Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление (др. перевод) - Рэнд Айн (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗

— Мне и самой хотелось бы знать, — проговорила она. — Однако боюсь, теперь это навсегда останется для меня тайной. Причина, по которой муж оставил завод, мне известна. Ею стала та кошмарная организация труда, которую учредили наследники Джеда Старнса. Он не мог работать с этими людьми на подобных условиях. Но там было что-то еще. Мне всегда казалось, что на заводе произошло нечто такое, о чем он не хотел мне говорить.

— Мне было бы чрезвычайно интересно услышать любой намек на суть случившегося.

— У меня нет ни малейшего намека на разгадку. Я пыталась вычислить ее, но сдалась. Я не могу ничего понять или объяснить. Но я твердо знаю — там что-то произошло. Когда мой муж расстался с «Двадцатым веком», мы перебрались сюда, и он занял место главы инженерного отдела в «Акме Моторс». В то время это был растущий, преуспевающий концерн. Мой муж получил такую работу, которая пришлась ему по вкусу. Он был не из тех, кого раздирают внутренние противоречия, он никогда не сомневался в своих поступках и жил в мире с самим собой. Но после того как мы оставили Висконсин, мне целый год казалось, будто его что-то мучит, что он пытается справиться с личной, неразрешимой проблемой. В конце того года, однажды утром, он явился ко мне и сказал, что ушел из «Акме Моторс» и намеревается полностью отойти от дел. Он любил свою работу, она воистину была для него жизнью. Тем не менее он казался спокойным, уверенным в себе и счастливым — впервые с того времени, как мы перебрались сюда. Муж попросил меня не задавать вопросов о причинах такого решения. Я не стала ни расспрашивать, ни протестовать. У нас был этот дом, были сбережения — достаточные, чтобы скромным образом дожить до конца своих дней. Я так и не узнала причину. Мы жили здесь тихо, спокойно и счастливо. Он как будто пребывал в глубоком довольстве. Такой странной ясности духа я никогда в нем не замечала. В его поведении и действиях не было ничего странного — разве что иногда, очень редко, он уходил из дома, не говоря мне, куда ходил и с кем встречался. В последние два года жизни он всегда летом уезжал из дома на один месяц, но не говорил мне, куда. Во всех прочих отношениях он жил, как прежде. Много работал, проводил время за самостоятельными научными исследованиями в подвале нашего дома. Не знаю, как он поступил со своими бумагами и экспериментальными моделями. После смерти мужа я не нашла никаких признаков их существования. Он скончался пять лет назад, подвело сердце, с которым у него и раньше были неприятности.

Полным безнадежности тоном Дагни спросила:

— А вы знали, чем именно занимался ваш муж?

— Нет. Я совершенно ничего не понимаю в технике.

— А вы не были знакомы с его коллегами или сотрудниками, которые могли иметь представление о его исследованиях?

— Нет. Когда он работал в «Двадцатом веке», то задерживался на заводе так долго, что у нас оставалось совсем немного времени для себя, и мы всегда проводили его вместе. Мы не вели никакой светской жизни. И он никогда не приглашал своих сотрудников домой.

— А когда он работал в «Двадцатом веке», то не упоминал ли при вас об изобретенном им двигателе, моторе совершенно нового типа, способном изменить все развитие техники?

— Мотор? Да. Да, несколько раз он говорил о нем. Говорил, что это изобретение имеет невероятное значение. Но изобрел этот мотор не он, а его молодой помощник.

Заметив выражение лица Дагни, она неторопливо, без укоризны, просто с легкой грустью добавила:

— Понимаю… вас.

— Ох, простите! — растерялась Дагни, поняв, что внезапное предчувствие удачи превратилось в улыбку, столь же неуместную, как и вздох облегчения.

— Все правильно. Я все понимаю. Вас интересует изобретатель этого нового двигателя. Я не знаю, жив ли он сейчас, но, во всяком случае, у меня нет причин подозревать обратное.

— Да я полжизни отдам, чтобы узнать, кто он, и найти его. Это чрезвычайно важно, миссис Гастингс. Как его зовут?

— Я не знаю. Я не знаю его имени, как и всего остального. Я не была знакома с подчиненными моего мужа. Он сказал мне только, что у него работает молодой инженер, который однажды перевернет мир. Мой муж не ценил в людях ничего, кроме их одаренности. Мне кажется, что он любил только этого парня. Он не говорил так, но я угадывала это по тому, как он рассказывал о своем молодом помощнике. Помню, как именно в тот день, когда работы над двигателем подошли к концу, с какой гордостью он сказал: «А ведь ему всего двадцать шесть лет!» Это было примерно за месяц до смерти Джеда Старнса. Но после этого он ни разу не упоминал при мне о моторе, изобретенном этим молодым инженером.

— А вы не знаете, что случилось потом с этим молодым человеком?

— Нет.

— Есть ли у вас хотя бы малейшее представление о том, где можно искать его?

— Нет.

— Есть ли у вас хотя бы какой-то намек, ключ, способный помочь мне в моих поисках?

— Нет. Скажите, а этот мотор действительно представляет собой чрезвычайную ценность?

— Стоимость его не описать ни одной цифрой, которую я могла бы назвать вам.

— Странно, потому что, видите ли, однажды, через несколько лет после того, как мы оставили Висконсин, я спросила мужа, что стало с тем изобретением, которое он так нахваливал. Он только как-то странно посмотрел на меня и ответил: «Ничего».

— Почему?

— Он не сказал мне.

— А вы не можете вспомнить кого-нибудь из бывших работников «Двадцатого века»? Которые знали этого молодого инженера? Были его друзьями?

— Нет, я… Погодите! Погодите, кажется, я кое-что припоминаю. Я попробую помочь вам найти одного из его друзей. Я не знаю имени этого человека, но мне известен его адрес. Странная история. Но я лучше объясню вам, как все произошло. Однажды вечером, примерно через два года после того, как мы приехали сюда, муж собирался куда-то, а в тот вечер машина была мне нужна, и он попросил меня забрать его после ужина из ресторана на железнодорожном вокзале. Он не сказал мне, с кем ужинает. Подъехав к вокзалу, я увидела его около ресторана в обществе двоих мужчин. Один из них был молодым и высоким. Другой оказался пожилым, но очень достойным с виду человеком. Я могла бы узнать этих людей даже сейчас; такие лица невозможно забыть. Увидев меня, муж распрощался с ними. Они прошли к станционной платформе; поезд уже подходил. Указав в сторону молодого человека, муж сказал: «Видишь его? Это и есть тот самый парень, о котором я тебе рассказывал». «Великий изобретатель?», — спросила я. «Он самый».

— А больше ничего он вам не говорил?

— Ничего. Это было девять лет назад. Прошлой весной я отправилась погостить к своему брату в Шайенн. Однажды он повез меня на длинную прогулку. Мы заехали в совершенно дикие края, в сердце Скалистых гор, и остановились перекусить в придорожном кафе. За прилавком стоял достойный седовласый мужчина. Пока он подавал нам сандвичи и кофе, я все разглядывала его, потому что лицо этого человека показалось мне знакомым, хотя я и не сразу вспомнила, откуда. Мы поехали дальше, и память вернулась ко мне, только когда мы отъехали от кафе на несколько миль. Так что лучше поезжайте туда. Кафе это расположено в горах к западу от Шайенна, на дороге 86, возле небольшого промышленного поселка медеплавильного завода «Леннокс». Как ни странно, я уверена в том, что поваром в том кафе работал мужчина, которого я видела на железнодорожном вокзале вместе с молодым идолом моего мужа.

Кафе находилось на самой вершине длинного и трудного подъема. Стеклянные стены его ярко поблескивали на фоне скал и сосен, неровными рядами спускавшимися к закату. Внизу было темно, однако ровный неяркий свет еще задерживался в кафе — словно тихая лужица, оставленная отливом.

Сидя в конце стойки, Дагни доедала гамбургер.

Ничего более вкусного ей еще не приходилось есть, сандвич этот был приготовлен из простейших ингредиентов, но с необыкновенным мастерством. Рядом заканчивали ужинать двое рабочих; она дожидалась их ухода.