По ту сторону отражения - Джейн Анна (читать книги без .txt) 📗
Девчонки, взявшись за руки, унеслись. А я, осторожно гладя подругу по плечу и по спине, говорила, сама едва сдерживая слезы.
– Плачь. Нин, ты ведь никогда не плачешь. Томас говорит, что нужно иногда плакать, чтобы разрядиться. Ты поплачешь и успокоишься, все плохие эмоции покинут тебя. Не переживай – я знаю, ты считаешь это проявлением слабости, но это вовсе не слабость, а обычная человеческая реакция. Ниночка, мы ведь все люди.
Я присела рядом и положила голову ей на плечо. Мы никогда особенно не обнимались, потому что обе не слишком любили физические проявления эмоций и всяческие там нежности, но сейчас я знала, что мне нужно коснуться ее – чтобы не словами, а жестами показать свою поддержку. Нинка очень нуждается в поддержке, хотя никогда не признается в этом.
– У него хорошее имя. – Едва расслышала я ее голос.
– Мне кажется, он и сам хороший.
И мы замолчали.
– Кать, – почти нормальным голосом произнесла она, но еще не показывала своего лица. – Я соврала – я не звонила Папе. Он бы Келлу сильно отделал. Я не хочу его отдавать зверю. А те… они не сильно его побьют. Он же сильный.
Я тяжело вздохнула.
– Сильный. И ты тоже.
Она встала через пару минут, и вновь ее глаза были сухими, лишь слегка красноватыми, но в сумерках этого не было заметно.
А потом я проводила Нинку домой, не могла же я ее оставить в таком состоянии, хотя она и пришла в себя довольно быстро, стала язвить, скверно шутить и даже умудрилась поругаться с молодой сердитой женщиной, сказавшей нам, медленно бредущим по узкому тротуару, что мы двигаемся как черепахи и не даем ей пройти, а она в отличие от нас, бездельниц, спешит по «особенно важным делам». Нинка, ненавидящая, когда на нее повышают голос, уступать дорогу не торопилась – она, напротив, развернулась на сто восемьдесят градусов и противным голосом поинтересовалась:
– А не по особо важным поручениям вы спешите, милейшая?
Спешащая дама одарила блондинку злым взглядом и заверила ее:
– По особенным.
– А вы не статский ли советник Эраст Фандорин? – вновь поинтересовалась Нинка. Кажется, ей очень хотелось с кем-нибудь поругаться, чтобы восстановить душевный баланс. – Он тоже по особо важным поручениям спец был. А вы, может быть, его помощник? Не Маса ли? – вспомнился ей японец и ближайший помощник литературного героя.
Женщина, никогда не читавшая, видимо, Бориса Акунина, одарила Журавлика обозленным взглядом и потребовала:
– Ну Маша я, и что? Для таких, как вы – Мария Петровна. Да отодвинетесь же, наконец! Что за блондинки-дуры пошли? Из анекдотов начали уже вылазить!
И она, взяв Нинку на таран, стала пробираться вперед. Подружка, не долго думая, зарядила противнице сумкой по пятой точке. Та взвизгнула и раскричалась. А моей подружке-скандалистке только этого и надо было. Если бы около нас находился какой-нибудь восточный старичок-специалист по древним энергетическим практикам, он бы видел, как над Нинкой торчит воронка, засасывающая ауру женщины и ее эмоции.
Выразив руганью свое отношение к сложившейся ситуации, Журавль стала выглядеть довольной. Даже улыбаться стала искреннее.
– Ты энергетический вампир, – сказала ей я, когда мы продолжили путь.
– Ну и что? – пожала она плечами. – Даже если бы я была энергетической белой вороной, я бы гордилась собой. Даже если бы просто уродом. И все это чушь про вампиров. Кто тебе это сказал? Неужели в доме, – ее тон стал ехидным, – таких жутких интеллигентов, как твои родственники, верят во всю эту модную эзотерическую чушь?
– Верят, – мрачно ответила я. – Томас считает вампиром Лешу, а Леша – Томаса. Нелли наслушалась папиных друзей и твердит им, что настоящие энергетические вампиры – я и Эдгар.
– Ты? – расхохоталась подружка прямо мне в ухо и, подробно объяснив мне, почему меня следует считать энергетическим донором, продолжила рассуждать о магии и около собственного дома.
– Кстати, теперь ты говоришь: эзотерическая чушь? А как же Альбина и привороты?
– Отстойно. Альбина, конечно, мерзавка и тварь, и я найду ее и повешу, но настоящие экстрасенсы точно бывают. Я тебе говорю, значит, так и есть! У Сталина были экстрасенсы и астрологи, у Гитлера, у Черчилля тоже! И я обязательно найду настоящего, чтобы…
– Чтобы?
– Чтобы приворожить Гектора! – обрадовала меня Нинка.
– Больная совсем?
– Да!
Опять эти «Красные Лорды! Да что же ей неймется-то!
Да сумасшедшая она. Ведь именно поэтому ты любишь ее, как сестру, и считаешь близким человеком?
Мне что, одни сумасшедшие нравятся?
Ну, выходит, так. Может быть, ты и сама того? Только скрываешь? Латентный псих УК.
– Так-так-так. Все дома, – подняла голову вверх Нинка, окидывая взглядом собственные окна. Почти все они выходили во двор и были освещены светом. – Собираются. Ну, папочка, если что учудит, так мы обязаны подчиняться! Терпеть этого не могу! Ладно, я пойду, Катька. Хочешь ко мне в гости?
– Нет, – отказалась я, – уже поздновато.
– Ну, смотри. А у нас самолет в пять утра только. Черт! Не хочу никуда. Кстати, ты там как без меня остальные экзамены сдашь? – вдруг спросила она. Про то, что Антон обеспечил меня «автоматами», я совсем забыла рассказать подруге – хотела в первую очередь поведать совсем о другом.
– Нин. – Теперь-то я могла рассказать ей все, и это меня безмерно радовало – настоящий лучище света в моем темном царстве. – У меня автоматические пятерки.
– Чего? Обкурилась? Сама себе что ли нарисовала? – захихикала блондинка. – Ну, ты, Катрина, даешь.
– Нет, не обкурилась я, – невольно улыбнулась я, – это все он виноват.
– Кто он? Косяк? – прыснула подозрительно веселая девушка.
– Антон. Кей, точнее. Я его теперь Кейтоном зову.
– Да хоть Кретоном. Он тебе организовал такое счастье? – явно не поверила Нинка.
– Я объяснила и в лицах пересказала ей сдачу зачета у Злобы. У нее аж лицо вытянулось.
– Слушай, а может, ему и мстить не надо – и так сумасшедший? Он ведь явно с головой не в ладах, этот псих. И как он такую штуку проделал? Как ему это вообще в башку пришло?? Слушай, Катька, а вдруг ты умудрилась ему беловолосую тыкву вскружить? Знаешь, чем женщины отличаются от мужчин? Первые последним могут такое с мозгом устроить, что мужики будут выполнять все, что им ни скажут, и даже больше. Вот ты и устроила. А, ладно, не обращай внимания. Ты ведь у меня ромашка.
– Не вскружила я ему голову, он играет. Играл.
– А что это у тебя за колечко на пальце? – вдруг схватила меня за руку подруга и приблизила к лицу мою ладонь, на указательном пальце которой сиял бриллиант под светом ярко-желтого фонаря.
– Последний подарок Антона.
– Ни хрена себе подарок, – рассматривала кольцо Журавль. – Если будет просить вернуть назад, откажи этой собаке и скажи, что потеряла.
– Почему же?
– Какой дурак такими дорогими вещами разбрасывается? Колечко можно продать ну за очень выгодную цену, – авторитетно заявила Нина. – Голубые бриллианты таких размерчиков и карат нехило стоят.
Сначала я не поверила, что это бриллиант, но подруга в драгоценностях разбиралась куда лучше, чем я.
– И не ходи с ним по улице, конфетка моя, не отсвечивай, гопота какая-нибудь еще снимет, вместе с пальцем, и будешь знать, – велела блондинка. – Поздно. Мне уже пора. Вещи собирать.
Нинка вместо обычных объятий, которыми обмениваются подруги во время прощания, взлохматила мне и без того не слишком уже причесанную голову (от очков и кепки я благополучно избавилась, запихав их в рюкзак). Я легонько треснула ее по предплечью, и мы расстались.
– А, кстати, – обернулась она, когда уже подходила к подъезду, – а ведь во всем виновата Мисс Кривые Ноги. Черт бы ее в своей берлоге задрал! Вот же недостерва тупая. Решила тягаться со мной? Ну-ну. Ей язык вырвать надо, чтобы не врала больше. Я этим займусь – хоть кто-то, но пострадает в этой истории сильнее, чем мы с тобой. И, милая, не одевайся так больше. Или я буду делать вид, что мы незнакомы.
