Угол покоя - Стегнер Уоллес (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT, FB2) 📗
Она перевела взгляд с гамака на свой рисунок, а оттуда обратно на гамак, оценивая грацию юных тел, изогнутых в сетке, будто кошки, и оттягивающих ее вниз. Кроме сладкого дисканта Бетси, никаких звуков не раздавалось. Она читала “Рождественскую песню птиц” [157]. Девочки лежали, глядя каждая в свою сторону, их ступни соприкасались. Агнес, широко раскрыв глаза, остекленевшие от работы воображения, вытягивала на длину руки´, как бы измеряя, пряди серебристых волос.
Сюзан трудилась, плотно сжав губы и чуть сведя брови под русой челкой. Пучок на затылке был немного туговат, ей не так это шло, но сама голова была невелика и хорошей формы, шея изящна, резной профиль напоминал камею. В своем сильно приталенном платье с высоким горлом, с рукавами-буфами, с верхней юбкой и турнюром она была привлекательна на старинный лад – этакий портрет леди, опрятной и утонченной леди, которая выглядела моложе своих лет.
И все‑таки, реконструируя ее сейчас, я вижу в ее фигуре некое напряжение, определенную негибкость, говорящую о натуге или озабоченности, глубоко в нее проникшей и потому ощутимой даже когда она была погружена в работу. Она слегка хмурилась, глядя на свой рисунок, воспроизводивший в малом то, что наполняло ее взор: девочек в гамаке, тяжелые столбы, дымчатую пустошь, которая угадывалась на заднем плане. Внизу листа, словно чтобы не давать себе отвлечься от темы, она нацарапала торопливой скорописью: Жаркий день на западном ранчо.
Чуть повернула голову, прислушалась. Стук лошадиных копыт. Положила карандаш на блокнот, блокнот на стол и встала.
– Ну хорошо, дочурки. На сегодня достаточно. Спасибо, что так себя вели.
Но они подняли на нее глаза, две совсем разные девочки с одинаково протестующими лицами и с общим вопросом на губах:
– А можно еще?
– Такую грустную историю?
– Да, мама!
– Олли уже час занимается. Нелли будет удивляться, куда вы пропали.
– Только эту главу!
– Ладно. А потом бегом к ней.
От задней двери стали слышны сапоги, громко по плиткам пола, потом пропали на ковре, потом опять громко. Она повернулась с напряженным вопросом на лице – Оливер шел к ней через столовую. Лицо обветренное, загрубелое, разгоряченное. Шляпу в стиле ранчо он сдвинул на затылок, обнажив красную линию вокруг лба. Его усы закрывали губы, морщинки, расходившиеся веером от глаз, намекали на прищур улыбки, но во взгляде, которым он смотрел вперед через дверь, улыбки не было. Под легкий дискант читающей Бетси они поглядели друг на друга. Он шевельнул губами и пожал плечами.
– Э! – сердито, досадливо вскрикнула она. – Не хочет.
Еще одно деликатное пожатие плеч.
Она услышала, как за спиной у нее Бетси театрально закруглила голос, дочитывая последнюю фразу. Книжка захлопнулась. Сюзан повернулась.
– Ну, теперь на занятия.
Бетси встала, но Агнес медлила, развалясь в гамаке.
– Нам обязательно сейчас? Можно я схожу к ветряку, повидаю Халли?
– И прогуляешь занятия?
– На минуточку!
– Нет, слишком жарко, – сказала Сюзан. – И когда ты в прошлый раз сходила к ветряку, тебе пришлось потом мыть рот.
– Я не буду слушать!
– Иди, иди, голубенькая ягодка, – сказал ее отец. – Завтра можешь позвать Халли на фейерверки. Я всю переметную суму ими набил.
– Как славно! – воскликнула Бетси. – Можно я ракетой выстрелю?
– Поглядим, как ты будешь весь день себя вести.
– О, я буду очень хорошо, – сказала Бетси. – Лучше всех. Можно я не одну ракету?
– Ты же не хочешь быть жадиной.
– Еще как хочу.
Она повисла на его ладони и стала раскачиваться.
– Ты‑то нет, – сказал он. – Кто-кто, а ты – совсем даже не жадина. Так как же насчет занятий?
Она качнулась вокруг него последний разок и выбежала, но, едва она отпустила его руку, как Агнес обхватила отцовскую ногу и встала своими обеими на ступню его сапога. Он проделал с ней несколько шагов. Ее вздернутое личико было детской копией сосредоточенного лица матери.
– Я не ягодка, – сказала она.
– Надо же, для меня это новость. Как я мог знать? Ты вылитая ягодка.
– Я вылитая девочка!
– Для меня ты голубоглазая ягодка. Или глазастая голубка?
Он поднял ее, поцеловал, поставил, крутанул три раза и легким шлепком послал в учебную комнату Нелли, но она вильнула в сторону, задорно оглянулась через плечо и принялась прыгать по пьяцце с плитки на плитку на одной ножке. У каждого столба протягивала ладонь и шлепала по боковой стороне, по внутренней и по другой боковой. На каждом третьем прыжке вдоль балюстрады притрагивалась к глинобитным перилам. Левую ногу все время держала на весу, в конце веранды развернулась в три быстрых прыжка и три шлепка, поскакала обратно, все еще не опуская левую ногу, аккуратно шлепая по стене, подоконнику, стойке двери; так вернулась к нему, шлепнула его по бедру – свободна – и опять приникла к его ноге. Попыталась взобраться на его ступню, но он снял ее и поставил на пол.
– Ты ведьма, – сказал он, – но я главный колдун. Заколдовать тебя, что ли? Сделать так, что ты не сможешь смотреть фейерверки, пока не скажешь по буквам: черепитчатый? Или трапециевидный? Что выбираешь?
– Ни то, ни это!
– Тогда ступай к Нелли.
Она побежала, заливаясь смехом, а он поднял голову и увидел то же лицо, но во взрослом варианте, напряженное, ожидающее его. Он изобразил подобие улыбки и кивком показал на блокнот.
– Трудишься. Я думаю, вот если завтра конец света, ты все равно будешь торопиться что‑то доделать до трубы архангела.
– Мне приходится! – сказала она. – На что иначе нам жить? Расскажи, как ты съездил.
– Не хочет продавать.
– Даже один участок.
– Да.
– И мы ничего не можем сделать.
– Можно в суд подать. Сомневаюсь, что от этого будет польза. У меня нет доказательств.
– Твое слово должно быть веским доказательством против слова этого…
– Судиться с юристом в таком городе – безнадежное дело.
– Тогда купить еще чей‑нибудь участок!
– За любой участок с водой потребуют уйму денег. Каких у нас нет.
– А заявки поданы на всю землю?
– Под каналом “Сюзан” – на всю.
– Должен же быть какой‑нибудь выход!
Оливер хмыкнул.
– Могу глядеть в оба, и когда кто‑нибудь не справится с мелиорацией, перехвачу у него участок.
– Плохой повод для шуток.
– Я не шучу. Это, пожалуй, единственное, что я могу.
– А если выделить им землю из нашей? Зачем нам тысяча акров?
Он смотрел ровным и – подумала она – жалостливым взглядом.
– Я готов, в ту же секунду. Но какая польза от земли под Большим каналом, если в нем нет воды? Что Джон сделает на трехстах двадцати акрах полыни?
– А мы? Что сделаем мы? – Она с горечью отвернулась, не желая, чтобы он видел ее лицо. – О, я так хотела, чтобы Бесси оказалась здесь! Чтобы у детей были товарищи без деревенской грязи на языке.
– Я подумывал отпустить Маллетов. Так и так, вероятно, придется. Бесси и Джон могут занять их домик и, может быть, мою контору в придачу, пока компания не поправит свои дела и мы не доделаем Большой канал. Тогда пусть выбирают из нашей земли любой кусок.
– Доделаем Большой канал, – повторила она и, наклонив голову, уставила взгляд в красный плиточный пол.
Пальцы ее рук были зажаты под мышками, как будто они мерзли. Ноги понесли ее по пьяцце вдоль балюстрады, где только что прыгала Агнес, до конца и обратно вдоль стены. Ладони были стиснуты под мышками, голова опущена, лицо застыло и раскраснелось. Она была не из тех, кто легко бледнеет даже при тяжелейших переживаниях; не в последнюю очередь благодаря этому румянцу она выглядела на десять лет моложе своего возраста. Дойдя до стола, где лежал ее рисунок, подняла голову и посмотрела на Оливера несчастным и презрительным взглядом.
– Да, конечно, – сказала она, – когда Большой канал будет готов, тогда и акции будут в цене.
