки, еще выше поднимая уровень воды в Роне и ее притоках. За завтраком я узнала также, что речная вода подошла уже к городским стенам близлежащего Воклюза; набережная там полностью затоплена, и вся окружающая местность напоминает огромное, словно из жидкого серебра озеро. Авиньону, даже после ночного дождя, досталось меньше: у меня была возможность осмотреть улицы — лишь немногие из них затопило.

Конечно же, я направилась прямо в кофейню. Официанты посыпали песком скользкую от дождя брусчатку террасы. В углу склонилась над номером «Le monde illustre» [148] какая-то женщина, явно не Арлезианка. И хотя я осмотрела каждый закоулок, надеясь внезапно ее увидеть (вопреки тому, что она говорила о своих планах), Арлезианка так и не появилась. Это изрядно испортило мне удовольствие, которое я могла бы получить от созерцания авиньонских достопримечательностей.

Впрочем, вряд ли многое из того, что я видела там, достойно упоминания, но, говоря так, я вовсе не хочу унизить город Авиньон, это, скорее, свидетельствует о том смятении чувств, в котором я пребывала… Да, наконец настал этот день — день деяния. Мы были совсем близко от перекрестка дорог, а новолуние наступит в ближайшую ночь.

Среди всего этого потопа — паводка, страха перед ним — мысли мои прыгали, как камешек по воде, одна сменяя другую. Конечно, Арлезианка и вновь усвоенные уроки, но также… Не имею ни малейшего понятия о морских путешествиях, даже на лодке никогда не плавала, а ведь скоро окажусь среди безбрежного океана. Меня пугало то, что я прочитала в романах о портовых городах и нравах моряков. Каждый представлялся мне пиратом. Среди них я вряд ли сойду за мужчину.

Но больше всего меня беспокоило в то раннее утро в Авиньоне — подействует ли мое колдовское искусство.

Переполненная всеми этими одолевавшими меня заботами, я бродила по еще пустым улицам, стараясь как можно лучше вжиться в роль любознательного путешественника.

При свете дня дворец казался… менее впечатляющим. Какой-то голый, некрасивый, да просто уродливый, какая-то крепость , а не дворец; он был выстроен в четырнадцатом веке согласно принципу «не претендовать на похвалу потомков» — как сказал бы изощренный в искусстве околичностей англичанин. Кстати, самым ярким моим воспоминанием об этом утреннем визите во дворец был как раз англичанин: то был первый в моей жизни случай, когда я говорила по-английски не в классной комнате и не про себя, а вслух.

С этого утра в Авиньоне многое из увиденного на юге окрасилось для меня в мрачные, похоронные тона, казалось мертвыми каменными руинами. Возможно, причиной тому была сама природа нашей миссии… Неминуемо приближающейся и действительно похоронной по своей сути.

Очутившись на другом берегу Роны, в Вильнёв-лез-Авиньон, я некоторое время шла по колено в грязи. Это местечко тоже мало чем могло меня привлечь (здесь опять же моя вина), разве что большими круглыми крепостными башнями и сильно разрушенными стенами цитадели. Деревушка казалась полупустой, населенной лишь детьми, старухами и собаками, греющимися в лучах утреннего солнца. Улиц, по существу, не было, дома же были столь непривлекательны, приземисты, что казалось, они упали и лежат разбросанные вокруг на неровной земле как засохшие виноградины, твердые и безжизненные. Чтобы мой рассказ не показался слишком безотрадным, упомяну, что, проходя через деревню, видела незатопленное водой поле лаванды, которое придало Вильнёву более веселый вид и немного подняло мое настроение.