Пангея - Голованивская Мария (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
— Может быть, отравить водохранилище? — предложила Агата, подмигнув татарчику. — А к вечеру уже вбросить антидот?
— А если вымрет весь город, — спрашивала Клавдия, — это будет за нас или против нас? Вы не подумали об этом? Нет?
— А если антидот не подействует? — предположила Кира Константиновна. — Эти яды такие коварные!
Агата верила в яды, но на этот раз идею особо навязывать не стала. Не поддержал ее и татарчик. «Яд, — сказал он, торжественно подняв склянку, — свою волю имеет! Любой, кто травит, может отравиться и сам. И потому яд требует индивидуального подхода, и превращать эту древнюю и мудрую процедуру в «Макдоналдс» — просто грех».
Все согласились.
Долгие и монотонные воспоминания утомляли и усыпляли. Некоторые тихонько похрапывали. Некоторые выдавали волшебные трели, невзирая на окрики Клавдии. Бодрствовавшие дышали в ингалятор, капали капли в нос и глаза, молодое племя, приведенное Кирой Константиновной, устав изображать интерес, занялось само собой: кто-то умело покинул собрание, сославшись на неотложное, и понес информацию о готовящемся теракте и тупых стариках по знакомым и по социальным сетям, а кто-то продолжал сидеть, увлекшись соседом или соседкой или просто гаджетом, в котором, как всегда, кипела увлекательная и очень нужная жизнь.
Сидели до утра и не решили ничего. Рахиль очень была недовольна, уковыляла восвояси с бледным лицом, не сказав никому ни слова, и, добравшись до надежного телефона, сразу набрала Платона:
— Мальчик! Старуха готовит теракт. Позовешь — расскажу.
Платон всем говорил «да». А зачем отказываться? Это слово он сказал и Рахиль.
Накануне было заседание штаба Тамерлана. Все в том же ресторане на пароме, где месяц назад он потчевал Платона хорошим мясом, кровью своего сарказма и блеском своей персоны. По периметру большого зала стояли столы, во главе его напротив входа сидел сам Тамерлан и генералы. Вход в ресторан был оцеплен черными джипами и мотоциклистами на зверских японских машинах.
Спиной ко входу сидел Михаил, Тамерланов астролог. А что? Много у него влиятельных клиентов, Господь его давно проклял, так чего же чистоплюйствовать в мирских делах. Он служит честно, звонкую получает монету, звезды ему подмигивают, он лучший из лучших чтец их сказок, и сидел он тут не таясь, осанисто, и местом своим дорожил. На сосредоточенных лицах мотоциклистов проступало счастье: они обожали майскую погоду за редкую для здешнего климата возможность поездить верхом, вздернув на дыбы железного коня, разогнаться в ночные часы на набережной до 240 километров и промчаться быстрее ветра до самого поворота на большой мост через Москву-реку. Ээээх! Кровь закипает как! А еще такого принца эскортировать! Фарт, чистый фарт.
После коллективного намаза Тамерлан представил собравшихся. Хотя все и без того прекрасно знали друг друга — таков был обычай, ритуал уважения, и молодой полководец никогда традиции предков не нарушал. Вначале он представил нескольких командиров, восходивших к тюркской мусульманской династии Махмуда Газневи. «Давным-давно они были славны, — с нескрываемой гордостью проговорил Тамерлан, — но разве доблесть и героизм имеют срок давности?» Затем он представил двух братьев из каданского рода: «Им не знаком страх, — сказал Тамерлан, — и больше всего хотят они поднять свой народ с колен и дать ему достойную жизнь в той стране, которая давно и по праву принадлежит ему. Это герои», — так закончил это представление Тамерлан.
Затем он долго говорил об уже пожилом мужчине из рода Убайдуллы-хана: «Этот великий мужчина, тоже герой, всю жизнь проработал здесь в милиции и много лет вызволял наших братьев из жестокого плена, спасал от побоев, поборов и унижений. Знаете, какие тут были зверства? Каждый мусульманин содрогнется от перечисления тех пыток, которым подвергались наши братья. А ведь у мусульманина твердое сердце. Он вызволял. Рисковал собой. Спасал, кормил, поил. Этот мужчина войдет в историю как отважный воин, которым мы будем гордиться и гордимся уже». Справа от него сидели трое молодых мужчин, старшему было лет тридцать, не больше: «Братья из рода Султана Бабура, мои родичи, — продолжал Тамерлан, — восходят к старинному роду минг, обучались в Китае боевым искусствам, держат сеть боевых школ по всей Пангее, почитаемы как учителя, уважаемы несколькими миллионами борцов. Сильные, волевые, опытные, чистые сердцами и ясные рассудком. Учителя у нас всегда священны». Закончил он небольшой группой, сидевшей с краю на левом фланге: «Славные потомки Аббукарим-бия, сына Алим-хана, честь им и хвала, руководители касты телохранителей, наша охрана, наша уверенность в том, что ни один шакал не прокрадется в наши ряды». «Остальные, кого вы здесь видите, — сказал в заключение Тамерлан, — это ближайшие соратники представленных мною героев. Каждого представлять не могу, не потому, что жалею времени на внимание к настоящим мужчинам, бойцам, мусульманам, героям, а потому, что у нас особенный настал момент: пришло время забрать свое. Поэтому давайте начнем. Но сначала — давайте закусим, потому что мы заслужили всегда быть сытыми».
Заиграла музыка: бородач, специально не представленный никому, но известный каждому, в тюбетейке и коротких штанишках, сладко запел, на столы поставили огнедышащих барашков на вертеле и большие миски с зеленью.
Помолившись еще раз, все принялись за трапезу. Ели молча, сосредоточенно, не отвлекаясь ни на что постороннее, ведь это был не пир, а необходимая часть важной процедуры — обсуждения плана выступления.
Через три четверти часа заседание штаба стартовало. Столы расчистили, на них появились бумага и карандаши.
— Каждый из нас готов завтра умереть, — так начал Тамерлан. — Мы понимаем, почему и за что. Звезды нам благоприятствуют, — и Тамерлан кивнул в сторону Михаила. — Сегодня под утро мы помолимся за наших жен, за наших детей, за наших родителей и слаженно, как один, выступим и отдадим все за другой порядок, который тут должен быть.
Принесли флипчарт и фломастеры. Он взял в руки черный, красный и зеленый и начал чертить план захвата города. Наступаем с набережных, перекрываем мосты. Заберем мосты, заберем центр. Потом заходим здесь, здесь и здесь — он показал на башни. Бойцы Алим-хана по специальному указанию захватят вокзалы и аэропорты. Аэропорты придется закрыть, для этого на каждой взлетной полосе будет заложена бомба. Если самолет пытается взлететь, он погибает. Одновременно упадут главные серверы банков, все интернет-коммуникации. В наших телефонах заработает наш собственный оператор, он уже готов. Больше ни у кого связи в этом городе не будет.
Изложение плана заняло у него минут пятнадцать, не больше.
«Мужчин убивать, — сказал он в конце, — женщин и детей — не трогать. Потому что это наши женщины и наши дети, кем бы они ни были сегодня. Я закончил».
Началось обсуждение.
Каждый из представленных также выходил к доске и при полном внимании собравшихся докладывал свой фрагмент операции или свои уточнения к уже представленному плану. Через два с половиной часа все было закончено, сверены графики, проконтролирована численность, транспорт, готовность следующих шагов после мятежа, состояние счетов. Последний вопрос он адресовал маленькому то ли китайцу, то ли корейцу, который подтвердил: казна группы полна, в ней баснословно много средств — узбекских, таджикских, корейских, но главное — китайских. Больше всего последних.
— А теперь — по домам и спать, — скомандовал Тамерлан. — Тот не воин, кто всю ночь гулял.
Когда все ушли, Тамерлан подозвал хозяина заведения и предложил ему выпить по чарке азербайджанского вина и закусить орехами и курагой. Да и чай с чабрецом, несмотря на теплое время года, был очень кстати с ароматной плюшкой, которая после трудного дня не так уж и противна.
Хозяин разулыбался, уселся напротив, потребовал, чтобы принесли пару лучших кальянов с золотыми и серебряными набалдашниками. Яблочные, вишневые, персиковые. Команда была мгновенно исполнена, официанты ловко раскурили их, накрыли чай, принесли также и медовую пахлаву, нарезанную большими ромбами.
