Однажды орел… - Майрер Энтон (книги онлайн полностью .txt, .fb2) 📗
С Мессенджейлом происходила удивительная вещь… Завороженно глядя в ее изумрудные глаза, он ощутил — всего лишь на миг, равный удару сердца, — как его охватила тоска по иной жизни, в которой нет низкопоклонства, махинаций и интриг, которая свободна от тревог, неустанных попыток, бесконечных начинаний, разочарований и того напряжения, с каким заставляешь робкие, или глупых, или откровенно враждебно настроенных людей видеть вещи так, как видишь их ты сам… Потом это ощущение пропало, растаяло, словно облачко в жаркий солнечный полдень, и Мессенджейл спросил, улыбнувшись:
— Но кто же в таком случае будет делать все то, что сейчас делается?
Томми опустила глаза. Мессенджейл понял, что она ничего больше не скажет. В следующую минуту он увидел, что к ним приближается Колдуэлл.
— Томми, мне придется сегодня вечером вернуться на службу, — сказал он. — Джин сообщает, что есть вопросы, требующие безотлагательного решения. — Заметив, что дочь возбуждена, Колдуэлл, нахмурившись, взглянул на Мессенджейла. — Ну, ну, дорогая, — он похлопал Томми по руке, — ты не должна выходить из себя по всякому поводу. В том, что мальчик захотел увидеться кое с кем из своей компании, показать девушку, нет ничего особенного…
Томми стремительно кивнула головой и сказала:
— Ничего, папа. Я успокоюсь.
— Посмотри на Мардж, у нее три сына…
— Да, но Гарри майор химических войск, Бенджи слишком молод, чтобы пойти на войну, а Джои надежно запрятан в Вест-Пойнте.
— Дорогая…
— А что, разве не так? Не так?
Несколько секунд Колдуэлл печально смотрел на дочь.
— Ты сама знаешь, дорогая, что это не так, — сказал он наконец.
Томми снова потупилась. Ее перчатки превратились в бесформенный ком.
— Знаю, — проговорила она тихо. — Я знаю, что говорить так — просто подло. — Она посмотрела на потолок. — Мардж — замечательная женщина, а я дрянь.
— Тебе не следует так взвинчивать себя…
Мессенджейлу пора было идти. Колдуэлл и Томми еще долго говорили о Донни, об этом высокомерном, дурно воспитанном парне. Тот миг — особенный миг откровений и неожиданностей — прошел. Пора было уходить, пройти по широким величественным авеню и найти утешение в просторных спокойных комнатах, где хранились карты, диаграммы, разведывательные сводки, оценки сил противника, организационно-штатные расписания и табели вооружений, — все то, что отбрасывало на жизнь людей густую тень, непоправимо изменяло их судьбы…
— Мне надо идти, — сказал он, поднявшись. — Благодарю за приглашение присоединиться к вашей компании, генерал. — Они обменялись рукопожатием. — Томми, я получил исключительное удовольствие. Как всегда.
Ее взгляд был отсутствующим, усталым.
— До свидания, Кот.
Пока Мессенджейл шел через бар к выходу, Колдуэлл говорил дочери:
— Завтра утром мальчик будет в полном твоем распоряжении. Почему бы тебе не сходить сегодня в кино, сейчас показывают новую картину. А часов в одиннадцать вернусь домой и я…
Глава 4
— Что я люблю больше всего, так это торт из взбитых яичных белков, сливок с сахаром и лимонных корочек, — заявил Бен Крайслер. — Или нет, слоеный вашингтонский торт! И совсем не потому, что я ура-патриот, я отнюдь не принадлежу к ним… Этакий, со свежим тягучим желтым кремом и шоколадными завитушками по всему верху. Боже, что за десерт! У тебя еще не текут слюнки, Сэм?
— Ох, уж эти мне янки! — возмутилась Хэлли Бёрнс. — Только и думают о сладостях.
— А вот и нет. — Бен бросил на нее радостный взгляд. Просто это все, о чем я могу думать в данный момент. В другое время я думаю о кинокартинах… о разных вещах… например, о…
— Не надо, не надо, я догадываюсь, — перебила его Хэлли, стройная интересная девушка с красивым свежим лицом и бойкими фиалковыми глазами. — Если речь идет не о попойке, то, значит, о юбках.
— Я грубиян и хулиган, — согласился Бен, — большая крыса с хвостом закорючкой.
— Вы просто черт рогатый.
— Это только так кажется, потому что он далеко от дома, — заметила Джойс Тэнехилл. — В действительности же американские мужчины самые покорные создания на свете.
— Ха! Вы только послушайте ее!
— Но это же правда! Что бы их жены ни сказали, они все делают. Жены водят их как собачек, на привязи.
— Медицинская сестра Тэнехилл, вы забываетесь! — воскликнул Бен.
— Так точно, сэр, — дерзко ответила она и шутливо отдала честь обеими руками.
— Водят, но только не меня, — громогласно объявил Бен. — Я в своих владениях всегда был царем. Мое слово было непререкаемо. Правду я говорю, Сэм?
— Абсолютно.
— Слышите? Сэм ни разу не соврал за всю свою жизнь. Он видел меня и в самые лучшие, и в самые худшие времена.
— Что ж, значит, мне удалось видеть вас только в ваши худшие времена, — находчиво заметила Хэлли и начала просеивать песок сквозь свои длинные, изящные пальцы.
Дэмон улыбнулся, снова смежил веки. Веселые голоса, доносившиеся до его слуха, стали безличными. На песчаный берег около них, шурша, набегали легкие безобидные волны: «шо-уа-а, шо-уа-а»; нежные лучи солнца приятно ласкали лицо. На поле, позади узкой песчаной полосы, несколько энергичных офицеров штаба дивизии шумно играли в софтбол, [77] а еще четверо медленно бродили по мелководью под крутыми обрывами из песчаника в поисках ракушек. Австралия. Зеленая очаровательная страна. Приятно было лежать здесь, оцепенев как ящерица, распростершись под солнцем на теплом песке, и набираться от него сил. Как кто же это? Как тот, кого победил Геркулес. Он схватил его, оторвал от земли и держал так до тех пор, пока не иссякли его силы. Как же его имя? Сэм так и не смог вспомнить. Но ассоциация была верной: все счастливейшие моменты своей жизни он проводил именно так, лежа на зеленых лужайках, в гамаке, на берегу реки…
— А что это у вас на пятке? — спросила Бена Хэлли Бёрнс. — Вон те безобразные незажившие красные дырки?
— Вот эти? — Бен наклонился к своей пятке. — Это укусы песчаных блох, мэм, или чиггеров, как мы называем их у себя на севере. — Раздался общий смех. Польщенный Бен самодовольно посмотрел на всех. — А вы знаете, девушки, должен признаться, в болотах было не очень-то весело. Ни соуса бигардия, ни салфеток в столовой… Да что там, вы только представьте себе, полы в офицерском клубе даже не были натерты!
— Ох, какой же вы актер!
— Нет, правда! Выжили только самые жестокие. — Он выпятил нижнюю челюсть, пародируя грозных и безжалостных армейских офицеров. — Мы все стали там рычащими зверьми… — Наклонившись, он неожиданно ухватил зубами бедро Хэлли.
— Бен! Перестаньте! — вскрикнула она и, шлепнув его рукой, откатилась в сторону. — Вы с ума сошли!
— Вот это правильно, сестра.
— Вокруг же люди! — возмущенно продолжала она.
— Только Сэм. А старина Сэм никому не расскажет. Он еще не пришел в себя после тропической лихорадки. Правда, Сэм?
— Угу.
Бен перевернулся на живот, его плечи уже стали ярко-розовыми.
— Послушайте, а как насчет того, чтобы пойти в кино вечером?
— Красота! — воскликнула Хэлли. Она широко раскрыла свои фиалковые глаза, как это делала в моменты, когда намеревалась сказать что-то такое, по ее мнению, необычно умное или удивительное. — А вы знаете, Бен, я просто не могу представить себе, что вы полковник.
— Это почему же?
Она пристально посмотрела на Бена.
— У вас недостаточно чванства. Все наши полковники — надутые индюки.
— Что это означает?
— Напыщенные ничтожества, вот что это такое, — пояснила Джойс. — Самодовольные типы.
— Это потому, что вы видите меня только во внеслужебное время, — напомнил Бен. — Отдыхающим и не влюбленным. На службе я ужасно злой человек. «Грозный Крайслер» — так меня называют в дивизии. Как же, только вчера я обнаружил у двух солдат потускневшие ушки для шнурков на ботинках. Я приказал выпороть солдат и натереть им спины солью.
