Девушка с жемчужиной - Шевалье Трейси (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
Проходя мимо меня в коридоре, Мария Тинс пробормотала:
— Возьми себя в руки, девушка.
Только в мастерской я убиралась так же старательно, как прежде, соблюдая его приказ ничего не сдвигать с места.
Когда наступило первое воскресенье, в которое мне не позволили пойти домой, я сначала не знала, что с собой делать. В нашу церковь я пойти тоже не могла — она была в закрытой зоне. Но и в доме мне оставаться не хотелось. Не зная, что делают католики по воскресеньям, я все равно не хотела находиться среди них.
Они ушли все вместе на службу в иезуитской церкви. Девочки надели нарядные платья, и даже Таннеке приоделась: на ней было бежевое шерстяное платье, и на руках она держала Иоганна. Катарина шла очень медленно, опираясь на руку своего мужа. Мария Тинс заперла за собой дверь. Я стояла на площадке перед домом, раздумывая, куда пойти. В стоящей напротив нашего дома Новой церкви колокола пробили время.
В этой церкви меня крестили, подумала я. Неужели меня не пустят туда на службу?
Я прокралась в огромную церковь, ощущая себя мышью, забравшейся в богатый дом. Внутри был прохладный полумрак. Гладкие белые колонны вздымались ввысь, подпирая потолок, который, казалось, был почти так же далеко, как небо. За алтарем стояла величественная мраморная гробница Вильгельма Оранского.
Я не увидела ни одного знакомого лица. На скамьях сидели люди в темной одежде, которая была гораздо более модно скроена и сшита из более дорогого сукна, чем мне когда-нибудь придется носить. Я присела в укромном местечке за колонной, но, поминутно ожидая, что кто-нибудь спросит, что я здесь делаю, почти не слышала службы. Когда она кончилась, я поспешила уйти, пока ко мне никто не подошел. Я обошла кругом церкви и посмотрела на наш дом, стоявший по другую сторону канала. Дверь все еще была заперта. Видно, католические службы продолжаются дольше наших, подумала я.
Я пошла в направлении своего родного дома и остановилась, только дойдя до ограждения, у которого дежурил солдат. Улицы с другой стороны ограждения были пустынны.
— Как там дела? — спросила я солдата.
Он пожал плечами и ничего не ответил. Ему было явно жарко в шляпе и плаще, потому что, хотя солнце скрывалось за облаками, было тепло и даже душно.
— А список умерших где-нибудь есть? — с трудом выговорила я.
— Пока нет.
Это меня не удивило — списки всегда вывешивались с опозданием, и к тому же были неполными. Куда точнее были слухи.
— Вы не знаете… не слышали про старого мастера Яна?..
Подошли еще люди и стали задавать те же вопросы.
— Я ничего не знаю, — сказал солдат. — Ждите, когда вывесят списки.
Я попыталась расспросить солдата, караулившего у шлагбаума на другой улице. Этот говорил со мной дружески, но тоже ничего не знал о моих родных.
— Могу порасспрашивать кругом, — сказал он с улыбкой, — но только не даром…
Он окинул меня жадным взглядом, и я поняла, что речь идет не о деньгах.
— Как тебе не стыдно! — вспыхнула я. — Хочешь воспользоваться горем людей?
Но солдат беспечно улыбнулся — ему не было стыдно. Я забыла, что при виде молодой женщины у солдат возникает только одна мысль.
Вернувшись на Ауде Лангендейк, я с облегчением увидела, что дверь открыта. Я проскользнула внутрь и провела остаток дня во дворике, читая свой молитвенник. Вечером я легла спать без ужина, сказав Таннеке, что у меня болит живот.
В мясной лавке Питер-младший отвел меня в сторону, пока его отец занимался с другой покупательницей, и спросил:
— Вы что-нибудь знаете о своих родных?
Я покачала головой:
— Пробовала узнать, но никто ничего не говорит.
Я не смотрела ему в лицо. Меня смущала его забота. У меня было такое ощущение, будто я ступила с лодки на землю, а земля закачалась у меня под ногами.
— Я постараюсь узнать, — сказал Питер не терпящим возражений тоном.
— Спасибо, — помолчав, сказала я. Что я буду делать, если он действительно что-нибудь узнает? Он ничего от меня не требовал, как тот солдат, но я буду ему обязана. А я не хотела быть обязанной никому.
— На это может уйти несколько дней, — тихо сказал Питер. Потом передал отцу говяжью печень и вытер руки о фартук.
Я кивнула, глядя на его руки — лунки ногтей были заполнены кровью.
Придется, наверное, к этому привыкать, подумала я.
Теперь я каждый день ждала похода на рынок с еще большим нетерпением, чем уборки мастерской. И страшилась его тоже. Особенно я боялась того момента, когда Питер-младший поднимал на меня глаза. Я вглядывалась в них — узнал ли он что-нибудь? Мне хотелось узнать о своих родителях и сестре, но пока я не знала, я могла надеяться.
Прошло несколько дней. Каждый день я или покупала мясо у них в палатке, или проходила мимо после того, как побывала в рыбном ряду. Питер каждый раз просто качал головой. Но вот наступил день, когда он глянул на меня и отвел глаза. Я знала, что он мне скажет. Я только не знала, кто из них троих заболел.
Мне пришлось подождать, пока Питер не кончил обслуживать нескольких покупателей. У мня кружилась голова, и я даже хотела сесть на пол, но он был забрызган кровью.
Наконец Питер-младший снял фартук и подошел ко мне.
— Заболела ваша сестра Агнеса, — тихо сказал он. — Ей очень худо.
— А мои родители?
— Они пока здоровы.
Я не стала спрашивать, какой ценой ему удалось это узнать.
— Спасибо, Питер, — прошептала я, впервые назвав его по имени.
В его глазах я увидела сочувствие. И то, чего я боялась, — надежду.
В воскресенье я решила навестить брата. Я не знала, известно ли ему о карантине и о болезни Агнесы. Я рано вышла из дому и прошла пешком до его фабрики, которая стояла за городской стеной недалеко от Роттердамских ворот. Когда я пришла, Франс еще спал. Женщина, которая открыла мне калитку, засмеялась, когда я спросила, могу ли я повидать брата.
— Он еще не скоро встанет, — сказала она. — Подмастерья в воскресенье спят чуть не до вечера. Это у них выходной.
Мне не понравилось то, что она сказала и каким тоном она это сказала.
— Пожалуйста, разбудите его. Скажите, что к нему пришла сестра.
Мой требовательный тон напомнил то, как говорила со мной Катарина.
Женщина подняла брови:
— Вот уж не думала, что Франс происходит из семьи, так высоко сидящей на троне, что им можно заглянуть в ноздри.
Она ушла. Мне было неясно, собирается она будить Франса или нет. Я присела на низкую ограду и стала ждать. Мимо меня прошла собравшаяся в церковь семья. Дети — две девочки и два мальчика — бежали впереди родителей, как, бывало, делали и мы. Я смотрела им вслед, пока они не исчезли из виду.
Наконец появился Франс, протирая заспанные глаза.
— Грета, это ты? — воскликнул он. — Я не понял, кто пришел — ты или Агнеса. Но Агнесу, наверное, так далеко одну не отпустили бы.
Он ничего не знает. Скрывать бесполезно. Я даже не смогу смягчить удар.
— Агнеса заболела чумой, — выпалила я. — Ее жизнь и жизни наших родителей в руках Господа Бога.
Франс перестал протирать глаза.
— Агнеса? — переспросил он, словно не понимая. — Откуда ты это знаешь?
— Мне помогли узнать.
— Ты их не видела?
— Там объявлен карантин.
— Карантин? И как давно?
— Дней десять.
Франс сердито покачал головой:
— А я ничего и не знал. На этой фабрике вкалываешь с утра до вечера и, кроме белых плиток, ничего не видишь. Я тут с ума сойду.
— Сейчас надо думать не о себе, а об Агнесе.
Франс понуро опустил голову. Я не видела его несколько месяцев, и за это время он сильно вырос. И у него стал ниже голос.
— Франс, ты ходишь в церковь?
Он пожал плечами. Больше говорить на эту тему я не решилась и вместо этого сказала:
— Я хочу за них помолиться. Пойдешь со мной?
Он не хотел идти в церковь, но я его уговорила — мне была невыносима мысль, что я опять окажусь одна в незнакомой церкви. Мы нашли церковь недалеко от фабрики, и хотя служба не принесла мне особого утешения, я молила Бога уберечь нашу семью.
