1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь - Коваленин Дмитрий Викторович (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
Когда же читать вслух совсем надоедало, он просто сидел и молча смотрел на отца, пытаясь представить, что же творится в голове старика. Во что превратилось сознание внутри этого черепа — твердого, точно старая наковальня? Или, может, никакого сознания там уже нет? И эта голова теперь — словно брошенный дом, из которого вынесли всю утварь, не оставив и духа человеческого жилья? Но даже если так, на стенах и потолке должны были осесть какие-то следы прошлого. Ведь если что-нибудь долго и в поте лица возделывать на одном месте, оно не должно так быстро кануть в небытие. И кто знает — возможно, пока отец лежит здесь, на казенной кровати в больнице у моря, в его подсознании проплывают события и картины, не видимые более никому.
Молоденькая краснощекая сестра, войдя в палату и улыбнувшись Тэнго, измерила отцу температуру, проверила капельницу и катетер. Результаты вписала в дневник состояния пациента. Ее руки двигались автоматически — видимо, в точности по инструкции. Следя за этими отлаженными движениями, Тэнго думал о том, каково этой девушке жить такой жизнью: в городишке у моря ухаживать за выжившими из ума стариками безо всякой надежды на исцеление. А ведь еще совсем молодая, здоровая. Грудь под накрахмаленным халатом не маленькая, но компактная — что называется, в самый раз. На гладкой шее поблескивал золотистый пушок. Табличка на отвороте халата сообщала фамилию: «Адати».
Что же привело эту девочку в царство старческого забытья и медленной смерти? Тэнго уже понял, что Адати — очень способная и старательная медсестра. Энергичная, умелая. Запросто ведь могла бы перейти на другую работу по специальности — туда, где больше жизни, где интересней. Отчего же выбрала такое печальное место? Что за причины и обстоятельства держат ее именно здесь? Если спросить напрямую, наверняка ответит честно. По крайней мере, впечатление честной девчонки она производит. Но Тэнго решил не спрашивать. Все-таки он в Кошачьем городе. Рано или поздно придется сесть на поезд и вернуться в обычный мир.
Выполнив все, что положено, медсестра вернула на место планшет и неловко улыбнулась Тэнго.
— Особых изменений не наблюдается, — сообщила она. — Все как всегда…
— В общем, ситуация стабильна? — уточнил Тэнго, стараясь говорить как можно жизнерадостней. — Если точнее.
Она снова улыбнулась, уже слегка виновато, наклонила голову. И заметила книгу на коленях Тэнго.
— Это вы отцу читаете? Тэнго кивнул.
— Хоть и сомневаюсь, что он меня слышит…
— Все равно это очень полезно, — сказала сестра.
— Полезно или нет, не знаю. Просто ничего другого в голову не приходит.
— Но кроме вас, этого больше никто не делает.
— Может, потому, что все нормальные люди, в отличие от меня, заняты обычной человеческой жизнью?
Медсестра хотела что-то ответить, но запнулась и промолчала.
— Берегите себя, — только и сказала она.
— Спасибо, — отозвался Тэнго.
Когда сестра Адати вышла из палаты, он немного подумал — и стал читать дальше.
Под вечер, когда отца на койке с колесиками увезли на обследование, Тэнго спустился в столовую, прошел к телефону-автомату и позвонил Фукаэри.
— Ничего не изменилось? — сразу же спросил он.
— Ничего, — ответила она. — Все-как-всегда.
— Вот и у меня ничего. Выполняю день за днем одно и то же.
— Но-время-продвинулось.
— Это верно, — согласился Тэнго. — Время каждый день продвигается вперед на целые сутки. И назад его уже не вернешь…
— Тут-опять-ворона-прилетала, — сообщила Фукаэри. — Большая-ворона.
— Эта ворона каждый вечер прилетает на мой подоконник.
— Выполняет-день-за-днем-одно-и-то-же.
— Точно, — сказал Тэнго. — Так же, как и мы с тобой.
— Но-она-про-время-не-думает.
— Да, вороны о времени не задумываются. Понятие времени доступно только людям.
— Почему.
— Людям свойственно рассматривать время как прямую линию. Ну или как длинную палку, на которой они ставят засечку. На одном конце — прошлое, на другом — будущее. А мы сейчас посередине — вот здесь и ставим засечку. Я понятно говорю?
— Вроде-бы.
— Только на самом деле время — совсем не прямая линия. Оно никак не выглядит. Время вообще не имеет формы, ни в каком смысле. Но поскольку это никак не укладывается у нас в голове, нам удобнее представлять, что время — прямая линия. На такую подмену понятий способен только человек.
— Но-мы-можем-ошибаться.
Тэнго немного подумал.
— Ты хочешь сказать, мы можем ошибаться, думая, что время — прямая линия?
Она не ответила.
— Конечно, такое не исключается, — сказал он тогда. — Возможно, мы ошибаемся, а ворона права. Возможно, время — совсем не прямая, а какой-нибудь перекрученный пончик. Но именно с таким пониманием человек прожил уже десятки тысяч лет. Воображая, что время — бесконечная прямая линия, и исходя из этого в своих действиях. До сих пор такое представление не порождало особых неудобств или противоречий. Потому его и принято считать правильным. Принцип эмпирики.
— Принцип-эмпирики, — эхом повторила Фукаэри.
— Любое предположение считается верным, если оно периодически подтверждается на практике.
Фукаэри надолго умолкла. Поняла она слова Тэнго или нет, сказать было трудно.
— Алло? — позвал Тэнго, проверяя, на месте ли собеседник.
— Ты-там-надолго, — спросила она — как всегда, без знака вопроса.
— Надолго ли я в Тикуре?
— Да.
— Не знаю, — честно ответил он. — Побуду здесь, пока не пойму, что происходит. А непонятного пока хватает. Нужно посмотреть, как развиваются события.
Фукаэри в трубке опять замолчала. Когда она замолкала надолго, казалось, ее самой больше нет.
— Алло? — снова позвал он.
— Не-опоздай-на-поезд, — сказала она.
— Да уж, — отозвался Тэнго. — Постараюсь не опоздать. У тебя там все в порядке?
— Недавно-приходил-человек.
— Какой человек?
— Из-эн-эйч-кей.
— Сборщик взносов за телевидение?
— Сборщик-взносов, — переспросила она.
— Ты с ним разговаривала?
— Не-поняла-чего-он-хочет.
Она даже не знала, что такое «Эн-эйч-кей». Определенно, девочке не хватает фундаментальных знаний для выживания в этом мире.
— По телефону всего не объяснишь, но если коротко — это огромная организация, в которой работает целая куча людей. Их люди по всей Японии каждый месяц звонят другим людям в двери и собирают деньги. Только мы с тобой им платить ничего не должны. Потому что мы ничего от них не получаем. Но главное — ты ему не открывала, верно?
— Дверь-не-открывала. Как-ты-сказал.
— Ну и молодец.
— Он-сказал-что-я-вор.
— Не обращай внимания.
— Но-мы-ведь-ничего-не-украли
— Разумеется. Мы ничего плохого не сделали. Фукаэри снова умолкла.
— Алло? — позвал Тэнго.
Фукаэри долго ничего не отвечала. Похоже, разговор окончен, решил было Тэнго, но в трубке вдруг снова послышался какой-то звук.
— Алло? — опять позвал Тэнго, уже погромче. Фукаэри чуть слышно кашлянула.
— Он-хорошо-тебя-знал.
— Кто? Сборщик взносов?
— Да. Из-эн-эйч-кей.
— И назвал тебя вором?
— Не-меня.
— Значит, меня? Фукаэри не ответила.
— Как бы там ни было, телевизора у меня дома нет, и у корпорации «Эн-эйч-кей» я ничего не крал.
— Очень-злился-что-не-открываю.
— Ну и черт с ним. Пускай злится — ему полезно. Но кто бы что ни говорил, дверь не открывай ни в коем случае.
— Дверь-не-открою
Сказав так, Фукаэри вдруг повесила трубку. А может, и не вдруг. Возможно, для нее бросание трубки было делом совершенно естественным и логичным. И лишь ему, Тэнго, это показалось неожиданным. В любом случае, пытаться уловить, о чем Фукаэри думает и что ощущает, — занятие бесполезное. Это он понял давно. Принцип эмпирики.
Тэнго повесил трубку и вернулся в палату к отцу.
Того пока обратно не привезли. Силуэт его тела еще угадывался на смятой постели. Но Воздушного Кокона в ней, увы, не было. В прохладных вечерних сумерках, заполнивших палату, оставалось лишь слабое ощущение человека, который был здесь совсем недавно.
