Уроки норвежского - Миллер Дерек Б. (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
С этого дня, подумала Сигрид, я буду просто работать, вкладывая в это все свои оставшиеся силы.
Будучи профессионалом, она полагалась на помощь квалифицированных и относящихся к ней с уважением мужчин своего подразделения, которые понимали, что ее больше всего привлекают необычные происшествия. Каждый из них прилагал усилия, чтобы представить ее вниманию наиболее интересные дела, и никто не старался в этом преуспеть больше, чем Петтер Хансен. Тридцатишестилетний Петтер — моложавый, с гладкой как у юнца кожей — наметанным глазом коллекционера антиквариата умел отыскать для нее что-то из ряда вон выходящее.
В последние годы его задача облегчилась, так как Осло перестал быть тем сонным городом, каким некогда был. Теперь здесь происходили изнасилования, грабежи, вооруженные захваты, домашние скандалы, а также возросло количество молодых людей, не питавших уважения к полиции. Поток иммигрантов из Африки, Восточной Европы и азиатских стран создавал социальную напряженность, на которую город еще не был готов ответить адекватно. Либералы отстаивали безграничную толерантность, консерваторы придерживались расистских, ксенофобских методов, все были готовы обсуждать ситуацию с философских позиций, но никто не желал снизойти до конкретных фактов. И поэтому пока еще не был дан ясный и четкий ответ на вопрос, который навис над всей европейской цивилизацией: насколько толерантными должны мы быть в отношении нетолерантности?
Сигрид кладет недоеденный сэндвич на коричневый бумажный пакет, в котором тот хранился всю ночь, и поднимает взгляд на Петтера, приближающегося к ее столу с улыбкой человека, только что откопавшего еще одно сокровище.
— Привет, — говорит она.
— Привет, — отвечает он.
— Что-то принес?
— Да, — кивает он.
— Молодец.
— Нечто ужасное, — обещает Петтер.
— Хорошо.
— Но необычное.
— Начни с ужасного.
— Произошло убийство. Женщина лет тридцати, в Тойене. Ее несколько раз пырнули ножом, а потом задушили. Мы уже оцепили место преступления. Приступаем к работе.
— Когда это произошло?
— Мне сообщили двадцать минут назад. Пять минут спустя мы прибыли на место. Кто-то в здании услышал шум драки и вызвал полицию.
— Понятно. А что необычного?
— Вот это, — Петтер протягивает Сигрид записку, написанную по-английски. Во всяком случае, вроде бы на английском. Сигрид внимательно читает и перечитывает ее несколько раз.
— Ты знаешь, что это значит?
— Нет, — отвечает Петтер. — Но тут орфографические ошибки.
— Да.
— Я позвонил владельцу квартиры. Убитая женщина там не жила. Она жила этажом выше, с сыном. Сын пропал. Владельца квартиры зовут Ларс Бьорнссон.
— Наш клиент?
— Он разрабатывает компьютерные игры. Классные, между прочим.
— Тебе уже тридцать шесть, Петтер.
— Это очень сложные игры.
— Ясно.
— Он у нас в четвертой комнате. Они сразу приехали. Жена Ларса говорит, что из квартиры пропал ее дед.
— Он там живет?
— Э, да. Американец. На пенсии.
— Понятно. Они подозреваемые?
— Ну, понимаешь, надо установить их алиби, но я не думаю, что они причастны. Сама увидишь, — Петтер выпячивает губы и произносит: — Ну что, пойдем?
Сигрид осматривает себя — надо убедиться, что она не испачкала свою голубую рубашку, пока ела сэндвич. Довольная осмотром, она встает и следует за Петтером по коридору мимо хитроумной геоинформационной системы, на которой отражается, в какой точке города находится в данный момент каждая из полицейских машин. Мимо кофеварки, которая так давно сломалась, что кто-то, возможно Стина, поставил в кофейный кувшин цветы, и теперь его используют как вазу.
В комнате номер четыре стоят круглый деревянный стол и пять офисных стульев. Нет никакого двустороннего зеркала, и стулья не скрежещут, когда их двигают во время допроса. Зато есть коробка с салфетками и бутылки с водой «Фаррис». Окно на дальней стене заперто, но не зарешечено. Напротив окна на стене висит плакат Норвежской оленьей полиции, он изображает женщину-полицейского на снегоходе, которая разговаривает с двумя охотниками-саамами. Сигрид почему-то кажется, что женщина из полиции спрашивает у них дорогу.
За столом сидит пара. Мужчина — норвежец, а женщина — нет. Он — высокий блондин с мальчишеским выражением лица. У нее черные волосы и необычные темно-синие глаза. Оба мрачно смотрят, как Сигрид и следующий за ней Петтер входят в комнату.
Полицейские садятся за стол. Петтер говорит по-английски:
— Это старший инспектор Одегард.
Рея по-английски отвечает:
— Нам сказали, что у нас в квартире убили женщину.
— Да-да, — Кивает Сигрид. — Именно об этом мы и хотели бы с вами поговорить.
— И часто такое случается?
— Да нет. Не особенно.
— Но вы, похоже, не очень удивлены, — комментирует Рея.
— А какой в этом смысл? Итак, Петтер сообщил вам об этом. Вы ее знали?
Ларс и Рея оба кивают.
Сигрид отмечает, что говорит только женщина.
— Они с сыном жили над нами. Мы почти не общались. Мне кажется, она откуда-то из Восточной Европы. Они довольно часто ругались с тем мужчиной.
— С каким?
— Да я не знаю. Но в последнее время он приходил часто. Они говорили на непонятном языке. Он был очень груб.
Сигрид делает пометки, Петтер тоже. Кроме того, беседа записывается.
— Что она делала в вашей квартире?
— Не имею понятия.
— Дверь была выбита, — сообщает Петтер.
— Вот как? Интересно, — реагирует Сигрид. — Такая миниатюрная женщина. Вряд ли ей это было под силу.
Петтер кивает головой:
— По всей двери отпечатки мужских ботинок большого размера.
— Таким образом, она находилась у вас в квартире, когда та была заперта. У нее были ключи?
— Нет, — отвечает Рея.
— Вы обычно запираете дверь, когда уходите?
— Да, но там оставался мой дед. Шелдон Горовиц.
— Так, — говорит Сигрид. — Хотите мне что-нибудь о нем сообщить?
И Рея начинает рассказывать невероятную историю. Пропал ее дед, переехавший сюда из Нью-Йорка, города, где он вырос в 30-е годы. Она цитирует Э. Б. Уайта[3]. Потом началась война, старшие ребята уходили на фронт сражаться с нацистами, а Шелдон оставался дома, потому что был слишком юн. Многие из этих ребят не вернулись с войны. Рассказывает о своей бабушке Мейбл и о том, как дед за ней ухаживал. А потом он записался в морпехи и служил писарем в Пусане, хотя в последнее время начал рассказывать совсем другие истории.
Потом у Шелдона и Мейбл родился сын Саул, который часами сидел в антикварно-часовой лавке отца, где при помощи отвертки пытливо разбирал разные предметы, созданные между 1810 и 1940 годами, чтобы посмотреть, что у них внутри, после чего спасался бегством.
Саул погиб во Вьетнаме, все друзья Шелдона умерли от старости, умерла и Мейбл. Жизненные неурядицы навалились на деда, и Рея уговорила его переехать в Осло, на северную границу западной цивилизации. Ее попытка разделить с дедом его последние годы оказалась неудачной. Она объясняет, чего он боится. А теперь в ее доме происходит нечто невообразимое, и старик исчезает.
В рассказе Реи сквозит искренняя любовь и нежность. А когда речь заходит о событиях последних часов — тревога и беспокойство.
— Вы меня понимаете? — задает она вопрос Сигрид в конце своего длинного повествования.
— Восьмидесятидвухлетний американский снайпер, страдающий старческой деменцией, которого якобы преследуют по всей Норвегии корейские наемные убийцы, исчезает с места преступления. До или после его совершения, — подводит Сигрид итог услышанному.
Рея хмурит брови:
— Не думаю, что я бы сформулировала это именно так.
— Что я пропустила? — интересуется Сигрид, заглядывая в свои записи.
— Ну… он еврей.
Сигрид кивает и записывает это в блокнот. Потом поднимает голову.
— Это очень важно, — говорит Рея. — Это обстоятельство предопределяет все остальное. Гораздо важнее цвета плаща, в который он был одет.
