Водяра - Таболов Артур (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
– ФСБ?
– Может, ФСБ. Может, не ФСБ. За информацию о тебе объявили тридцать тысяч долларов.
– Кто?
– Не знаю.
– Они меня не найдут.
– Я же нашел. Чего нельзя сделать за деньги, можно сделать за большие деньги. Тридцать тысяч – хороший стимул. Способствует. Тебе нельзя здесь оставаться.
– Ты приехал, чтобы меня предупредить? Спасибо, я подумаю.
– Не въехал, – констатировал Клименко. – Некогда думать. Нужно брать ноги в руки и мотать как можно быстрее и как можно дальше.
– Куда?
– Не знаю. И не хочу знать. В Москву. Или за бугор. В Лондон. Тебя там примут. Жертва режима.
Шамиль рассеянно оглядел комнату, в которой провел… сколько? Три месяца? Четыре? Полгода? Даже шевелиться не было сил, не то чтобы срываться с места и куда-то бежать. Что ему делать в Москве? Что ему делать в Лондоне? В Лондоне хорошо работать, ему хорошо работалось, когда он писал монографию о депортации ингушей.
Взгляд его упал на стопку видеокассет возле телевизора, на лазерные диски у ноутбука. И он вдруг понял, что ему делать в Лондоне. Писать книгу. Да, книгу о Беслане. Только он знает правду. Он один. В книге будет вся правда и ничего кроме правды. Правду узнает весь мир. Это будет сенсация.
– Ожил, – заметил Клименко. – Глаз заблестел. Таким ты мне больше нравишься. А то – как зимняя муха.
– Посиди, я быстро. Захватишь меня отсюда?
– Отчего же не захватить? Только мы не решили один вопрос.
– Какой?
– Ты забыл, с чего я начал? За информацию о тебе объявили тридцать тысяч долларов.
– Понял. Ты хочешь получить их с меня?
– Вообще-то мне все равно, с кого их получить. Но лучше с тебя. Не чужие люди. Только не говори, что бабок у тебя нет. Есть. Тебе доверяли. И правильно делали. Честного человека в наше время еще поискать.
– Это деньги политсовета, – предупредил Шамиль.
– Политсовету они уже ни к чему, – отмахнулся Клименко. – Политсовет сгорел в Беслане. А кто остался, тем они долго не понадобятся. Примерно лет двадцать. А нам с тобой еще жить.
Шамиль вышел в чулан и достал из тайника деньги. Их было немного – около пятидесяти тысяч долларов. Раньше казна политсовета была на порядок богаче. Но большая часть ушла на оружие, взрывчатку, транспорт, связь, экипировку и обучение боевиков, на их гонорары, пришлось заплатить вперед. Поколебавшись, Шамиль отделил десять тысяч, остальные сунул в карман. Вернувшись в комнату, бросил пачку на колени Клименко:
– Десять штук. Все. Больше нет.
– Тридцать и десять – есть разница. А?
– Не хочешь, не бери. Заложи меня за тридцать тысяч. Только учти, если меня заберут, на следующий день сядешь ты. Берешь?
– Вот что мне в тебе всегда нравилось – умеешь ты убеждать, – со вздохом проговорил майор, пряча доллары во внутренний карман пиджака. – Ладно, согласен. Быстро собирайся. Лишнего не бери. Куда тебя забросить?
– В Назрань, на вокзал, к московскому поезду.
Дорога до Назрани заняла больше двух часов. До отправления поезда на Москву оставалось полтора часа. Места в кассе были, но Шамиль не рискнул покупать билет по своему паспорту. Майор Клименко, ставший вдруг необыкновенно услужливым, взял билет в купе на свое имя. Когда объявили посадку, вошел в вагон вместе с Шамилем, посидел с ним до отправления. Когда по радио объявили: «Поезд до Москвы отправляется через пять минут, просим провожающих выйти из вагонов», – вышел вместе с другими провожающими и дружески помахал Шамилю через стекло.
Последний вагон втянулся в ночную темноту, оставив на перроне запах дымка от титанов, которые проводники топили углем. Клименко согнал с лица уже ненужную добродушную улыбку, вернулся в свою «Ниву» на привокзальной площади и набрал на мобильнике номер. Услышав короткое «Вас слушают», проговорил:
– Мне сказали, что вы интересуетесь человеком, которого зовут Шамиль Рузаев. Это еще актуально?
– Да. Вы знаете, где он?
– Случайно знаю. Еще мне сказали, что вы готовы заплатить за информацию некую сумму. Это условие не изменилось?
– Нет. Откуда вы звоните?
– Из Назрани.
– Подъезжайте к Черменскому кругу. Я буду там через час. Успеете?
– Вполне. Как я вас узнаю?
– Никак. Вам меня знать не нужно. А мне вас нужно. Я плачу. Я должен знать, кому плачу. И если информация окажется недостоверной… Продолжать?
– Что ж, вы правы, – немного подумав, ответил Клименко. – Я буду ждать вас на ингушской стороне в белой «Ниве»…
Через час к «Ниве» майора, приткнувшейся на темной обочине метрах в ста от ингушского блок-поста, подошел человек с непокрытой головой в коротком светлом пальто, стукнул в стекло ключами от машины. Клименко открыл дверь. В салоне ненадолго зажегся плафон. При его свете майор успел разглядеть молодое лицо с насмешливо привздернутой губой. Он молча передал три пачки долларов в банковских бандеролях, терпеливо подождал, пока майор убедится, что это не «кукла» и что все доллары настоящие.
– Все в порядке?
– Похоже, да, – ответил Клименко и протянул незнакомцу листок. Объяснил: – Номер поезда, номер вагона, номер места. Поезд прибывает в Москву послезавтра днем. Интересующий вас человек в черном кожаном пальто, в черной шляпе, из вещей только кейс. Едет по чужому билету, но паспорт у него свой.
На обратном пути в Назрань майор Клименко вел «Ниву» с особой осторожностью. Не хватало сейчас попасть в аварию. И не то обидно, что покалечишься, а то, что гибэдэдшники очистят карманы, и ничего потом не докажешь.
Клименко не испытывал угрызений совести. Шамиль сам виноват. Согласился бы на тридцать тысяч, ничего бы и не было. Может быть. А то швырнул десятку, как подачку бомжу. Это еще посмотреть, кто из нас бомж. Политики – они все такие, смотрят на простых людей свысока. И всегда прокалываются. Потому что политика политикой, а жизнь жизнью. И когда идеи политиков, взятые из воздуха, входят в противоречие с земными законами жизни, они всегда оказываются пшиком, пустотой, бумажной игрой.
Майор не знал, для чего этому осетину с насмешливо вздернутой губой так понадобился Шамиль, что он без звука выложил за сведения о нем тридцать тысяч долларов. Он даже не думал об этом. Их дела. А у него своя жизнь.
II
Первый раз за много недель или даже месяцев Шамиль не испытал паники, когда сосед по купе потушил свет и по стенам заскользили огни попутных полустанков. Он заснул мгновенно, едва прикоснувшись головой к куцей вагонной подушке, и спал долго, без снов, сквозь сон слышал, как проводница разносила чай, наступило утро, за окном струились бесконечные снежные степи. И только острое чувство голода, которого он не испытывал так давно, что даже не сразу понял, что оно означает, заставило его встать. Сосед, предприниматель средней руки, ворчливо жаловался на бесконечные новогодние праздники, из-за которых весь бизнес теряет темп и каждый раз приходится раскручивать все с начала. Из его слов Шамиль понял, что на дворе январь.
Когда в жизни появляется цель, все посторонние мысли легко отодвигаются на второй план. Они не исчезают, но заслоняются конкретными задачами, требующими решения. Так человек, у которого умер близкий родственник, загружает себя формальностями, связанными с похоронами, и это помогает ему отвлечься от невыносимых мыслей о невозвратимой утрате. Шамиль знал, что ему нужно сделать. Оставаться в Москве нельзя ни на один день. У него было несколько адресов, но они могли быть засвеченными. Он не знал, кто его ищет, кто назначил тридцать тысяч долларов за информацию о его местонахождении. Он не понимал, как вообще возникла мысль об его поисках. Но сейчас это было неважно. Важно было то, что он, возможно, объявлен в федеральный розыск, ориентировки на него разосланы по всей стране. Вариант был маловероятный, крайний, но в его положении нельзя было пренебрегать ничем.
Постепенно выкристаллизовалась схема действий. Нужно уходить за границу. Все равно куда – в Польшу, в Чехию, в Германию. Туда, где есть посольства Великобритании. Явиться в посольство и попросить политического убежища. Запросят данные о нем, они благоприятны: диссидент, подвергался преследованиям еще в советские времена, автор монографии о геноциде ингушского народа. Проходит. Но как добраться до британского посольства, чтобы не перехватили на входе службы безопасности Белоруссии или Украины?
