Грустный день смеха (Повести и рассказы) - Дубровин Евгений Пантелеевич (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
— Носи с собой термос.
— А это идея! — воскликнул я. — Встречаемся завтра здесь. Я принесу кофе.
— За мной пирожки с капустой, — сказал Продавец. — Моя Кармен умеет печь отличные пирожки с капустой.
Следующая ночь прошла отлично. Мы с Продавцом играли в шахматы, ели свежие пирожки с капустой, пили горячий кофе. На случай дождя я взял зонтик. В перерывах мы говорили о инженере из шестого отдела, коровах, мокром после дождя луге, качестве лука порея, различных типах женщин, изображенных на флаконах духов и одеколонов.
На третью ночь к нам присоединился поэт. Он совсем не мешал. Сидел рядом на скамейке, склонившись над блокнотом, издали со своими кудрями похожий на плакучую иву, и, посвечивая себе фонариком, что-то строчил. Только когда накрапывал дождь, поэт просился под зонтик да когда не шла рифма, просил глоток кофе.
Впрочем, на следующую ночь поэт пришел со своим зонтом и собственным кофе. Кроме того, он принес с собой дыню. Огромную желтую дыню. Дыня пахла пыльной бахчей, солнцем, холодной водой арыка с мелькавшим в нем изображением молоденькой девушки с косичками. Дыня ночью — это было здорово!
Именно поэт придумал нашему своеобразному обществу название: кафе «Бессонники». Он написал это название на бумаге и прикрепил кнопкой к дереву.
Нашему кафе не хватало только музыки. Но вскоре этот недостаток устранился сам собой. На огонек, вернее на фонарик поэта, набрела парочка с гитарой. Парочка расположилась напротив нас, он тихо наигрывал на гитаре, она напевала какие-то ритмы.
Через неделю нас уже было около десяти. Прибавились рыбаки, ожидавшие ранний поезд, артист, у которого сосед-коллега всю ночь тренировался на трубе, человек-феномен, который не знал, что такое сон.
Теперь на бульваре было уютно и интересно; каждый приносил с собой поесть и попить, и в результате у нас оказалась очень разнообразная, многонациональная кухня. Поэт набивал авоську книгами и охотно давал почитать всем желающим; человек-феномен оказался сведущим в медицине, он знал понемножку почти о каждой из двадцати пяти тысяч болезней, подстерегающих человека, и у него всегда хватало слушателей. Парочка влюбленных создавала музыкальные антракты. Продавец организовал шахматный матч-турнир на первенство кафе «Бессонники»; главным призом был ящик непомятых, незеленых помидоров. Этот ящик достался мне, и целую неделю мы с семьей ели великолепные, словно со своего огорода, помидоры.
Постепенно мой сон стал налаживаться, я больше не видел злодея-инженера, руки перестали дрожать, пятки не дергались, когда врач стучал по ним молотком.
Как вдруг пришла беда. Беда появилась в самый разгар работы нашего маленького сообщества. Она приняла образ сгорбленного старичка с массивной палкой. Я как раз заканчивал очередное сражение на шахматной доске, как вдруг глянул в сторону, словно кто меня толкнул, и увидел гномика из сказки. Гномик стоял возле листка со словами:
КАФЕ «БЕССОННИКИ». ВХОД СО СВОЕЙ ЕДОЙ, ШАХМАТЫ, ТАНЦЫ, БИБЛИОТЕКА, ЛЕКЦИИ ПО МЕДИЦИНЕ И В ПОМОЩЬ РЫБОЛОВУ. А ТАКЖЕ ДРУГИЕ РАЗВЛЕЧЕНИЯ. ОТКРЫТО КОГДА УГОДНО, ЗАКРЫТО КОГДА УГОДНО
и внимательно читал объявление через насаженные одни на другие очки.
Потом гном прошелся вдоль бульвара, вглядываясь в нас.
— Кто заведующий? — спросил он.
— Тут все заведующие, — ответил я. — Не спится, папаша? Чайку хотите?
— Значит, нет заведующего, — констатировал старичок. — А где прейскурант?
— У нас нет прейскуранта. — Пока я не чувствовал опасности. — Да вы присаживайтесь, папаша.
— И часов работы нет, и выходных нет?
— А зачем?
— Непорядок. И ночью работаете?
— В том-то все и дело. Тут бессонники собрались, папаша, то есть страдающие бессонницей. Ночных кафе у нас нет, вот мы и собираемся здесь. Поговорить, попить кофейку, скоротать часок-другой…
— Ночью надо спать, — сказал старичок назидательно.
— А если не спится?
— Все равно сидеть дома.
— Но почему?..
— Потому что так положено. Может быть, вы и голых танцовщиц захотите?
— Не нужно нам голых танцовщиц! — запротестовал я.
— Знаем мы вас… бессонники. В общем, я вас закрываю! — старик стукнул палкой, словно поставил печать.
— Но на каком основании?..
— На том, что мне эта затея не нравится.
— Но кто вы такой?
Мы окружили старика, заговорили все разом:
— Мы не шумим!
— Не пьем алкоголя!
— Не играем в азартные игры.
— Не бьем посуду!
Старичок опять ударил палкой.
— Все равно. Я общественник ЖЭКа, и мне это не нравится.
— Пошли к начальнику ЖЭКа! — закричали мы. — Это абсурд, мы никому не мешаем!
— Ишь, какие хитрые, — гномик прищурился. — Никуда я с вами не пойду. Надо больно мне с вами возиться, тратить время и нервы.
— Но как же вы тогда нас закроете? — удивился я.
— Да очень просто. Напишу анонимку. И меня таскать не будут, и вам всем крышка. Анонимка сильнее любого документа.
Гном еще раз стукнул палкой, шагнул в кусты и исчез, словно провалился сквозь землю.
…Когда на следующую ночь я пришел на бульвар, он был перекрыт длинными слегами, на которых с двух сторон висело объявление:
КАФЕ «БЕССОННИКИ» ЗАКРЫТО НА РЕМОНТ.
Скамейки убраны, вокруг ни души. Я побрел домой и пролежал до утра на диване, читая остродефицитную книгу «Первобытная мифология и философия». Под утро я забылся, и, воспользовавшись этим, инженер Виталий Иванович вонзил ржавое лезвие в мою грудь.
…Утром я зашел к Виталию Ивановичу и сказал:
— Слушай, я хочу познакомиться с твоей семьей.
— Зачем? — удивился инженер.
— Затем, что хоть не зря буду страдать, — ответил я.
А сбоку пропеллер!
Изобрел я одну штуку. Не велосипед, конечно, но тоже вещь приличная. Понес начальству на утверждение.
— Хорошая штука, — говорит начальство, — только сбоку надо приделать пропеллер.
— Зачем пропеллер? — удивился я.
— Чтобы летала.
— Но она рождена ползать.
— Надо будет — так полетит, — говорит начальство и хмурится. Недовольно, значит.
— Нет, — твердо заявил я. — Пропеллер делать не буду.
— Ну как знаешь, — говорит начальство. — Дело хозяйское.
Вроде бы даже так доброжелательно сказало.
А я через неделю должен вместе с семьей в дом отдыха на Черноморское побережье лететь. Все уже было на мази. Прихожу в. местком за путевкой, а мне и говорят:
— Вот вам две путевки: на жену и сына, а ваша — облизнулась.
— На каком это таком основании она облизнулась? — удивился я.
— Передали другому товарищу с наибольшей производительностью.
Вот как, значит, повернулся пропеллер. Другой бы скандалить стал, жалобы строчить начал, а я плюнул на все и решил отдыхать дома, в четырех стенах. Жена, как узнала, — в слезы. Пропадешь ты, говорит, истощишься, и через месяц тебя местком в казенный гроб положит. И потом, кто тебе посуду мыть будет?
Сын тоже смотрит на меня как на потенциального покойника. Но я настоял на своем.
Уехала моя семья с охами и причитаниями, а я первым делом из чулана раскладушку вытащил и на балкон поставил. Давно мне это хотелось сделать, да жена категорически возражала. «Блажь у тебя это, — говорит, — какой это дурак на балконе на раскладушке лежит?»
Установил я раскладушку на самом солнцепеке, намазался «Кремом для загара», приготовил «Современный французский детектив», затем принес из холодильника бутылку «Рислинга» и приступил к отдыху в четырех стенах. Красотища! Никто на ноги не наступает, не сыплет в глаза песок, не просит присмотреть за его вещами.
Когда идешь в ванну принять душ (кстати, никакой очереди!), не боишься, что кто-нибудь унесет раскладушку. Единственный недостаток — нельзя кинуться в волну, но где это сказано, что для полного отдыха необходимо кидаться в мутную, кишащую головами, мячами, спасательными кругами, спичечными коробками волну?
В общем, до обеда я дотянул вполне нормально. Встал с раскладушки не издерганным, не психованным, а отдохнувшим, бодрым, даже слегка поумневшим (детектив обостряет ум).
