Шумавские волки - Ваншенкин Константин Яковлевич (бесплатные серии книг .txt) 📗
Мы поднялись по крутым ступеням к отелю, у входа белело какое-то объявление. Ян сказал нерешительно:
– Здесь написано: карантин!
Мимо прошли в темноте парень с девушкой и что-то крикнули нам.
– Они говорят: «Здесь, здесь, заходите».
Мы поднялись на второй этаж, и на нас пахнуло теплом и уютом. В большом зале сидели за общими столами люди, ужинали, пили пиво. В камине горел огонь, было тепло, оживленно, – это все было как из какого-то фильма: непогода, ночь, отель в горах.
К Яну подошел метрдотель.
– Что он говорит? Ян несколько смущен:
– Он говорит, да, комнаты приготовлены, но здесь утром заболела девочка, подозревают, знаете, вот эту болезнь заразную, воспаление печенки. И пока карантин.
– Инфекционная желтуха?
– Да, да. И карантин. Комнаты заказали вчера, а это сегодня.
– Но нас выпустят?
– Конечно.
Минуты не прошло, как мы были уже внизу, у машины.
– Вот бы застряли, а? – ужаснулся Николай Иванович. – Недели две, наверно, карантин. Вот это был бы номер.
Дрожа от сырости, мы сели в машину. Дождь тоненько стучал по крыше.
– Что будем делать?
Пепичек включил радио, и джазовая мелодия – с визгом, с криком – заполнила «Татру». Мы рассмеялись.
Ехать снова к Врбецким? Нет, неудобно, уже попрощались с Марушкой, всё! Попробовать найти номера в одном из отелей? Безнадежное дело, номеров нет. Остается одно: Прага. Там сейчас наш дом. Поедем потихоньку, ночью или к утру приедем. Надо ехать в Прагу. А как же Пижма? Ведь его надо захватить утром, он будет ждать, ведь мы договорились.
– О! – говорит Ян. – Мы поедем в профсоюзный дом отдыха «Быстржина». Нас пригласили на бал. Завтра отъезд, а кто-то уехал сегодня, и капитан Щетка («е», а не «ё») даст нам комнаты. А если нет, мы будем решать…
Уже совсем темно. Свет фар дрожит на блестящем асфальте, а на поворотах упирается в обрывистые склоны, выхватывает из мрака шершавые камни, нависшую хвою, намокшие стволы. Потом мы останавливаемся, и дождь стучит по крыше «Татры». Ян выходит, мы сидим и ждем. Пепичек включает приемник, и чуть слышно звучит задумчивая музыка. И еще – ровный монотонный шум – это горная речка. Далеко нас с тобой занесло, Николай Иванович! Согнувшись, бежит к машине Ян, а следом под дождиком директор дома отдыха, бывший пограничный капитан Щетка.
– Познакомьтесь, товарищи. Товарищ Щетка даст нам комнаты.
Мы сидим в светлом и теплом зале – это столовая дома отдыха. Мы уже поужинали и теперь медленно тянем пиво. Пепичек ушел привести себя в порядок. Зал постепенно заполняется, входят группами, компаниями, садятся за накрытые белыми скатертями столики, заказывают вино и пиво. Здесь не только отъезжающие, но и местные жители из деревушки, расположенной рядом, для них такие вечера – главное развлечение. Внешне они нисколько не отличаются от отдыхающих, приехавших из разных мест страны. Стучит дождь за окном, и, заглушая его, монотонно гудит горная речка.
Народу набирается все больше, появляются оркестранты в красных фраках – их пятеро, – и начинаются танцы.
– Ах, – стонет Ян, – если бы знал Пижма, что мы здесь, он пешком пришел бы, брат Пижма.
Среди музыкантов я не сразу узнаю директора – капитана Щетку, он руководитель оркестра, а сам играет на кларнете, и здорово играет. Мы вместе с залом хлопаем ему, и он улыбается и кивает.
А в другом конце зала – его жена Щеткова стоит за стойкой бара и наливает пиво (и разносить тоже успевает), а самым отчаянным – рюмку водки.
Увлекательное занятие – рассматривать танцующих. Вон высокий блондинистый парень с длинным носом – самый неутомимый танцор, он танцует со всеми подряд: с молоденькими девушками и с зардевшимися седовласыми матронами. Сохраняя, как принято, самый невозмутимый вид, он как заведенный вращает своих немножко испуганных партнерш, и видно, что это доставляет ему истинное удовольствие. Вообще танцуют все – и люди солидные и пожилые – пары большей частью неизменны, – это или семейные, или близко познакомившиеся за время отпуска, или – тоже со своими причинами – молодежь. Пожалуй, современней всех танцует тонкий чернявый парень, не только не обращающий внимания на партнершу, но даже словно презирающий ее и занятый только собой, только своими па и коленцами. И еще солдат – вид его говорит, что вот он приехал на побывку домой, в горную деревушку, из далеких больших городов и видел там такое, чего вы все не видели. Держится он несколько вольно, и, поворачивая молодую партнершу, у которой такое же, как у него, безразличное выражение лица, он иногда, мимоходом, касается пальцами ее груди. А большинство танцует весело, смеясь, переговариваясь, они хорошо знают друг друга. Многие выпили, а некоторые даже изрядно, и это заметно, но никакого хамства, хулиганства и скандала нет и в помине, просто, например, один парень нарочно садится все время мимо стула и сидит потом на полу и требует, чтобы пиво ему дали туда, и ему дают туда пиво, и все смеются.
Гремит бал. Супруги Щетковы трудятся в поте лица. А руководит всем пожилой затейник или клоун с раскрашенным лицом и в пестром костюме. Он распоряжается, командует и, расхаживая по залу, раздает не всем, но многим какие-то бирочки или талончики. На талончике у Николая Ивановича написано: «Фауст», у меня: «Пьеро», у Яна: «Тристан». Мы, разумеется, догадываемся, в чем дело. В это время появляется наш Пепичек. Он в высшей степени элегантен, гладко брит, на нем новая белоснежная рубашка, а сверху шерстяной свитер-жилет. Мы с Николаем Ивановичем пытаемся всучить свои талончики Йозефу, но безуспешно.
– Йозеф, давай, ты же молодой, – уговаривает его Николай Иванович.
– Нет, это вам дали, – улыбается Пепичек, потягивая пиво.
Ян танцует с высокой молодой женщиной – себе под рост, – оживленно с ней разговаривая. До этого ее приглашал серьезный лысоватый дядя, ростом ей до плеча, она, танцуя, смешно возвышалась над ним. Появление нашего громадного Яна явно улучшило ее настроение.
– Это хорошая женщина, – говорит Ян, проводив ее на место и садясь, – вдова шахтера. Муж погиб уже два года…
Капитан Щетка встает и играет сигнал: «Слушайте все». Затейник выходит на середину.
– Товарищи, – говорит он (Ян переводит), – дамы и кавалеры, происходит странная вещь, – он разводит руками, – хотя наша граница хорошо охраняется, стало известно, что на наш вечер проникли лица из Западной Германии и из других стран, и самое удивительное – из других веков. Что делать? Надо собрать их вместе.
Зал тихо жужжит.
– Принц Гамлет! – выкликивает затейник, и под общий хохот невозмутимо выступает вперед тот носатый блондин, самый завзятый танцор этого бала.
– Офелия!
Снова ликование – и одна из седовласых зардевшихся дам подходит к Гамлету и берет его за руку.
– Изольда!
Ну что же, это та девушка, что танцевала с солдатом. А следом встает Ян.
– Ромео!
– Джульетта!
– Фауст! – и мой Николай Иванович смущенно выходит из-за стола, а Маргарита уже тут как тут и, подбадривая его, что-то говорит, беря за руку. Йозеф смеется и машет Николаю Ивановичу/ А вот и меня выкликают. Где же Коломбина? Ага, вот она. Молодая, худенькая, она сидела поблизости от нас, с мужем, и муж сейчас, обернувшись к соседям, всячески показывает, что ему все это неинтересно.
Оркестр играет вальс, кружатся пары, подбадриваемые залом, и мы с Николаем Ивановичем изо всех сил стараемся не уронить свой престиж, а это не просто, потому что танцоры мы не ахти какие. Окончился танец, и я уже хотел отвести Коломбину к мужу, но она и не думала убирать руку с моего плеча. Снова заиграла музыка, снова закружились пары – здесь, не садясь, танцуют по три танца.
– Молодцы! – кричит, пролетая, наш голубоглазый Ян. – Шумавские волки!
Продолжаются танцы. Опять блондин невозмутимо кружит всех подряд, опять с безразличным видом поворачивает свою девушку солдат, и его пальцы касаются ее груди, опять тонкий чернявый парень, занятый своими сложными движениями, не замечает партнерш, опять проносится Ян с высокой шахтерской вдовой.
