Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка (Романы) - Бээкман Эмэ Артуровна (полная версия книги txt) 📗
Оскару стало жарко, хотя в открытую дверь автобуса врывался холодный воздух. Теперь он знал остановку Ирис. Это не могло быть случайностью. Ирис должна была жить где-то поблизости. Иначе не могло и быть.
Собственно говоря, он знал Ирис уже очень давно. Он видел эту женщину в летний солнечный день и зимой, в снегопад. Каждый раз, мелькнув в толпе, женщина успевала лишь ошеломить его и повергнуть в растерянность. Возможно, я ошибаюсь, размышлял про себя Оскар. Может быть, воображение и реальность перемешались? Так много людей проходит мимо тебя в течение дня. Они откуда-то являются и куда-то исчезают. И только очень немногие остаются в памяти.
Нет, Ирис он знает давно. Всегда знал. Однажды она даже сидела рядом с Оскаром. Оскар помнил, как его мысли тогда начали растекаться, подобно ртути, и в висках застучало. Возможно, он даже и не взглянул на Ирис и все же оказался у нее в плену.
Очередная Вийвика? Неизвестно которая? Робкое начало знакомства, мимолетные разговоры, пока оба как будто случайно не обнаружат, что их тянет друг к другу. Последует взлет, который будет продолжаться до тех пор, пока не наступит время спада.
Когда Оскар, с гитарой под мышкой, добрался до дома, в передней он увидел Агне. Как всегда она стояла на корточках перед печкой и раздувала огонь.
На Агне были стоптанные тапочки, рукой в перчатке она поднимала поленья. Агне очень заботилась о своих руках. Рукава ее кофты были засучены.
Агне разожгла огонь, поднялась и долгим взглядом посмотрела на Оскара. Оскар поставил гитару в угол, она звякнула.
Задумчивый взгляд Агне неприятно подействовал на Оскара. Он придал своему лицу равнодушное выражение. Сняв пальто, он ради того, чтобы что-то сказать, спросил:
— Керту уже пришла домой?
— Прекрасно, — почему-то сказал Оскар, входя в гостиную.
Керту поднялась со стула и подошла к Оскару. На ней опять был тот же неуклюжий свитер, достигавший до половины бедер, из-под которого едва виднелась юбка.
— В чем дело? — спросила она строптиво.
Оскар оторопел. Среди писем, поступавших в УУМ, он неоднократно читал такие, которые начинались словами: «Я презираю своих родителей…»
Оскар усмехнулся.
— Я хотел спросить, играет ли Тармо на гитаре?
Парень покачал головой.
— Старикан-бог не наградил меня слухом, — заметил он равнодушно.
Оскар пробормотал что-то неопределенное и задумался. Он опустился в кресло и на миг забыл о Керту и Тармо.
— Чего это ты надулся? — спросила его Керту.
— Неужели действительно никто не играет на гитаре?
— Не понимаю, что это тебе взбрело в голову, — засмеялась Керту. Похоже, что непривычное поведение отца веселило ее.
— Ну, а петь-то вы, надеюсь, умеете?
— Это еще зачем? — удивилась Керту.
— Чтобы соскрести грязь с сердца, — сказал Оскар.
Керту обхватила руками затылок, подняла глаза к потолку и вздохнула.
Черный Джек в упор глядел на Оскара.
— Кое-кто лишний в этой комнате, — медленно произнесла Керту.
Черный Джек поднялся и провел рукой по коленям, разглаживая брюки.
— Ладно, — примирительно сказал Оскар. — Ухожу.
Оскар вразвалку прошел через переднюю в спальню и долго рассматривал там свое лицо в зеркале, пытаясь понять, что мог прочитать в его взгляде этот мальчишка.
Позже, когда они сидели за столом — Черный Джек уже ушел, — Оскар возобновил разговор о гитаре.
— Для чего? — спросила Керту, теперь уже с легким раздражением. — У нас есть радио, телевизор, магнитофон и пылесос, который жужжит.
— Сели бы в круг и спели, — упрямо проговорил Оскар.
Агне смотрела в тарелку.
Керту фыркнула.
— На тебя опять что-то нашло, — устало заметила Агне.
Оскар украдкой наблюдал за женой. Агне всегда была замкнутой, она никогда никому не смотрела в глаза. Казалось, она была непрерывно занята какими-то своими проблемами, тяжелыми и мрачными. Особенно угрюмой становилась Агне после того, как утрачивала интерес к какому-нибудь из своих очередных хобби.
Последнее хобби Агне, длившееся не один год, оставило в их квартире глубокий след. Агне ходила в какой-то кружок рукоделия, где ткали на ткацких станках. Время от времени она приносила домой коврик или покрывало. Оскар не переносил эти тряпки с симметричным узором, которыми Агне покрывала стулья и диваны. И вечно одно и то же — крестики да звездочки, красные, зеленые и коричневые. Вначале Оскар пытался протестовать, но на Агне это не производило никакого впечатления. Жена утверждала, что хочет сделать их дом уютным. Каждую весну, когда солнце все ярче светило в комнаты, выцветшее рукоделие Агне казалось особенно безобразным. Может быть, дело было в Оскаре, на которого все эти крестики и звездочки действовали удручающе. Хотя все знакомые утверждали, что у Агне есть вкус и что дома у них уютно.
Разумеется, страсть Агне к рукоделию не шла ни в какое сравнение с ее предыдущим увлечением камнями. В ту пору Агне таскала в дом всевозможные камни и гальку. Раскладывала их по углам, стремясь составить художественные композиции. Однажды, возвращаясь домой, Оскар издали увидел Агне, она шла по проезжей дороге рядом с каким-то стариком, толкавшим тачку. Агне, оживленно жестикулируя, разговаривала с этим дедом. Достигнув ворот, они вдвоем подхватили из тачки массивный валун и потащили его в дом.
До тех пор, пока камни заполняли лишь углы комнаты, жизнь в квартире была еще более-менее сносной. Хуже стало, когда Агне вынесла мебель на чердак, и они стали жить на камнях. Положенная на камни доска должна была служить полкой. Вторая доска, поставленная на половинку жернова, представляла собой стол. Однажды вечером, выйдя из себя, Оскар заменил подушку на кровати камнем. Вот тогда Агне испугалась. Постепенно и незаметно камни стали исчезать из дома.
Спина пребывающей в вечной деятельности Агне становилась все мускулистее. Оскар смотрел на свою жену и думал, что голова ее между широкими плечами делается все меньше и меньше. Ему надоело сидеть за столом, а встать было лень. Собственно говоря, следовало бы вынуть из ящика скакалку, положить ее в карман и выйти из комнаты. Мозговой инспектор посоветовал ему по вечерам прыгать. И действительно, Оскар не раз добрым словом поминал этот совет. Стоило ему на свежем воздухе сделать положенное количество прыжков, и он спал как убитый, не нуждаясь в снотворном.
Летом, в период белых ночей, прыгать становилось все труднее. Оскар беспрестанно ощущал тягостное беспокойство, словно кто-то преследовал его. Он не хотел, чтобы его застали за этим занятием, и обычно уходил для своих вечерних упражнений на маленькую и тихую мощеную площадку за подстанцией, куда не так-то просто было проникнуть постороннему взгляду. Однажды он решил пойти в лес. Только он начал прыгать, как услышал где-то поблизости от себя пыхтение и свист рассекаемого воздуха. Испуганный этим, он стал прислушиваться, думая, что на кого-то напали. Подавив в себе страх, Оскар подкрался туда, откуда доносились звуки. Спрятавшись за ствол, он увидел полного мужчину, прыгавшего через широкий ремень, который, описав в воздухе большую дугу, шлепался о землю.
