Завидное чувство Веры Стениной - Матвеева Анна Александровна (читать книги полностью .txt) 📗
В аэропорту вновь гудел человеческий оркестр, вчерашняя сотрудница сообщила, что Екатеринбург открыли – и почти сразу после этого объявили посадку на рейс. Евгений по-прежнему не выпускал её руку из своей, и казалось, что все люди вокруг догадались о том, как они с Евгенией распорядились подарком авиакомпании. «Я же кричала!» – в ужасе вспомнила Евгения. – Наверное, все слышали!»
Места в самолёте у них были в разных рядах – Евгению достался четвёртый, Евгении – восемнадцатый. 4A и 18F. Евгений пошептался с плешивым молодым человеком, который занимал место 4С – и тот согласился поменяться с Евгенией. В уплату за любезность он окинул девушку таким откровенным взглядом, что азиатская часть предложила влепить ему пощечину, а европейская посоветовала не обращать внимания. Кресло 4В оставалось свободным – Евгения положила туда портфель-фугу, прикрыв его сверху курткой.
Хорошо, что к ней вернулось умение размышлять, почти утраченное ночью. При этом она видела всё вокруг расплывчатым, затуманенным – как в Эдинбурге, когда они с Люс пытались выйти из Нью-Тауна, а город лежал укутанный в молочную перину, таинственный и молчаливый. Прохожие выплывали навстречу как призраки знаменитых шотландских убийц – и вновь пропадали в тумане.
– Туман очень полезен для кожи, – дрогнувшим голосом сказала тогда Люс. – Отличное увлажнение!
Сразу же после тех слов Евгения увидела впереди высоченный чёрный шпиль – монумент Вальтеру Скотту! Шпиль парил над городом, как улыбка Чеширского кота – и теперь стало понятно, куда нужно двигаться. Евгения шёпотом сказала сэру Вальтеру «спасибо» и в очередной раз подумала о том, что ни в одной стране мира не умеют так чествовать писателей, как это делают в Шотландии. Монумент был выше любого храма! Может, когда-нибудь блестящая русско-французская писательница Эжени Калинин тоже удостоится почестей? Она согласна и на более скромный памятник.
Евгения хотела бы рассказать об этом Евгению – да и вообще, нужно было рассказать ему обо всех её мечтах, знакомых людях, о европейской и азиатской частях, о Люс, Бальзаке и Даме с единорогом…
И, кстати, почему Евгений так ничего и не рассказал о себе? Ночью, покраснела Евгения, им было, конечно же, не до этого – но он и потом молчал, внимательно слушая её болтовню, – а она хотела бы знать его фамилию. И где он живёт? Кем работает?
– Ты из Екатеринбурга? – робко спросила она, когда самолёт вырулил на взлётную полосу.
– Не совсем. – ответил Евгений.
Командир корабля сообщил, что самолёт готов к взлёту.
Большая часть катастроф происходит во время взлёта и посадки – об этом Евгении много раз говорил Ереваныч. Вчера она боялась лететь, а сегодня ей было абсолютно всё равно – пусть они разобьются, пусть самолёт угонят и возьмут всех в заложники. Лишь бы не расставаться с Евгением!
Она разглядывала его почти не дыша. Рядом с ухом – морщинки, самая верная примета человеческого возраста. Мама Юлька в последние годы была страстно увлечена омолаживающими процедурами и делилась своими открытиями со всеми желающими (и с теми, кто не хотел слушать, – тоже). Новый мамин косметолог, внешне напоминавший серийного убийцу, заявлял, что эти коварные морщинки нужно убирать в первую очередь.
Сколько же лет Евгению? Тридцать пять? Сорок? А что, если ещё больше? В прошлом году в Америке Евгения познакомилась с молодым человеком, который выглядел лет на тридцать пять, но на самом деле ему было шестьдесят! Это раскрылось случайно, когда одна девочка в компании предложила составить всем астрологические прогнозы. Кстати, если верить тому прогнозу, Евгению ожидало впечатляющее будущее. А на шестидесятилетнего молодого человека она с тех пор старалась не смотреть – хотя прежде он ей немного нравился.
Воздушное судно, которое им досталось, было небольшим и тоже довольно стареньким. Внутри всё дребезжало, и даже стюардесса на время взлёта пристёгивалась, – сидела в своём кресле гордо, будто царица на троне.
Евгений молчал, закрыв глаза. Евгения не решалась его тревожить – ещё в детстве тётя Вера объяснила ей, что многие люди в самолётах молятся, поэтому их нельзя беспокоить.
– А ты когда-нибудь молишься, тётя Вера? – спросила её тогда Евгения.
– Каждый день, – был ответ. Непонятно, всерьёз или нет.
Евгения попыталась отвлечься – как учили на курсе психологии. Старалась представить себе радость тёти Веры, когда та получит посылку от Вадима – конечно же, это будет не бурная радость с подпрыгиваниями и «Юхххуу!», а весьма сдержанный кивок и наморщенный лоб, но Евгения знала, чего стоят этот кивок и этот лоб на самом деле.
В кармане впереди стоящего кресла лежал позабытый кем-то журнал Cosmopolitan. Евгения покосилась на соседа, но тот, кажется, уснул во время своей молитвы и не подавал признаков жизни. Ну да, они ведь не спали всю ночь. Странно, почему саму Евгению ни капельки не клонит ко сну – когда остатки шампанского выветрились, она почувствовала себя бодрой и свежей, как летний газон. Достала журнал и раскрыла его на странице, которую кто-то заложил бумажной салфеткой, – рубрика «Секс». Цветок, о существовании которого ещё вчера Евгения даже не подозревала, немедленно оживился и заставил её перелистывать страницы. В прошлом Евгения старалась пропускать подобные статьи, а теперь вдруг начала читать и поняла, о чём идёт речь, – более того, ощущала некоторое превосходство, потому что в статье рассказывалось о десяти процентах несчастных женщин, которые ни разу в жизни не испытывали оргазма.
Погасло табло «Пристегните ремни», и стюардессы – не такие хорошенькие, как Яна с предыдущего рейса, – покатили тележки с напитками. Евгения убрала журнал на место, переложив бумажную закладку в невинную рубрику «Путешествие». Так, на всякий случай.
Она надеялась, что Евгений заговорит с ней, но тот по-прежнему спал.
Привезли завтрак.
Стюардесса спросила при помощи жестов, будет ли Евгений завтракать – и Евгения попросила не будить его. Ей нравилось предъявлять права на этого мужчину.
Она поковыряла вилкой блинчики, съела сыр, выпила чай. Старичок, который сидел через проход от неё, никак не мог снять пластиковую крышку с контейнера – Евгения с удовольствием помогла ему, подумав, что превращается в маму Юльку.
После еды Евгения почему-то снова почувствовала себя пьяной, откинула спинку кресла – и крепко уснула. Ей снился гигантский цветок – раффлезия, и она ощущала себя невероятно – как никогда прежде! – одинокой.
Проснулась она в тот самый момент, когда «самолёт совершил посадку в аэропорту Кольцово города Екатеринбурга». Даже не услышала, как шасси коснулись земли.
Местное время – девять часов десять минут.
– Хорошо спала? – шёпот, мятное дыхание (только соловей остался в Шотландии).
Уставшие после тяжёлой ночи пассажиры спешили к выходу. Евгения достала пудреницу – боялась, что у неё блестит нос, но с носом всё было в порядке. И с портфелем-фугу тоже – она проверила, свёрток лежал на месте.
– Ты дашь мне свой номер? – наконец-то спросил Евгений, когда они ждали багаж в аэропорту. Евгения продиктовала одиннадцать цифр, больше всего на свете опасаясь того, что Евгений запишет их неправильно.
– И ты мой запиши, – велел он. Евгения записала и ещё раз повторила вслух, пока он кивал, одновременно стаскивая с ленты довольно дешёвый чемодан.
На прощание Евгений поцеловал её в губы – кратко, как жену перед выходом на работу, – и послал воздушный поцелуй цветку. Старая дама в парике случайно увидела этот возмутительный жест – и стала багровой, точно борщ: «Никаких понятий о нравственности!»
Евгения не услышала обидных слов старой дамы – она смотрела вслед мужчине, похожему на собаку хаски, и чувствовала себя в зале прилёта такой же одинокой, как в недавнем сне.
«Позвоню ему завтра», – решила Евгения. Кстати! Она забыла отправить texto для Люс – та, наверное, волнуется. И чашка кофе не помешает, прежде чем она возьмёт такси и поедет в город.
