Побег куманики - Элтанг Лена (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗

Итак, продолжим.

Prima materia сама по себе в природе уже не существует. То есть герметические легенды сообщают нам, что в незапамятные времена первоматерия присутствовала в мире, но теперь ее совсем не осталось и нужно прикладывать специальные усилия, чтобы ее получить.

То, что мы можем обнаружить, — это только materia secunda, то есть вторичная материя, не представляющая особого интереса для алхимика.

Первый этап алхимического деяния как раз и заключается в получении materia prima, являющейся сырьем для изготовления Магистерия, или Камня Философов.

Из письма Иоанна становится понятным, что кому-то удалось успешно завершить эту работу, но потом, для того, видимо, чтобы на время скрыть результаты своих трудов, он разделил первоматерию на части. Каждая из этих частей в отдельности первоматерией уже не является, и для того, чтобы снова получить materia prima, нужно каким-то образом все эти шесть — я совершенно уверен, что шесть! — частей, представленных теперь как шесть предметов, соединить.

Человек знающий соединит их без особого труда, пишет — Иоанн.

Что сие означает? Понятно, что каждый из шести предметов связан с соответствующей стихией. Вода, огонь, воздух, земля, металл и дерево.

Кроме того, как выясняется, для восстановления целостности первоматерии нужны шестеро добровольцев. Да уж. В наше время это действительно представляет определенную сложность. Иоанн Мальтийский пишет, что все предметы он спрятал на Мальте в лабиринтах Гипогеума и точно указывает место; полагаю, найти его не составит труда. Но где же мне найти еще пятерых добровольцев? Я уже вижу, как ты качаешь своей прекрасной белокурой головой — мол, начинается!

А почему бы и нет? Представь, какой увлекательной могла бы быть такая поездка, не считая того, что под эту тему я могу получить грант на небольшую работу по истории, скажем, связей госпитальеров с Ватиканом. Или еще какую-нибудь синекуру в подобном духе. Раз уж к нашим берегам прибило эту запыленную бутылку, давай ее откупорим.

Nunc est bibendum ! [44]

На сем отправляюсь спать, продолжу завтра, возвращайся же, о моя строгая госпожа.

без даты

к барнарду приходила клиентка, точнее две, только одна передумала и осталась со мной на крыльце, я принес ей гранатового сока, больше у нас ничего не было

ту, что передумала, зовут магда, у нее выпуклые бледные глаза, как на римских портретах, и она боится горячей иглы

вторую зовут чесночок, она маленькая и костлявая, слабая, как стрекозиный лом, с длинными, загнутыми ногтями, такие были у богинь порывистого ветра, забыл, как они называются

чесночок попросила выколоть ей гвоздику под левой лопаткой

барнард подбирал шаблон, а я разговаривал с дамами, почему гвоздика? спросил я, о, это символ помолвки у нас, фламандцев, сказала магда, мою напарницу бросил жених в генте, это была великая любовь! — она закатила зрачки под веки и стала похожа на статую тиберия — ее бросил жених, и теперь она работает здесь, в ла валетте, уже восемь лет

а я-то хотела выколоть грушу, это символ секса, ты ведь замечал, что груша похожа на женщину? но ничего не выйдет — она вытерла рукавом гранатовый рот — я ужасно боюсь этой штуки, она жужжит как оса, и можно получить вирус

у китайцев груша — символ разлуки, это я, кажется, помню, иероглиф ли, но магде виднее, секс это ее работа, к тому же она показала мне книжку про значения трав и цветов, ее любимую, пятьдесят восьмого года издания

книжку они забыли на окне, теперь я листаю ее и пытаюсь понять, что растет тут на острове, сижу в парке у святой катерины и оглядываюсь по сторонам

цветок граната! это глупость, олеандр! зависть, барбарис! скорбь, базилик! ненависть, крапива! клевета

мы с барнардом ели на завтрак латук — это холодное сердце, а опунция, которую я грызу, раздирая губы, означает насмешку

декабрь, 17, вечер

о чем я думаю?

ладно, текст возникает, когда сам исчезаешь, провалившись в кроличью нору между смыслом и денотатом, то есть — когда заткнешься, в конце концов, с защепкой бамбуковой на губах

про это еще один помощник садовника написал — в конце альбома монастырских гербариев — когда говорят, то не знают, когда знают — молчат, дескать, книга моя безупречна, читатель, но скорее выброси ее из головы, как и все, что ты знал до этого, затем, что de la musique avant toute chose, la reste est literature [45], перевирая одного милейшего вагабонда, а у меня вот все навыворот — в венской школе небось сидел бы без какао с пенкой, — чем больше пишу, закусив губу, тем больше знаю наперед, чисто шумерский писец набу со своею дырявой табличкой, нацарапаю — и воплощается, происходит, хоть из дому не выходи

персонаж тем временем танцует обкурившимся шивой на поверженном демоне сюжета

страшно, доктор, писать, особенно — тамгдепросмерть, и какой там, к черту, шумерский писец набу

я — как та тигрица, которую поймали на карманное зеркальце в траве, помните? ей показалось, что это тигренок там и нужно дать ему молока

и даешь, и даешь, покуда хохот охотников не

декабрь, 17, ночь

agnus. agno. agni

связи между вещами не сразу ощутимы, они прощупываются потихоньку, однажды ты узнаёшь о связи бумажного веера с войной, ягненка с огнем, а щегла с кровью христовой и не удивляешься: это ведь на поверхности! просто ты об этом не думал! я связан с желудем, мальчишкой я набивал ими карманы до хруста, не мог пройти мимо желудя, чтобы не поднять, даже есть пробовал, это оттого, что оба мы посвящены тору, этим же я связан с майским деревом и куманикой, но это руническая связь, она может ослабеть, если о ней не думать постоянно

декабрь, 18

читал у фрезера, что в старые времена кое-где в малой азии во время чумы или другого какого божественного ужаса на городскую площадь приводили человека, чаще калеку или урода, кого не жалко, короче говоря

человеку давали съесть ячменную лепешку и немного сыра и принимались колотить его прутьями дикого инжира по гениталиям и так колотили, пока не забивали до смерти, а после бросали в костер

человек этот, считали малые азиаты, уносил с собой всю свинцовую болезненность общественных потрясений

развеяв его злосчастный пепел над морем, они на одну ночь забывали свой angst и оказывались в шлараффенланде [46] — стране цветного хлопка и ручных шелкопрядов

вот я думаю: почему его били не по шее? чем хуже крестец или подколенные ямки? средоточие зла в перепуганном съежившемся пенисе

и еще я думаю: раньше я ощущал себя таким уродом на площади

а теперь я ощущаю себя его гениталиями

То : Liliane Edna Levah,

5, cours de la Somme,

33800 Bordeaux

From: Eugene Levah, Golden Tulip Rossini,

Dragonara Road, St Julians STJ 06, Malta

Без даты

Дорогая Лилиан, когда я вернусь в Бордо, нам надо будет сесть и поговорить. Не все так просто, как тебе кажется, и ты рано поставила на мне крест. Галерея приносит убыток, ты права. И я не тот, каким казался тебе семь лет тому назад, тут ты тоже права, я полагаю.