Хрустальная сосна - Улин Виктор Викторович (полные книги txt, fb2) 📗
А теперь мы спокойно стали сексуальными партнерами… Но… Но я не смог продолжать наши встречи. Вероятно, в душе моей, хоть и закостеневшей за последние годы, все-таки оставался жить образ романтической девушки, которой я был по-дурацки платонически увлечен в колхозе — настолько, что подставил свою руку под удар, спасая ее. Сейчас же я не мог поверить, что прежняя маленькая Катя и нынешняя грубоватая, раздавшаяся во всех направлениях женщина — одно лицо. Даже разговаривать с нею мне было тяжело: надо мной все еще довлел прежний воздушный образ, между тем настоящая Катя, выросшая и заматеревшая, не отличалась ни тонкостью суждений, ни чрезмерным умом, который бы меня привлекал. Я не мог понять, в чем дело: так ли сильно изменилась она с тех пор, или изменился я и, сбросив романтические очки стал видеть людей такими, какие они есть?…
И, хотя вроде бы я давно уже обо всем забыл и перестал даже думать, но теперь при встречах с Катей меня вдруг стало угнетать запоздалое сожаление по поводу тех дней. Подумалось, что какими бы уловками я ни пользовался сейчас, жить с двумя здоровыми руками куда лучше и приятнее, чем с полутора. Что я был дураком, заслоняя ее рукой — стоило все-таки посильнее прыгнуть и постараться просто вытолкнуть ее с линии падения осколков. А еще лучше, если бы я вообще не страдал по ней и не связывал свою жизнь в колхозе — и, быть может, все сложилось бы иначе. Как именно, я не знал — но точно иначе. Разумеется, я рассуждал неверно в корне: стал калекой я не из-за Кати, а по собственной пионерско-комсомольской дурости, оставшись вкалывать вместо того, чтобы сразу уехать в город. Я знал это в глубине души, но не мог ничего с собой поделать. И принимая ее ласки, ощущал подспудно растущую неприязнь к ней как к бессмысленной причине, исковеркавшей мне жизнь — и в конце концов сделал так, что встречаться мы не стали.
Катя же, судя по всему, ничего не поняла: она, кажется, давно утратила способность что-то чувствовать, ее интересовала теперь только собственная жизнь и карьера. И в общем-то по понятным причинам: ей предстояло вырастить дочь.
Потом, уже недавно, года четыре назад, снова проявились Вика. Прислала из Италии Е-мэйл, неизвестно как узнав мой адрес. И мы стали с нею переписываться. Сначала немного скованно, потом снова привыкли друг к другу. Она сообщила мне, что брак ее и следовало ожидать, оказался неудачным, что мужа-макаронника она терпеть не может и старается видеться с ним как можно реже, но тем не менее, ей, кажется, получается наладить собственную жизнь, и, возможно, даже развестись, поскольку несмотря на все требования, католичества она не приняла. Постепенно переписка сползла на сексуальную тему — мы взахлеб вспоминали, как хорошо нам было вдвоем несколько лет назад и писали такие вещи, от которых краснели мониторы наших компьютеров.
В прошлом году Вика сообщила, что развелась, живет одна, имеет нормальную работу и дом — и приглашала приезжать, вспомнить былое. Съездить для меня в Италию теперь было не проблемой: в последние годы я вообще отдыхал только за границей. Но навестить Вику я не собрался. Сам не знаю, почему. Думаю, даже не из боязни найти совсем не то, с чем расстался много лет назад.
Дело в том, что… Что с какого-то момента женщины практически перестали играть роль в моей жизни. Не то чтобы я стал к ним равнодушен, нет — мне доставляло удовольствие созерцание красивого женского тела в фильмах или даже на пляже во время летнего отпуска. Но мне уже не хотелось напрягаться ни капельки, чтоб удовлетворить нормальные желания. Которых у меня как-то поубавилось. Да, как ни странно — несмотря на то, достигший успеха сорокалетний мужчина считается лучшим любовником и охотником до женского пола, меня эта проблема перестала волновать. Я опередил свой возраст, и мне было не сорок лет, а намного больше. Я не знал, в чем причина такого самоощущения. Возможно, виной оказалась та давняя катастрофа, что-то сломавшая в естественном течении процессов моего организма. Ведь недавно я где-то слышал или случайно прочитал в Интернете, что даже небольшие раны воздействуют на генотип организма и оказывают влияние на всю дальнейшую жизнь. Или, возможно, сама жизнь, выпавшая на долю моего поколения, оказалась такой жесткой, что в борьбе за существование мы состарились до срока?
Впрочем, нельзя сказать «мы» — правильнее будет выразиться «я»; поскольку, случайно встретившись со Славкой после многолетнего перерыва в отношениях, я нашел его нисколько не изменившимся с послеинститутских времен.
Но во всяком случае, вспоминая своего отца в ту пору, когда ему было примерно столько, сколько мне сейчас, я находил себя в сравнении с ним абсолютным стариком. Или, может, он казался моложе и веселее в те годы мне, совсем молодому… Нет, конечно, там срабатывал как раз обратный эффект: если мне, восемнадцатилетнему, сорокалетний отец казался моложавым и бодрым, то значит, в самом деле он был еще бодрее. И уж совсем не таким, каким стал сегодня я. Помню, что у отца — в те счастливые времена, когда он еще не был насмерть замордован мамой — имелась масса друзей, которые постоянно приходили к нам в дом. Редкие выходные обходились без чьего-нибудь визита; в доме постоянно звучал смех, и не вымученный а искренний и веселый. А уж какими веселыми казались его дни рождения… На них даже мама расслаблялась и переставала быть жестким тираном, каким оставалась в обычное время — превращалась с нормальную веселую маму, которую можно было даже любить.
А мне хотелось одиночества. Приходя в дом, я тщательно запирал на восемь замков две своих стальных двери. В принципе ни двери эти, ни обилие замков мне не требовались: квартира стояла на сигнализации, помимо которой я имел охранный брелок с тревожной кнопкой, к тому же в тумбочке около кровати у меня лежал пистолет. Хороший, кстати, пистолет. Современный тяжелый двенадцатизарядный «браунинг», который мне контрабандой привезли из Германии, спрятав в коробку с системным блоком. Особенно ценным — почему я и заказал именно эту модель — являлся двусторонний предохранитель. То есть пистолет был изначально рассчитан на случай, что из него будут стрелять и с левой руки. Что мне и требовалось. Возникновение пистолета имело свою, не очень приятную историю. Дело в том, что все деньги, полученные от продажи родительской квартиры, я в свое время вложил в ресторанный бизнес. Но хозяин сети, с которым я договаривался, оказался, мягко говоря, не очень честным человеком. Некоторое время он платил мне проценты, а потом сделал так, что мне пришлось уволиться из системы, к тому же он заявил прямо, что знать ничего не хочет и денег не вернет. Я, разумеется, не собирался отдавать свои капиталы. Кое-что разузнав, я выяснил, что помимо меня, он должен астрономическую — по меркам нашего города — сумму еще нескольким людям. Скооперировавшись, мы начали атаку на него: пытались действовать через гражданские суды, потом добились возбуждения уголовного дела по линии экономических преступлений, и так далее. Но законными путями нам не удалось его прищучить. Боле того, с помощью подручных он жестоко избил одного из нас, а мне лично звонил домой и угрожал убить. Вот тогда-то я всерьез подумал о своей безопасности. Раздобыл бронежилет и обзавелся пистолетом — причем самым сложным делом оказались поиски нестандартной кобуры для ношения на правом плече. Мне удалось даже официально зарегистрировать оружие на себя, чтобы риск угодить в тюрьму не перевесил потенциальную опасность от моего прежнего компаньона. Пришлось прибегнуть к помощи бывшего одноклассника, полковника госбезопасности в отставке, ныне основавшего свое охранное агентство. Мы встретились с ним, я честно рассказал ситуацию, и он признал ее серьезной: в России убивали за меньшие суммы. И нашел выход. Оказав содействие в получении фальшивой медицинской справки у знакомых врачей, он принял меня сотрудником в свое агентство, благо после института я еще оставался офицером запаса, хоть и не служил в армии ни дня. Агентство вооружало всех своих сотрудников. После прохождения специальных курсов мне выдали официальную лицензию на хранение, ношение и применение в определенных ситуациях моего оружия. Слава богу, убить меня так и не попытались. Оружием пришлось воспользоваться всего один раз.
