След человеческий - Полторацкий Виктор Васильевич (читать книги полностью txt) 📗
Вечерком за чаем я рассказал ему, куда ездил, и, между прочим, передал слова уляхинского председателя о «школе Горшкова». Аким Васильевич недовольно поморщился и, шевельнув кистью правой руки, словно отбрасывая что-то, сказал:
— Какая там школа! Конечно, хозяйственный расчет и коллективизм — наша главная линия. На механизацию производства, на мелиорацию и расширение пахотных площадей, на строительство мы не жалеем никаких денег. Рубль, разумно вложенный в производство, непре-
менно даст прибыль. Но разве только рубль всему голова?
Он задумался, устремив взгляд в одну точку, и после некоторого молчания продолжал:
— Колхоз не только производство. Это еще и общая жизнь, общежитие, или, выражаясь по-старому, жизнь на миру. Вот о чем нельзя забывать.
Наши мысли и действия направлены на то, чтобы перестроить жизнь, уничтожить все признаки старой, нищей деревни. И я знаю, что они будут уничтожены безвозвратно. Но это вовсе не значит, что мы начисто отвергаем все прошлое. Многое из векового уклада крестьянской жизни надо сохранить и даже умножить. Вот, например, сознание, что ты живешь на миру и за каждый свой поступок несешь ответственность перед миром, то есть перед обществом. Это старое деревенское правило годится не только для нас, но и для будущего коммунистического общежития. А извечная сыновняя любовь к земле? Да ведь именно от нее родилось трудолюбие, как высшее выражение характера земледельца, И от этой любви нам тоже не надо отказываться.— Горшков закурил папиросу и, сделав две-три затяжки, положил ее в пепельницу.— Теперь я все чаще думаю об этом,— продолжал он.— Вот мы начали с малого. Жили бедно, работали много и тяжело. Потом подросло второе поколение колхозников. Оно уже образованнее и дальновиднее нас. Мы передали ему не только большое богатое хозяйство, но и любовь к земле и ту веру, которая объединила нас. Наши наследники и есть самое большое богатство из всего, что нажито и создано нами...
За окнами осенний ветер срывал с деревьев пожухлые листья. По стеклам дробно стучали капли дождя. В комнату заглянула Прасковья Георгиевна и напомнила:
— Пора отдыхать, время позднее.
— Сейчас, —ответил Горшков,— сейчас ляжем.
Но прежде чем идти спать, он, как бы заканчивая разговор, сказал:
— Давеча вы спросили, когда мы кончим строиться, а я ответил вам: никогда. Это мое убеждение. Вот мы живем на земле. На земле работаем, от земли кормимся. И каждый обязан передать эту землю сыну более устроенной, чем принял сам. А сын должен ее еще больше
украсить, прежде чем передать уже своему сыну. В этом заключается смысл нашей жизни, и ради этого мы живем на земле. Вот, таким образом.
14
Летом 1972 года в Мещере бушевали лесные пожары, захватившие земли колхоза «Большевик» и причинившие ему немалые бедствия.
В июне 1973 года я решил побывать на Нечаевской. В Гусь-Хруст льном мне сообщили, что старший Горшков нездоров. «Старший Горшков» — говорят потому, что сын Акима Васильевича, Александр, окончивший Тимирязевскую академию, работает в том же районе начальником сельхозуправления, и называют его Горшковым-младшим .
— А что же с Акимом Васильевичем?
— Так ведь не всякому молодому под силу пережить такую беду, какая обрушилась на колхоз прошлым летом. А Акиму Васильевичу нынешней осенью семьдесят пять лет исполнится. И здоровье у него уже не богатырское: два инфаркта перенес...
Однако, прослышав, что я в Гусь-Хрустальном, Горшков позвонил по телефону и сказал, что высылает за мной машину.
Лесная дорога от Гусь-Хрустального до станции Нечаевской, возле которой расположена центральная усадьба колхоза, знакома мне хорошо. Она всегда радовала меня то чистотой столетнего бора, подступавшего чуть ли не к самому полотну асфальта, то пронзительной зеленью березняка вдоль низинной луговины у Мокшара, то ершистыми молодыми сосенками возле Волчихи. На этот раз дорога выглядела совсем невесело. То там то здесь виднелись следы прошлогодних пожаров: хаотично поваленные обгорелые деревья, белесые кучи золы, мертвенно темные площади опаленного березняка. Только у самой колхозной усадьбы горельник был уже расчищен и над угольно-черной вырубкой поднимались ровные поленницы дров.
Я проехал прямо к Горшкову. Он выглядел исхудавшим, осунувшимся, но бодрился:
— Вчера, знаете ли, профессор из Владимира был. Иу и наши врачи. Устроили консилиум и разрешили понемногу вставать! Сказали, что даже в машине проехаться можно. Немножко, минут по двадцати в день. Мне, знаете ли, болеть сейчас некогда.— Он потянулся было к пачке «Беломора» — закурить, но посмотрел на жену и отвел руку.— Да... Вот такие у нас неприятности. Ужасное было лето! Деревня Вековка сгорела за двадцать минут. Жителей мы, конечно, успели эвакуировать. Имущество в основном тоже спасли, а дома и хозяйственные постройки сгорели...
С горечью рассказывал Горшков о гибели благоустроенных пастбищ и богатых лугов.
— Наверное, из-за этого пришлось сократить поголовье скота?
— Нет, знаете ли, поголовье скота у нас сохранилось полностью. Правда, зима была довольно тяжелой. И все же по молоку мы вышли на уровень ранее намеченных планов, а по мясу даже превысили план.
— Но сено-то у вас погорело, так чем же кормили скот?
— Да знаете, в Суздальском и Юрьев-Польском районах мы закупили прошлогодней соломы, запаривали ее и кормили коров. Кроме того, пустили на силос свекольную ботву. Наконец, нас выручил собственный завод по производству комбикормов. Два года назад, когда мы только что начали его строить, многие высказывали сомнение в целесообразности такого строительства. А вот случилась беда, и он выручил нас.
— А как складывается нынешний год?
— Нормально, знаете ли. Планы у нас по-прежнему очень высокие, а еще и сверх плана обязались дать государству мяса и молока, овощей и картошки. Под картошку, чтобы лучше уродилась, заложили по сорок — пятьдесят тонн органических удобрений на каждый гектар. На фермах проводим дальнейшую механизацию,— рассказывал Горшков и вдруг предложил: — Давайте сейчас по хозяйству проедем. На месте все своими глазами увидите. А мне врачи даже советовали помаленечку двигаться.
Он тут же вызвал машину, и мы поехали сначала по улице, в тот конец ее, где строились новые дома для колхозников. Потом побывали на скотном дворе и в новых теплицах для выгонки ранних помидоров и огурцов. Проехали и в новые ремонтно-механические мастерские заводского типа.
— Аким Васильевич, куда вам такую махину?
— А знаете ли, машинный парк в хозяйстве все время растет, обновляется, так что без хорошей мастерской стало уже невозможно. Кроме того, у наших механизаторов появилась тенденция к рационализации и усовершенствованию механизмов. Работает пытливая мысль, и я считаю это явление прогрессивным. Собственная механическая мастерская такого вот типа помогает осуществлению рационализации,— убежденно сказал Горшков.
Вернувшись в поселок, Аким Васильевич вспомнил, что мы еще не побывали на стройке нового дошкольного комбината.
— Строится по образцу городских учреждений подобного типа,— с явной гордостью сказал он.
Позже я побывал в Нармучи. Там также строились новые жилые дома, кирпичное здание материального склада, новый корпус для животноводческой фермы. И все строилось основательно, фундаментально.
— Во сколько же обойдется такое строительство?
— Тысяч в двести пятьдесят должны уложиться,— ответил Горшков.
Да, пройти через такие испытания, которые выпали на долю колхоза «Большевик» в 1972 году, понести такие потери и все-таки не опуститься, а создавать, строить новое — для этого нужны немалые средства и силы. Значит, крепок тот материальный и нравственный, духовный фундамент колхоза, укреплению которого коммунист Горшков-старший посвятил всю свою жизнь, не оступаясь и не отступая от высокой цели строителя новой жизни. Сейчас, уже убеленный сединою и угнетенный недугом, но несломленный, он жарко и страстно говорил:
