Пороки и наваждения - Паралкар Викрам (книга регистрации TXT, FB2) 📗
Подозрения на Hypersomnia fatalis[29] возникают, когда пациенты, страдавшие неизлечимой бессонницей, вдруг начинают спать глубоко и спокойно ночи напролет. Сон исцеляет их усталость, у больных проходят черные круги под глазами, выпрямляются сутулые спины. Они оставляют таверны, где некогда пили сонные напитки, отчаянно надеясь забыться, переулки, в которых они тосковали об утраченной любви, мертвенный свет фонарей, под которыми они пересчитывали булыжники мостовой. Они возвращаются в кровати, некогда бывшие свидетельницами их мук, и скрип, который мешал им заснуть, ныне их убаюкивает.
Им снится точная копия мира, в котором они живут наяву. Жизнерадостные, отдохнувшие, они посещают его веселые таверны, пьют за здоровье своих соотечественников, прогуливаются по его великолепным бульварам, обольщают новых возлюбленных, сидят в мягком свете луны и считают мерцающие звезды. В царстве грез они в полной мере наслаждаются всем тем, что ускользает от них наяву.
По мере развития Hypersomnia fatalis потребность в освежающем сне распространяется за пределы ночных часов. Когда настает утро и прогулкам больных в мире снов приходит конец, пациенты воображают, как засыпают, преклонив голову на подушку, и пробуждаются в мире дневного света. Им не терпится поскорее выбраться оттуда, вновь очутиться в ласковом царстве ночи. Долгие месяцы они продлевают ночи и сокращают дни; в конце концов дни обращаются в ничто, и больные навеки погружаются в сон. Вскоре их тела, совершенные в краю мрака, но неухоженные в краю света, перестают функционировать.
Группа сомнологов-вольнодумцев настаивает на том, что термин Hypersomnia fatalis неверен. Они утверждают, что больные этим недугом по-прежнему страдают от бессонницы, просто меняют мир, лишивший их сна, на тот, где им не хочется спать. Они пробуждаются в мире грез и с удовольствием в нем живут, не испытывая желания уснуть и проснуться в кошмаре дня. Эти сомнологи отвергают эпитет fatalis. «Мы лишаем их царство грез преимуществ, которыми наделяем наше собственное царство яви, — пишут они, — а это высокомерие. Мы, те, кто ходит при свете дня, не сочли бы умершим того, кому приснилось, что он испустил дух. Так почему бы не распространить эту любезность на грезящих?»
Empathia pathologica
Больше всего Empathia pathologica известна, пожалуй, благодаря сектам, возникающим среди страдающих от этого недуга, хотя большинство больных ведут ничем не примечательный образ жизни. Ведомости Центральной библиотеки, хранящие сведения о случаях этой болезни, за последние годы существенно потолстели — возможно, в силу того, что заболеваемость растет, но, скорее всего, потому, что врачи научились лучше ставить диагноз и уже не путают этот недуг с другими, более обыденными эмоциональными расстройствами.
Пациенты с Empathia pathologica отличаются пагубной восприимчивостью к чужим настроениям. Под влиянием тех, с кем они общаются, их эмоциональное состояние резко меняется. Толпы людей причиняют им сильнейшие страдания, заставляя больных переживать весь спектр эмоций, однако в малочисленных группах они способны научиться контролировать свои чувства, подавлять потоки эмоций одних и снижать интенсивность чувств других. С опытом к ним приходит умение ловко и точно сосредоточивать свою болезненную эмпатию. Впрочем, до конца избавиться от нежелательного вмешательства им так и не удается. Лишь в полном одиночестве, вдали от всех, пациенты с Empathia pathologica могут быть уверены, что радость и печаль, которые они переживают, действительно их собственные.
О сектах, которые складываются среди пациентов, писали не раз; церковь их осуждает. В эти секты влечет и отроков, терзаемых хаосом их миров, и молодых людей, утомленных неразберихой со сверстниками, и стариков, уставших всю жизнь нести клеймо душевного расстройства. Они избегают общества простых смертных, встречаются с себе подобными в далеких пещерах и заброшенных криптах. Там они, преодолевая себя, с осторожностью открывают друг другу душу. И хотя поначалу такие попытки оборачиваются мучительной неудачей из-за случайной мысли, громкое эхо которой прокатывается по чертогам их разума, постепенно они приучаются контролировать поток эмоций. В минуты совершенной синхронии их созвучные друг другу сознания достигают вершин экстаза, превосходящего любые наслаждения здоровых.
Порой эти наслаждения самого примитивного телесного свойства и предосудительны уже одним своим бесстыдством. Однако некоторые секты ступают на более удручающий путь. Они утверждают, что ищут исключительно утонченных наслаждений разума и что болезнь дарует им ощущение ослепительного блаженства. Однако это блаженство убеждает их, что недуг якобы освободил их из круговорота рождений и смертей, в котором их души томились с сотворения мира. Empathia pathologica внушила подобные еретические воззрения нескольким не связанным друг с другом сектам в разных странах. Дабы пресечь подобное развитие событий, церковь запретила пациентам с Empathia pathologica собираться более чем по двое.
Glossolalia cryptica
Пораженные Glossolalia cryptica[30] с самого начала болезни теряют способность говорить на родном языке, вместо этого они произносят бессмысленные, случайные слоги. Однако декламации их не лишены ритма и модуляций, свойственных поучительным речам: нередко богословы утверждают, что больные получили дар Святого Духа. Криптографы, разбирая их слова, обнаруживают зашифрованные анекдоты, басни и назидательные рассказы. Но и басни представляют собой шифр. Проницательным истолкователям удается разгадать этот следующий уровень шифрования, отыскать глубокую диалектику в простых историях. Впрочем, недавно выяснилось, что и эти простые истории суть зашифрованные послания. Распутать их может лишь горстка криптографов.
Недавнее заявление Общества криптографов гласит, что их работа до сих пор лишь поверхностно затрагивала эти речи и под каждым новым истолкованием кроется более глубокий пласт откровений. Следующие шифры непроницаемы, как гранит. Криптографы рылись в рукописях и учебниках, обращались к трудам Альберти[31], Полибия[32], Тритемия[33] и аль-Кинди[34], надеясь найти подсказки, которые направят их на нужный путь, но пока что все их усилия не принесли результата. Заявление завершается предположением, что последний пласт, таящийся в самой глубине шифра, возможно, даст ответы на вечные вопросы о сущности Бога и принципах истины — ответы, поиски которых стоят затраченных усилий. Однако ученые умалчивают о своем, без сомнения, главном страхе: быть может, нет никакого окончательного откровения — скорее, бесконечная регрессия пластов, и каждый следующий туманнее предыдущего.
Остается неясным, сознают ли пациенты с Glossolalia cryptica важность своей болезни, поскольку не предпринимают попыток пояснить свои речи и перевести собственные слова на понятные языки. Недуг наделяет их странной безмятежностью. Они игнорируют потребности своего тела и мало-помалу чахнут.
Torpor morum
При тяжелом течении болезни паралич, поражающий жертв Torpor morum, не отличить от состояния, вызванного другими недугами. Однако более мягкие формы недуга диагностировать легко. Пациенты с Torpor morum, или моральным параличом, неспособны различать градации нравственного. Они ощущают пагубную обязанность тщательно раздумывать над плачевными последствиями своих поступков. Несчастные лица нищих или упомянутые мельком давние сражения, прежде вызывавшие у больных лишь равнодушие, теперь обретают абсурдные, омерзительные пропорции. Пациентам делаются нестерпимы малейшие намеки на жестокость, даже если дело касается животных. Мясо и шкуры внушают им отвращение, они даруют животным нелепое покровительство по законам их государств. С началом болезни даже безжалостные охотники закапывают арбалеты и копья, избавляются от коллекций чучел добытых зверей.
