Правила Дома сидра - Irving John (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
– Послушайте, вы двое. Пальто добротное, почти новое, – пристыдила их сестра Эдна. – По крайней мере, ей в нем будет тепло.
– И дня не проносит, получит от него инфаркт, – сказал д-р Кедр.
– Это пальто буду носить я, – решила сестра Каролина. И тут только д-р Кедр со своими старыми сестрами заметили, что новая сестра не только молодая и энергичная, но что она большая и сильная и немножко похожа на Мелони, если забыть жестокость и вульгарность их воспитанницы (да еще если бы Мелони была марксисткой, подумал д-р Кедр, и… ангелом).
С тех пор как Гомер и Кенди уехали из Сент-Облака и увезли с собой сына, Кедр был явно не в ладах со словом «ангел» Его вообще беспокоило теперешнее устройство жизни Гомера К его величайшему удивлению, эта троица – Гомер, Кенди и Уолли – как-то умудрялись справляться с ситуацией. Но он не представлял себе, как и какой ценой. Он знал, конечно, что Анджел – желанный ребенок, горячо любимый и что над ним все трясутся, иначе он не молчал бы. Но все остальное не так-то легко принять молча. Какой договор они заключили между собой, устроивший всех?
«Но я-то как могу требовать честности, – говорил себе д-р Кедр. – Я – с моими фиктивными историями в „летописи“, с выдуманной сердечной болезнью, с Фаззи Буком»?
И что он может сказать им о сексе – он, проведший ночь с матерью на глазах у дочери, одевавшийся при свете ее горящей сигары и допустивший, чтобы молодая женщина, которой ради хлеба насущного пришлось сосать пенис пони, умерла страшной преждевременной смертью.
Кедр посмотрел в окно на яблоневый сад, росший на склоне холма. Этим летом 195… года сад был на загляденье хорош, яблоки в темной зелени крон уже круглились – одни красными, другие белесыми бочками. Деревья так выросли, что сестре Эдне трудно их опрыскивать. Надо попросить сестру Каролину ухаживать за садом. Он напечатал на машинке напоминание себе и оставил в каретке. От жары у него все плыло перед глазами, он пошел в провизорскую и растянулся на кровати. Летом все окна нараспашку, можно побаловать себя чуть большей дозой эфира.
Тем летом мистер Роз последний раз возглавлял уборку яблок в «Океанских далях». Анджелу исполнилось пятнадцать лет. Он торопил время, вот бы перепрыгнуть через год – в шестнадцать уже можно получить права. Работая летом в саду, осенью на уборке яблок, он скопит денег и купит себе первую в жизни машину.
У его отца Гомера Бура машины не было. За покупками в город и на добровольные дежурства в кейп-кеннетскую больницу он ездил в машинах, принадлежащих фирме. Старый кадиллак, снабженный для Уолли ручным управлением, часто простаивал в гараже; у Кенди была своя машина – лимонно-желтый джип, в котором она учила Анджела ездить. Джип был надежной машиной для поездок и на шоссе и по просекам между садами.
– Твоего отца я учила плавать, – часто говорила она Анджелу. – А тебя вот учу водить машину.
Конечно, Анджел мог уже управлять всеми машинами фермы. Умел косить, опрыскивать деревья, водить автопогрузчик. Права были просто формальность, официальное признание того, что он давно умел.
Он выглядел старше своих пятнадцати лет. Мог прокатиться по всему Мэну, и никто бы не стал спрашивать у него права. Он будет выше отца, круглолицего и моложавого (в то лето отец и сын были уже одного роста); в строении лица у Анджела была некоторая угловатость, да и растительность уже пробивалась на щеках и подбородке, отчего он и казался старше своих лет. Тени под глазами болезненного вида не придавали, а только подчеркивали их живой темно-карий блеск. Отец часто шутил: «Эти тени ты унаследовал от меня. Это ведь следы бессонницы. Как бы и бессонницу не унаследовал». Анджел по сей день был уверен, что усыновлен.
– У тебя нет никаких оснований считать себя приемышем, – как-то сказал ему Гомер. – У тебя целых три родителя, у всех других людей в лучшем случае два.
Кенди заменяла маму, а Уолли – второй отец, или, лучше сказать, любимый чудаковатый дядюшка. Сколько Анджел помнил себя, он всегда жил с ними троими. Все вокруг было незыблемо. Ему даже не пришлось менять детскую на взрослую спальню.
Вырос он в бывшей комнате Уолли, в той, где жили когда-то Уолли с отцом. Анджел с младенчества обитал в мальчишеской комнате, полной спортивных наград (в юности Уолли не раз побеждал на теннисном корте, в плавательном бассейне) и многочисленных фотографий Кенди и Уолли, среди которых была одна отца – Кенди учит Гомера плавать. Уолли подарил ему медаль «Пурпурное сердце», она висела на стене, прикрывая пятно, оставленное убитым комаром, и размазанное пальцем Олив. В ту ночь, когда она в этой комнате прихлопнула комара, в доме сидра был зачат Анджел. Комнату давно пора было красить.
Спальня Гомера была теперь в конце коридора, в бывшей хозяйской спальне. В ней умер Сениор и когда-то жила Олив. Сама Олив умерла в кейп-кеннстской больнице, не дождавшись возвращения Уолли. У нес был неизлечимый рак, который унес ее после анализа, установившего диагноз, в считанные дни.
Гомер, Кенди и Рей по очереди навещали ее; кто-нибудь один оставался с Анджелом, но у ее постели всегда кто-то сидел. Между собой Гомер и Кенди говорили, если бы Уолли вернулся домой при жизни Олив, все у них наверняка сложилось бы по-иному. Из-за состояния Уолли и большого риска полетов в военное время было решено не сообщать ему о болезни матери. Олив сама того не хотела.
Перед самым концом она уверовала, что Уолли вернулся. Ей давали столько наркотиков в последние дни, что она стала принимать за него Гомера. Он читал ей куски из «Джейн Эйр», «Давида Копперфильда», «Больших надежд», но чтения скоро пришлось прекратить – у Олив начало мутиться сознание. Гомер не сразу понял, к кому она обращается, когда Олив первый раз не узнала его.
– Ты должен его простить, – сказала Олив. Речь у нее становилась невнятной. Она взяла его за руку, но не удержала, и обе руки – ее и его – упали к ней на одеяло.
– Простить его? – переспросил Гомер.
– Да. Он так ее любит и ничего не может с этим поделать. Она очень ему нужна.
Кенди Олив ни с кем не путала. ,
– Он вернется калекой. А меня не будет. Кто станет за ним ухаживать, если он и тебя потеряет?
– Я всегда буду за ним ухаживать. Мы с Гомером, – ответила Кенди.
Как ни была Олив оглушена наркотиками, она уловила в ответе Кенди уклончивость, которая ей не понравилась.
– Нельзя обижать и обманывать того, кто и так обижен и обманут судьбой, – сказала она.
Наркотики уничтожили все запреты, налагаемые условностями. Но не ей первой начинать разговор о том, что она и без того знала. Они сами должны посвятить ее в свою тайну. А раз не хотят, пусть гадают, известно ли ей что-нибудь.
– Он сирота, – сказала она Гомеру.
– Кто он? – спросил Гомер.
– Он. Не забывай, у сирот ведь ничего нет. А нужно им все, что и другим людям. И сирота так или иначе это приобретает. Смотрит кругом, видит, что может взять, и берет. Мальчик мой, – продолжала Олив, – виноватых нет. Чувство вины может убить.
– Да, – сказал Гомер, держа руку Олив. Нагнулся к ней послушать дыхание, и она поцеловала его, веря, что целует Уолли.
– Чувство вины может убить, – повторил он Кенди слова Олив после ее смерти. И ему опять вспомнились слова Рочестера про угрызения совести.
– Мне это можно не говорить, – ответила ему Кенди. – Дело обстоит просто. Он приезжает домой. И даже не знает, что мать его умерла. А тут еще… – Она вдруг замолчала.
– Не знает, – эхом откликнулся Гомер.
Кенди и Уолли поженились, не прошло и месяца после его возвращения в «Океанские дали»; Уолли весил сто сорок семь фунтов. К алтарю его вез в инвалидном кресле Гомер. Кенди и Уолли поселились в большой спальне на первом этаже, переоборудованной еще Олив.
Вскоре после возвращения Уолли Гомер написал Уилбуру Кедру: «Смерть Олив сыграла главную роль в решении, принятом Кенди. Все остальное – паралич Уолли, предательство, угрызения совести – значения бы не имело».
«Кенди права, – отвечал д-р Кедр, – об Анджеле можно не беспокоиться, он купается в любви. Как он может чувствовать себя сиротой, если ни единого дня им не был. Ты – прекрасный отец. Кенди – прекрасная мать. Уолли тоже любит его. И ты боишься, что его будет мучить мысль, кто его настоящий отец? Так что с Анджелом проблем нет и не будет. Проблема будет с тобой. Тебе захочется, чтобы он знал, кто его отец. Тебе это надо, ему все равно. Ты сам захочешь сказать ему, что ты его отец, вот в чем проблема. В тебе и Кенди. Ты гордишься им. Ради самого себя, а не ради Анджела ты хотел бы открыть ему, что он не сирота».
