Уроки норвежского - Миллер Дерек Б. (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
Господь, может, и вдохнул в нас жизнь, но только тогда, когда мы с Его помощью стали действовать самостоятельно. Мы стали людьми. Стали, хоть и ненадолго, тем, кем могли бы быть. Заняли свое место во вселенной. Стали детьми тьмы.
И вот Саул — мой Саул — решил отправиться во Вьетнам, потому что его отец был в Корее, а его отец оказался в Корее, потому что не попал в Германию. И Саул погиб там. А побудил его поехать туда именно я. Я думаю, что я забрал жизнь своего мальчика ради морального долга. В конечном счете я уподобился Аврааму, а не Саулу. И Господь не держал меня за руку.
Мальчик смотрит на Шелдона — кажется, впервые. Шелдон улыбается ему в ответ, так, как могут только старики. Улыбкой, которая подчеркивает важность момента, а не его реальность.
Но мальчик не улыбается в ответ. Так что Шелдон улыбается за двоих.
— А был еще Савл — раввин из Тарса. Римлянин. Любил падать с лошадей. Как считаете вы, гои, он преследовал ранних христиан, пока ему не было откровения, видения по дороге в Дамаск. И Савл стал Павлом. А Павел стал христианским святым. И он был хорошим человеком. Ты ведь не догадывался, что я знаю все эти вещи? Меня просто никто не спрашивал. Но, на мое счастье, у меня богатая внутренняя жизнь. А теперь у меня есть ты. Давай я буду звать тебя Полом. Перевоплощенным мальчиком. Тот, который пал, но вновь поднялся. Христианин, возрожденный падшим евреем. Ты не будешь возражать? Это будет моя тайная шутка. Все лучшие шутки — тайные. Ну хорошо. Пошли прятаться в кинотеатр.
Шелдону трудно припомнить, когда он в последний раз держал ребенка за липкую ладошку. Пухлые пальчики сжимали руку Шелдона легко, но крепко. Доверие и ответственность. Приходится подстроиться под шаги ребенка и опустить плечи. Неужели последний раз он держал руку Саула? Это было лет пятьдесят назад. Но это чувство слишком знакомое, слишком непосредственное, чтобы принять такой ответ, хоть он и правильный. Он не держал ребенка за руку пятьдесят лет и теперь раскаивался в этом.
Была Рея, само собой. Нежданная любовь. Но сейчас у него в руке была рука мальчика.
Рея и Ларс молча стоят перед полицейским участком. Их отпустили, но предупредили, чтобы они все время оставались на связи. Ларс смотрит на проезжающие машины. Рея кусает губы, облизывает их, потом потирает пальцем и подставляет дуновению легкого ветерка. Они стоят несколько минут. Наконец, Ларс спрашивает:
— Что будем делать?
— Не знаю, — отвечает она.
— Я полагаю, мы можем сесть на велосипеды и поехать его искать.
— Не могу поверить, что у него нет мобильного.
— Он же отказался. Сказал, что это средство контроля над ним.
— А мы согласились.
— Но он же никуда не выходил.
— Зато теперь вышел, — говорит Рея.
Мимо них проезжает еще несколько машин, набежавшая огромная туча приносит прохладу. Это напоминает им, что они очень далеко от дома.
— Да уж, вышел, — соглашается Ларс. — Это точно.
Глава 5
Шелдона бесконечно раздражает, что когда здесь, в Осло, приходишь в кино, тебя сажают на определенное место.
— Вы считаете, что мы сами не в состоянии решить, где сидеть? Нам нужна ваша опека? Инструкции?
Он высказывает это невинной барышне в билетной кассе.
Она морщит прыщавое лицо:
— А там, откуда вы приехали, по-другому?
— Да. Кто первый пришел, тот и сел. Выживают сильнейшие. Закон джунглей. Где конкуренция рождает креативность, и из этого конфликта возникает гений. В Стране Свободных Людей мы сидим там, где нам нравится. Мы садимся туда, куда можем.
Шелдон берет билеты и продолжает ворчать. Он недоволен ценой на хот-доги в буфете. Он недоволен температурой попкорна, расстоянием до туалета, креслами в зале и средним ростом среднего норвежца, который здорово выше среднего.
На миг он замолкает, когда переводит дыхание и вспоминает про убийство. Оно целиком занимает его мысли.
Эта проблема ему знакома, но в более крупном масштабе. Это всего лишь частный случай. Сама история постоянно грозит накрыть его и похоронить, беспомощного, под своим грузом. И это не деменция. Это — ощущение неминуемости смерти.
Тишина — это враг. Она разрушает стену отстраненности, если ты даешь ей волю.
Евреи это знают. Поэтому мы продолжаем говорить, чего бы это ни стоило. С учетом того, через что прошел наш народ, останавливаться нам нельзя. Если остановимся на секунду — нам конец.
Повернувшись к Полу, он говорит:
— Я ничего не знаю про этот фильм, кроме того, что он закончится через два часа, после чего мы купим тебе самую дорогую на свете пиццу «У Пепе», а потом отдохнем со вкусом в отеле «Континенталь». Это рядом с Национальным театром. В «Гранд-отеле», я уверен, свободных мест нет. И там нас будут, искать в последнюю очередь, ведь это не мое любимое место отдыха. Мне кажется, что мы заслужили немного тишины сегодня вечером.
Наконец заканчивается реклама и начинается фильм. В нем космический корабль летит к солнцу, чтобы спасти мир. Фильм начинается с чуда, которое сменяется ужасами и смертью.
Шелдон закрывает глаза.
Джимми Картер уже не был президентом, когда в 1980 году заложники вернулись из Ирана. В день инаугурации Рональда Рейгана из Тегерана вылетели самолеты с американцами, которых продержали в плену четыреста сорок четыре дня. Камеры запечатлели, как Рейган вступает в должность под легким дождичком — красный наряд его жены выделялся на фоне серого неба.
А в салоне самолета тем временем разыгрывалась драма: люди спорили, плакали, переживали, что их возвращение на родину может оказаться обманом, а долгое кружение над аэропортом — очередным актом жестокости. Именно тогда Шелдону пришло в голову, что великий поворот в истории Америки происходит не там, где Рейган уверенно произносит свою речь, а на взлетной полосе, где в одиночестве стоит задумчивый Джимми Картер, бывший президент страны. В мясорубку истории обычно попадают такие люди, как он, как Мейбл, как Билл Хармон, владелец ломбарда, расположенного через квартал от его мастерской.
В те дни Мейбл читала газеты. Прочитав очередную статью, она резюмировала ее, но все ее мнения потом испарялись, словно вода из мертвого пруда. Она не позволяла говорить о политике в доме, а Шелдону не больно-то этого и хотелось. К 1980 году Саул уже шесть лет как погиб — с точки зрения истории это было совсем мало.
Город для них остановился, потерял цель. Он превратился в поток желтых такси. Черную пелену дождей. Ящики с овощами и фруктами на фермерском рынке. Красный стейк на ужин. Очередной сон. Двигались только часы у Шелдона в мастерской.
Часовая мастерская и антикварная лавка находились в Грамерси, рядом с Южной Парк-авеню. Мастерская была неприметной, но местные жители знали о ней. Прохожие могли легко пропустить зарешеченную дверь, которая вела в маленькую мастерскую, а из нее — в шоурум.
К 1980-м годам бизнес Шелдона начал страдать от изобретения, называемого кварцевыми часами. У них было мало движущихся деталей, но они удивительно точно показывали время и были дешевыми. И хуже того, они были одноразовыми. Швейцарская часовая промышленность, а вместе с ней и все те, кто от нее зависел, переживали кризис. Мужчины и женщины из всех слоев общества больше не приходили к Шелдону, чтобы устранить мелкую поломку, прочистить или смазать механизм или заменить головку завода. И только старые клиенты продолжали заходить. Качество швейцарских часов постоянно повышалось по мере того, как люди заменяли старые часы и чинили хорошие. У Шелдона теперь было меньше клиентов, работа становилась все сложнее, а доходы не росли. Десять лет прошли тихо и непримечательно.
Ломбард Билла Хармона находился через три дома по правой стороне улицы. Биллу тоже было за пятьдесят, он был американцем ирландского происхождения, его красное лицо обрамляла копна абсолютно седых волос. Они с Шелдоном посылали друг другу клиентов, как мячики в настольном теннисе.
