Атлант расправил плечи. Трилогия. - Рэнд Айн (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Обе вскочили, и, облегченно улыбаясь, секретарша бросилась вперед.
Когда она входила в кабинет, Дагни увидела, как за уходящим посетителем закрывается дверь запасного выхода: он опередил ее. Только хлопнула створка и чуть задребезжала стеклянная панель.
На лице Кена Данаггера словно осталось отражение ушедшего человека. Оно сильно отличалось от лица Кена в зале суда и от того, которое Дагни знала много лет — воплощения неизменной непреклонности. О его новом, волшебно изменившемся лице мог бы мечтать двадцатилетний юноша: с него словно стерлись все отпечатки напряженности, так что морщинистые щеки, складки на лбу, седеющие волосы, будто преобразовались по новой схеме, сложились в выражение надежды, открытости и невинной безмятежности: выражение освобождения.
Даннагер не поднялся при ее появлении; он производил впечатление человека, только что вернувшегося к реальности и забывшего об окружающей рутине, но улыбнулся ей с такой чистой доброжелательностью, что Дагни невольно улыбнулась в ответ. Она поймала себя на мысли, что именно так должны приветствовать друг друга люди, и освободилась от всех тревог, внезапно уверившись, что все хорошо и бояться больше нечего.
— Как поживаете, мисс Таггерт, — произнес Данаггер. — Простите меня, я, кажется, заставил вас ждать. Прошу вас, садитесь, — и он указал на стул напротив своего письменного стола.
— Нестрашно, что пришлось подождать, — ответила она. — Я благодарю вас за согласие встретиться со мной. Мне непременно нужно с вами поговорить об очень срочном и важном деле.
Он подался вперед с внимательным и сосредоточенным видом, как делал всегда, услышав о чем-то серьезном, связанном с бизнесом, но она говорила не с тем человеком, которого так хорошо знала, — перед ней сидел незнакомец, и она умолкла, почувствовав неуверенность в аргументах, которыми хотела воспользоваться.
Он молча смотрел на нее, потом произнес:
— Мисс Таггерт, сегодня такой чудесный день, возможно, последний в этом году. Мне всегда хотелось совершить одну поездку, но не хватало на это времени. Давайте вместе отправимся в Нью-Йорк, на экскурсию на одном из прогулочных катеров вокруг острова Манхэттен. Посмотрим в последний раз на величайший город мира.
Она не двигалась, уставившись в одну точку, изо всех сил пытаясь остановить закружившийся вокруг нее кабинет. И это говорит Кен Данаггер, никогда не имевший близкого друга, никогда не женившийся, никогда не посещавший ни театр, ни кино, никогда не позволявший ни одному человеку дерзнуть отнять у него время на вопрос, не касающийся бизнеса.
— Мистер Данаггер, я пришла сюда поговорить с вами о жизненно важном деле, касающемся будущего вашего и моего бизнеса. Я пришла поговорить о предъявленном вам обвинении.
— Ах об этом! Не волнуйтесь. Это не имеет значения. Я намереваюсь отойти от дел.
Ошеломленная, она не чувствовала ничего, кроме тупого любопытства: не это ли испытывает человек, услышавший смертный приговор, которого так боялся, но не верил в его возможность.
Она резко повернулась в сторону только что захлопнувшейся двери.
Тихо, губами, искривившимися от ненависти, она спросила:
— Кто это был?
Данаггер рассмеялся.
— Если вы так догадливы, то должны сообразить, что на этот вопрос я не отвечу.
— Господи, Кен Данаггер! — простонала она, окончательно поняв, что между ними уже вырос барьер безнадежности, молчания, вопросов без ответа, и только тонкая нить ненависти удержала ее от срыва. — О боже!
— Вы не правы, деточка, — ласково сказал он. — Я понимаю, что вы чувствуете, но вы не правы, — и добавил более официальным тоном, вспомнив вдруг о манерах, словно пытаясь обрести равновесие, балансируя между двумя противоположными реальностями: — Мне очень жаль, мисс Таггерт, что вы вошли так быстро.
— Я вошла слишком поздно, — простонала она. — Я пришла, чтобы помешать ему. Я знала, что это должно произойти.
— Почему?
— Я была уверена, что следующим он заберет вас, кем бы он ни был.
— Вы знали? Забавно. Я и то не знал.
— Я хотела предостеречь вас, вооружить вас против него.
Кен улыбнулся:
— Даю вам слово, мисс Таггерт, вам не нужно мучить себя упреками из-за опоздания: вы же сами сказали, это должно было произойти.
Дагни чувствовала, как с каждой утекающей минутой он все больше отдаляется от нее и очень скоро окажется так далеко, что она уже не сможет до него дотянуться; между ними оставался последний тоненький мостик, и следовало поторопиться.
Подавшись вперед, Дагни сказала очень спокойно, вложив все чувства в давшуюся ей невероятным усилием воли невозмутимость:
— Помните, что вы думали и чувствовали три года назад? Помните, что для вас значили ваши шахты? Помните «Таггерт Трансконтинентал» или «Риарден Стил»? Ради всего этого, ответьте мне, помогите мне понять!
— Я отвечу, что смогу.
— Вы решили отойти от дел? Оставить бизнес?
— Да.
— Он для вас теперь ничего не значит?
— Он значит для меня даже больше, чем прежде.
— И все же вы отказываетесь от него?
— Да.
— Почему?
— На этот вопрос я не отвечу.
— Вы не мыслили себя без своей работы, уважали труд, презирали любые проявления несобранности, пассивности и бездеятельности, а теперь отрекаетесь от жизни, которую так любили?
— Нет. Просто я понял, наконец, как сильно ее люблю.
— Но вы хотите жить без цели, без работы?
— Что заставляет вас так думать?
— Вы решили заняться угледобычей в другом месте?
— Нет, я буду занят не угледобычей.
— Тогда чем вы займетесь?
— Пока не решил.
— Куда вы направляетесь?
— Я не отвечу.
Она взяла минутную паузу, чтобы собраться с силами и сказать себе: не давай воли чувствам, не показывай ему своих эмоций, не позволяй им затуманить и оборвать последнюю соединяющую вас нить. Потом тем же бесстрастным голосом продолжила:
— Понимаете ли вы, что ваш уход от дел означает для Хэнка Риардена, для меня, для всех, кого вы оставите?
— Да. Сейчас я понимаю это даже лучше, чем вы.
— И это для вас ничего не значит?
— Это значит для меня больше, чем вы можете понять.
— Тогда почему вы дезертируете?
— Вы не поверите мне, поэтому я не стану объяснять, что отнюдь не дезертирую.
— Нам будет страшно трудно, и вы равнодушны к тому, что увидите, как нас порвут на части мародеры?
— Не будьте в этом так уверены.
— В чем? В вашем безразличии или в нашем уничтожении?
— И в том и в другом.
— Но вы знаете… то есть знали об этом еще сегодня утром, что это смертельная битва, и что именно мы: вы, я и Риарден, — противостоим мародерам.
— Если я скажу, что знаю это, а вы нет, то вы решите, будто я не понимаю, что говорю. Поэтому толкуйте мой ответ, как хотите.
— Вы не раскроете мне его смысл?
— Нет. Вы все поймете сами.
— Вы хотите отдать мир мародерам. Мы не хотим.
— Не будьте так уверены в том, что сказали.
Она в отчаянии замолчала. Странной казалась та простая манера, что появилась в его поведении. Он говорил совершенно естественно, и в тумане вопросов, оставшихся без ответа, и в трагической таинственности происходящего он создавал впечатление человека, для которого секретов больше не существует, и ничего недоговоренного попросту не осталось.
Но, глядя на Кена, она заметила первую трещинку в его благостной безмятежности: он явно боролся с какой-то своей мыслью и, поколебавшись, с усилием сказал:
— Кстати о Хэнке Риардене… Не могли бы вы оказать мне услугу?
— Разумеется.
— Скажите ему, что я… Понимаете, я никогда не заботился о людях, а он всегда был человеком, которого я уважал, но до сегодняшнего дня я не понимал, что мое чувство к нему… что он — единственный человек, который был мне дорог… Просто скажите ему об этом и о том, что я хотел бы… нет, это все… Возможно, он будет проклинать меня за уход… а может быть, и нет.
