Толстая тетрадь (журнальный вариант) - Кристоф Агота (библиотека книг TXT) 📗
Друг офицера говорит:
— Ты выставил меня в идиотском виде перед этими маленькими дебилами!
Офицер отвечает:
— Эта парочка — самые умные дети, каких я когда-либо видел.
Друг говорит:
— Это ты нарочно так говоришь, чтобы задеть меня побольнее. Ты все делаешь, чтобы унижать и мучить меня. Однажды я убью тебя!
Наш офицер кидает ему свой револьвер:
— А пожалуйста. На, держи. Давай убей меня!
Друг хватает револьвер и целится в офицера:
— Я сделаю это. Вот увидишь, сделаю. Только заговори еще хоть раз про того, другого, — и я убью тебя.
Офицер прикрывает глаза и мечтательно улыбается:
— Да, он был красив… молод… силен… грациозен… строен… нежен… такой утонченный, такой мечтательный, смелый… дерзкий… Я любил его. Он погиб на Восточном фронте. Ему было всего девятнадцать! Я не могу жить без него…
Друг офицера швыряет револьвер на стол и кричит:
— Свинья!
Офицер открывает глаза и оглядывает своего друга:
— Ну и трус же ты. Слизняк.
Друг говорит:
— Раз ты такой смелый, сделал бы это сам. Раз ты так убит горем. Не можешь жить без него? Так иди за ним. Или ты хочешь, чтобы я помог тебе? Не выйдет, я еще с ума не сошел! Хочешь сдохнуть? Подыхай! Подыхай один!
Тогда офицер берет револьвер и приставляет себе к виску. Мы спускаемся с чердака. Денщик сидит возле распахнутой двери. Мы спрашиваем:
— Он что, правда хочет убить себя?
Денщик смеется:
— Вы не надо бояться! Они всегда так делать, когда выпивать слишком много. А я раньше того разряжать их револьверы.
Мы заходим в комнату и говорим офицеру:
— Если вы хотите, мы можем убить вас. Дайте нам ваш револьвер.
Друг офицера говорит:
— Вот маленькие ублюдки!…
Офицер улыбается и говорит:
— Спасибо. Это очень любезно с вашей стороны, но мы просто шутили. Идите спать.
Он встает, чтобы закрыть за нами дверь, и видит денщика:
— Ты что, все еще здесь?
Денщик говорит:
— Вы меня не отпускали.
— Пошел вон! Я желаю, чтоб меня оставили в покое! Ясно?
Мы слышим через дверь, как он говорит своему другу:
— Это тебе урок, трус несчастный!
Мы слышим звуки драки, ударов, грохот перевернутых стульев, шум падения, тяжелое дыхание. Потом все стихает.
Наше первое представление
Экономка часто поет. Она поет старые популярные песни и новые, про войну. Мы слушаем эти песни и разучиваем их мелодии на нашей губной гармонике. Еще мы просим денщика научить нас песням его страны.
Однажды поздно вечером, когда бабушка уже легла спать, мы идем в Городок. Мы встаем напротив одноэтажного дома неподалеку от замка. За открытой дверью — лестница, ведущая вниз. Из-за двери слышны голоса и шум, валят клубы табачного дыма. Мы спускаемся вниз по каменным ступеням и оказываемся в подвале, где устроено кафе. Оно полно людей — кто стоит, кто сидит на лавках и бочонках, и все пьют вино. Большинство здесь — старики, но есть и люди помоложе, а также три женщины. На нас никто не обращает внимания.
Один из нас начинает играть на губной гармошке, а второй поет известную песню о женщине, которая ждет мужа: муж ушел на войну и скоро вернется с победой.
Понемногу все посетители кафе поворачиваются к нам; голоса и шум стихают. Мы играем и поем все громче и громче, мы слышим, как отдается под сводчатым потолком подвала наша песня — как будто вместе с нами поет кто-то еще.
Когда мы заканчиваем песню, мы смотрим на усталые, пустые лица. Одна из женщин смеется и хлопает нам. Молодой однорукий парень с шелушащейся кожей на лице просит:
— Еще. Спойте еще что-нибудь!
Мы меняемся ролями. Тот, кто играл на гармошке, отдает ее второму, и мы поем новую песню.
Тощий человек, шатаясь, подходит к нам и кричит нам в лицо:
— Молчать, щенки!
Он грубо толкает нас так, что один отлетает направо, другой налево. Мы падаем, роняем губную гармошку на пол. Тощий, держась за стену, поднимается по лестнице, и мы слышим, как он, уже на улице, орет: «Молчать! Всем молчать!…»
Мы подбираем нашу губную гармошку и обтираем ее; кто-то говорит:
— Этот парень глухой…
Еще кто— то добавляет:
— Он не только глухой, он еще и ненормальный. Полный псих.
Старик гладит нас по голове. Из его глубоко запавших, обведенных темными кругами глаз текут слезы.
— Эх, жизнь несчастная!… Бедные вы ребята! Бедный наш мир!…
Одна из женщин говорит:
— Глухой, ненормальный — а вернулся все-таки. Вот и ты вернулся…
Она садится на колени к однорукому, тот говорит:
— Это точно, красотка. Я-то вернулся. А только как мне теперь работать, а? Пилить, скажем, — и то, чем доску держать стану? Рукавом пустым?…
Другой парень, который сидит на скамейке, невесело смеется:
— Вот и я тоже вернулся. До пояса — человек, а ниже — паралитик. И ноги не работают, и все прочее. И уж, говорят, никогда не поправлюсь. Так лучше бы меня разом убило…
Другая женщина говорит:
— Ну, вам, мужикам, не угодишь. Вот в госпитале, где я работаю, только и слышишь от умирающих — мол, каким ни есть, а выжить бы, вернуться домой, мать увидеть, жену, еще хоть чуток пожить…
— А ты заткнись. Бабы войны не нюхали!
Женщина отвечает:
— Не нюхали, говоришь? Гомик недоделанный. Это мы все тянем на себе — и работу и заботу. Кто детишек поднимает, кто вас продырявленных выхаживает? Вот кончится война, вы, мужики, враз все героями заделаетесь. Помер — герой, выжил — герой, калека — тоже герой. Потому вы, мужики, войну и придумали. Это ваша война, вы ее хотели — ну так теперь не жалуйтесь. Герои. Герой управляться с дырой!
Все начинают спорить и кричать. Старик рядом с нами повторяет:
— Никто этой войны не хотел, никто.
Мы выходим из подвала и идем домой.
Улицы и пыльная дорога, которая ведет к дому бабушки, ярко освещены луной.
Мы расширяем репертуар
Мы учимся жонглировать фруктами: яблоками, грецкими орехами, абрикосами. Сначала двумя — это просто, потом тремя, четырьмя и, наконец, пятью.
Мы придумываем фокусы с картами и сигаретами.
Мы разучиваем акробатические номера. Мы можем ходить колесом, делать сальто вперед и назад, хорошо ходим на руках.
Мы одеваемся в очень старую одежду, которая нам сильно велика, мы нашли ее в сундуке на чердаке. Это рваные клетчатые куртки и широкие, мешковатые штаны — их мы подвязываем веревкой. Еще мы нашли в сундуке круглую черную шляпу-котелок.
Один из нас привязывает на нос стручок сладкого красного перца, другой нацепляет усы из кукурузных метелок. Нам удается раздобыть губную помаду, и мы рисуем себе рты до ушей.
Одетые как клоуны, мы идем на рынок. Там много лавок и всегда много народу.
Мы начинаем представление, и для начала изо всех сил дудим в губную гармошку и колотим в барабанчик — мы сделали его из большой тыквы-горлянки, которую мы выскребли и высушили. Когда собирается достаточно народу, мы жонглируем помидорами и даже яйцами. Помидоры настоящие, но яйца мы выпили и наполнили скорлупу песком. Люди этого, конечно, не знают и аплодируют, когда мы делаем вид, что едва не роняем яйцо и подхватываем его в последний момент.
Потом мы показываем фокусы и акробатические номера.
Пока один из нас ходит колесом и крутит сальто, второй обходит зрителей — он идет на руках, держа в зубах шляпу.
Вечером, одевшись уже в обычную одежду, мы обходим городские кафе.
Вскоре мы уже знаем все кафе в Городке, погребки, где хозяева продают вино собственного изготовления, распивочные, где пьют стоя, заведения получше, куда ходит хорошо одетая публика и офицеры, которые ищут девушек.
Пьющие легко расстаются с деньгами. Они так же легко доверяются другим. Поэтому скоро мы знаем очень многое о разных людях, даже их тайны.
Часто люди угощают нас или покупают нам вино, и постепенно мы привыкаем к алкоголю. Еще мы курим — нас угощают и сигаретами.
