V. - Пинчон Томас Рагглз (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗

Хряк вдруг вспомнил, что он уже восемь месяцев в самоволке, сообразил, что легавых можно рассматривать как своего рода сухопутный береговой патруль, развернулся и стремительно вскарабкался по пожарной лестнице к окну Рэйчел, вынудив добропорядочных граждан тушить свет и слушать Элвиса Пресли. Забравшись в квартиру, он решил надеть старое платье Рэйчел, повязать платок и говорить фальцетом, если легавым вздумается подняться для выяснения обстоятельств. Тогда они в тупости своей обязательно примут его за женщину.

V

В Айдл-уайлде толстая трехлетняя девочка, сидя на усыпанном перхотью плече отца, дожидалась разрешения запрыгать по бетонированной дорожке к самолету, выполнявшему рейс Майами – Гавана – Сан-Хуан, и брезгливо посматривала через полуопущенные веки на толпу родственников, собравшихся на проводы. «Кукарачита, – сюсюкали родственники, – до встречи, пока».

В предотлетные часы аэропорт был переполнен. Передав по радио сообщение для Эстер, Рэйчел наугад рыскала в толпе, надеясь найти скрывшуюся подругу. В конце концов остановилась рядом с Профейном у ограждения.

– Мы прямо как ангелы-хранители.

– Я проверил рейсы «Пан-Америкэн» и других больших компаний, – сказал Профейн. – На них все билеты были проданы за несколько дней. Остается только утренний рейс компании «Англо-эйрлайнз».

По радио объявили посадку; на взлетной полосе стоял потрепанный и еле различимый в слепящем свете прожекторов самолет DC-3. Открыли проход, и заждавшиеся пассажиры двинулись к самолету. Друзья пуэрториканской малышки пришли с маракасами, трещотками и барабанчиками. Они повели девочку к самолету сплоченным эскортом телохранителей. Редкие полицейские пытались помешать шествию. Кто-то из провожавших запел, другие подхватили, и вскоре пели уже все.

– Вон она, – закричала Рэйчел.

Эстер проскочила между рядами автоматических камер хранения и лавировала в толпе; Слэб вертелся у нее под ногами. Эстер, рыдая в голос и оставляя за собой мокрый след из капель одеколона, которые сочились из дорожной сумки и тут же испарялись на горячем бетоне, моментально затерялась среди пуэрториканцев. Рэйчел ринулась за пей и, огибая подвернувшегося полицейского, с размаху налетела на Слэба.

– Ух, – выдохнул Слэб.

– Что ты еще придумал, дубина? Слэб придержал Рэйчел за руку.

– Пусть идет, – сказал он. – Она так решила.

– Это ты ее вынудил, – набросилась на него Рэйчел. – Хочешь полностью подчинить ее себе? Не сумел сладить со мной и нашел девочку послабее, себе под стать? Переноси свою дурь на холсты, а ее оставь в покое.

Вот так и получилось, что Шальная Братва устроила легавым веселенький вечер. Раздались трели свистков. На середине пути от ограждения к самолету разразилась мелкомасштабная стычка.

Ну и ничего страшного, верно? На дворе август, а легавые и впрямь не жалуют пуэрториканцев. Сложный полиритмический перестук ритм-группы, сопровождавшей Кукарачиту, превратился в сердитое жужжание стаи саранчи на подлете к плодородному полю. Слэб во всеуслышанье хаял недоброй памяти дни, когда ему доводилось оказываться на одной горизонтали с Рэйчел.

Профейн тем временем вертелся, стараясь удержаться на ногах. Он потерял из виду Эстер, которая воспользовалась суматохой, как дымовой завесой. Кто-то включил световую сигнализацию, но от мигающих огней паника в этой части Айлд-уайлда только усилилась.

Наконец Профейн пробился через небольшое скопление провожающих и увидел, что Эстер бежит к самолету. Она потеряла туфлю. Он бросился за ней, но тут кто-то упал прямо ему под ноги. Профейн, споткнувшись, рухнул на землю, а когда открыл глаза, то увидел перед собою пару смутно знакомых женских ножек.

– Бенито. – Надутые губки, печальный вид, но сексуальна, как всегда.

– Черт, только этого недоставало.

Она возвращалась в Сан-Хуан. О том, как прожила эти месяцы после приключения в клубе, не сказала ни слова.

– Фина, Фина, не уходи. – Впрочем, какой смысл держать, словно фотографию в бумажнике, давно угасшую – хотя и не вполне осознанную – любовь, улетающую в Сан-Хуан?

– Ангел и Джеронимо тоже здесь. – Она рассеянно огляделась. – Они хотят, чтобы я уехала. – И Фина двинулась дальше. Профейн, бессвязно бормоча, пошел следом. Об Эстер он забыл. Мимо пробежали Кукарачита с папашей. Профейн и Фина прошли мимо валявшейся на дорожке туфли Эстер со сломанным каблуком.

Наконец Фина повернулась к нему, глаза ее были сухими.

– Помнишь ту ночь в ванной? – плюнула, резко повернулась и бросилась к самолету.

– Твою мать, – сказал Профейн. – Рано или поздно это все равно бы случилось. – И остановился, застыв как изваяние. – А ведь это сделал я, – произнес он после паузы. – Я постарался. – Таких признаний на памяти Профейна шлемили, существа по натуре пассивные, еще не делали. – Вот черт. – И это при том, что он упустил Эстер, а Рэйчел теперь сядет ему на шею, да плюс еще Паола что-нибудь выкинет. Для парня, у которого нет возлюбленной, Профейн погряз в женских проблемах глубже всех прочих своих знакомых.

Он пошел назад к Рэйчел. Порядок был восстановлен. Позади него раздался шум вертящихся пропеллеров, самолет, развернувшись, выехал на взлетную полосу, разогнался и взлетел. Профейн даже не обернулся.

VI

Патрульный Йонеш и полицейский Тен Эйк, пренебрегая лифтом и маршируя в ногу, поднялись на два пролета широкой лестницы и через холл вышли к квартире

Уинсама. Немногочисленные репортеры бульварных газет прокатились на лифте и встретили их на подходе. Гомон из квартиры Уинсама разносился по всей Риверсайд-драйв.

– Никогда не знаешь, кого еще привезут в Белльвью, – сказал Йонеш.

Они с напарником были верными поклонниками сериала «Облава» [252]. Старательно отрабатывали жесткое и бесстрастное выражение лица, ровный ритм речи, монотонный голос. Йонеш был высоким и тощим, Тен Эйк – низеньким и толстым. Но шли они в ногу.

– Я поболтал с доктором, – сказал Тен Эйк. – Молодой парень, фамилия Готтшальк.

Уинсам наплел ему с три короба.

– Сейчас проверим, Эл.

Перед дверью Йонеш и Тен Эйк вежливо подождали, пока репортер с фотоаппаратом проверит вспышку. Из-за двери донесся радостный девичий визг.

– Ну и ну, – сказал репортер. Полицейские постучали.

– Входите, входите, – заорали пьяные голоса.

– Полиция, мэм.

– Терпеть не могу легавых, – проворчали в ответ. Тен Эйк пнул дверь, и она открылась. Стоявшие за дверью расступились, и в поле зрения фотографа оказались Харизма, Фу и Мафия с дружками, игравшие в «Музыкальные одеяла». Фотоаппарат зажужжал и щелкнул.

– Не годится, – сказал фотограф. – Это в газете не напечатаешь.

Тен Эйк, оттеснив плечом пару человек, протолкался к Мафии:

– Итак, мэм…

– Хотите поиграть? – В ее голосе звучали истерические нотки.

Полицейский терпеливо улыбнулся:

– Мы говорили с вашим мужем.

– Вам лучше пойти с нами, – добавил Йонеш.

– Пожалуй, Эл прав, мэм.

Время от времени в комнате, словно зарницы, сверкали вспышки камер. Тен Эйк помахал ордером.

– Вы все арестованы, ребята, – заявил он и обернулся к Йонешу. – Звони лейтенанту, Стив.

– За что? – тут же завопили все сразу.

Тен Эйк умел держать паузу. Он переждал несколько ударов сердца.

– Нарушение общественного порядка подойдет, – сказал он.

В тот вечер, наверное, только МакКлинтика и Паолу никто не потревожил. Маленький «триумф» неторопливо катил вдоль Гудзона, и встречный прохладный ветерок выдувал последние частицы Нового Йорка, набившиеся в уши, ноздри и рты.

Паола признавалась как на духу, а МакКлинтик сохранял спокойствие. Пока она рассказывала ему о себе, о Стенсиле и Фаусто, пока рисовала ностальгический образ Мальты, МакКлинтик внезапно понял то, что должен был уразуметь уже давно: единственный выход из череды ленивых и безрассудных триггерных переключений – это упорная, тяжелая и постылая работа. Люби, но помалкивай; помогай, но не рви задницу; и никому об этом не рассказывай; будь спокоен, но неравнодушен. Если бы он руководствовался здравым смыслом, то пришел бы к этому раньше. Но такие истины приходят не внезапно, как откровение, а постепенно, и сразу принять их на веру невозможно.