След человеческий - Полторацкий Виктор Васильевич (читать книги полностью txt) 📗
— Глядите, это Терентий Мальцев — знаменитый опытник из Зауралья!
— А кто та женщина с двумя Золотыми Звездами?
— Турсуной Ахунова из Узбекистана.
— А вот тот, пожилой,— Макар Посмитный. С ним рядом, помоложе,— Кавун.
— А вот—костромичка Прасковья Малинина...
Знаменательно, что этот съезд собрался накануне
столетия со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Ведь именно Ленин указал трудовому крестьянству единственный выход из вековечной нужды — кооперирование мелких крестьянских хозяйств, переход к крупному общественному хозяйству. Колхозный строй в корне обновил деревенскую жизнь. И Всесоюзный съезд колхозников явился наглядным подтверждением торжества ленинского кооперативного плана.
Съезд открывал Терентий Семенович Мальцев, человек удивительной, легендарной судьбы. Простой крестьянин, он стал агрономом колхоза, а потом — академиком, всемирно известным ученым, продолжающим жить в деревне, трудиться на родной колхозной земле.
На съезде шел глубокий, искренний разговор о могучей силе союза крестьян и рабочих, о том, как высоко поднялась и преобразилась деревня. Говорили о новом уставе колхозной жизни, который предстояло обсудить и принять на этом всесоюзном собрании сельских тружеников.
Прежний Примерный устав сельскохозяйственной артели был отражением первых шагов социалистического преобразования деревни, и он уже устарел. Сама жизнь изменила многие положения, которые были записаны в нем. В проекте нового устава обобщался богатый жизненный опыт передовых колхозов страны, определялся новый этап движения колхозной деревни к строительству коммунизма. Вопрос о новом уставе был жизненно важным для всех тружеников села.
В числе делегатов съезда был и Аким Горшков. Как одного из самых уважаемых людей колхозной деревни, его избрали в президиум. Акиму Васильевичу уже не раз доводилось бывать в Кремлевском Дворце на съезде партии и на торжественных заседаниях. Но сейчас он испытывал особенное волнение. Он как бы заново переживал все, чем была наполнена его долгая и нелегкая жизнь.
Он вдруг представил себя вихрастым босоногим мальчишкой, бредущим по пыльной дороге из Нармучи. «Акимка, куда идешь?» — окликают его, и он отвечает: «В лес, на работу нанялся». Деревенский богатей Кузин, усмехаясь в рыжеватые усы, говорит: «Василий Горшков всю жизнь батрачит, а теперь и сынок по его следу пошел. Другой дороги нет у них. Голь перекатная».
Ошибся ты, Кузин! Революция открыла перед Акимом Горшковым другую дорогу.
Восемнадцатилетним парнем ушел из Нармучи сражаться за Советскую власть. В родную деревню вернулся уже коммунистом. Выступал на сходках. Голос был звонкий, высокий, сердце горячее.
— Мы новый мир построим, товарищи! Жить, как прежде, нельзя.
— А как? — спрашивали мужики.
— Как учит Ленин. Товарищ Ленин говорит, что мелким хозяйствам из нужды в одиночку не вырваться. Надо объединяться.
Навсегда запомнился Акиму Васильевичу тот день, когда пришел он в Гусевской райком партии и заявил: так и так, товарищи, организовали мы в Нармучи сельскохозяйственную коммуну, и название ей — «Большевик».
Сорок с лишним лет прошло с той поры. Живет и крепнет колхоз «Большевик»! Пятьсот пятьдесят семей объединяет он нынче. Общественный фонд его перевалил уже за два миллиона рублей. Орденом Трудового Красного Знамени награжден колхоз за успехи в развитии общественного хозяйства. Почетно! И вот председатель его заседает теперь в Кремлевском Дворце как полномочный представитель колхозной Мещеры.
Многое пережил он за эти годы. Были у него светлые радости и такие невзгоды, что рубцами инфарктов легли на сердце. Но все-таки счастливо сложилась его кипучая жизнь!
Так думал он, глядя в огромный зал Дворца съездов, и слушал речи выступающих.
— Слово предоставляется Горшкову Акиму Васильевичу,— объявил председательствующий.
И вот Аким Горшков на трибуне. Тысячи людей слушают его рассказ о том, с чего начался и каким стал теперь колхоз «Большевик».
— Мы прошли путь от сохи до трактора,— говорил Горшков,— от ручной лопаты и топора до экскаватора, автопогрузчика и бульдозера. От лучины и керосиновой лампы до телевизора.
Мы покончили с неграмотностью и бескультурьем, вышли из болотной гати на светлую большую дорогу!
Зал одобрительно аплодировал ему, а он продолжал:
— Для нас, представителей одной из самых древних профессий на земле, профессии хлебороба, колхоз означает многое. В этом слове слилось воедино и прошлое, и настоящее, и будущее. Колхоз для крестьянства поистине стал настоящей школой коммунизма!
...Четыре дня продолжался съезд. За работой его с интересом следила страна. Наверное, и крестьяне Мещеры слушали выступление своего делегата по радио, а многие видели его и на экранах телевизоров.
Съезд единодушно принял новый Примерный устав колхоза, а в первых строках его сказано: «Колхозный строй — неотъемлемая часть советского социалистического общества: это намеченный В. И. Лениным, исторически проверенный и отвечающий особенностям и интересам крестьянства путь его постепенного перехода к коммунизму».
На съезде же был избран Всесоюзный совет колхозов. Выбрали в него наиболее опытных председателей, передовиков производства и специалистов сельского хозяйства. В числе избранных был и Аким Васильевич Горшков.
13
В Гусевском райкоме КПСС мне сообщили новость:
— Скоро среди председателей мещерских колхозов появится ученый человек — кандидат сельскохозяйственных наук.
— Кто же это?
— Гинин, председатель Уляхинского колхоза имени XVI годовщины Октября. Заканчивает кандидатскую диссертацию на тему: «Рациональное использование трудовых ресурсов села»...
О Гинине я слыхал, но познакомиться с ним еще нс имел случая.
— А вы поезжайте в Уляхино,— посоветовали в райкоме.
Дело было осенью, и я усомнился:
— Боюсь, не проеду — дорога-то уж очень плохая.
— Да что вы! — обнадеживали райкомовцы.— До Курлова шоссе превосходное. А от Курлова до Великодворья прокладывается дорога с гудронным покрытием. Правда, она еще не закончена, но проедете за милую Душу.
И я решился поехать.
Дорога, о которой говорили в райкоме, шла по широкой просеке. Лесная чаща по сторонам ее уже наряжалась в осенний убор. Среди темного ельника пронзительно ярко желтели березы. Попадались рябины, увешанные красными гроздьями ягод. Пламенели кое-где костры осин.
На дорожном полотне еще велись отделочные работы, поэтому часто встречались объезды.
— Долго у нас возятся с этой дорогой,— заметил водитель.— Четвертый год строят. А нужда в ней большая: жизненная артерия.
Чтобы попасть в Уляхино, надо свернуть с «жизненной артерии» влево, на проселок, проложенный по песчаным перемычкам вдоль речки Гусь. Тут на повороте машину остановила девушка в резиновых сапожках и синем плащике из болоньи и такой же синей косынке.
— Не подбросите ли меня до Аксенова?
— Мы на Уляхино едем,— ответил водитель.
— В «Шестнадцатую годовщину»?
— Так точно.
— Ну, хоть до Сивцева довезите.
— Ладно, садись,— согласился водитель и, обернувшись ко мне, сказал: — Это наш зоотехник из управления.
Забравшись в машину, попутчица объяснила, что едет по служебным делам на ферму аксеновского колхоза.
— Почему же голосовать пришлось? Видимо, машина сломалась?
— Какая там машина! — усмехнулась девушка.— У нас в управлении девять агрономов и зоотехников, а машина на всех одна. Вот и приходится голосовать на дорогах, чтобы на попутной до колхоза добраться. А вы — в Уляхино? Значит, к Степану Петровичу Гинину. Туда сейчас многие ездят.
— Что так?
— В славу входит колхоз.
Возле Сивцева попутчица распрощалась с нами. До Аксенова отсюда было недалеко. Да и Уляхино уже виднелось за березовой рощицей.
Из опыта жизни люди черпают и хранят в своей памяти множество разных примет. Одни из них касаются явлений природы, например: если перед закатом солнца мошкара толчется роем, то завтра день будет ведренный; стрижи летают низко, над самой землей,— к дождю. Другие приметы относятся к жизни самих людей: если, проезжая деревней, увидите избы с заколоченными окошками, знайте — худо живется здесь людям, вот и уезжают они искать свое счастье на стороне. Если же заметили, что улица обновляется: в одном месте крылечко прирублено, в другом — изба от новых наличников стала как бы глазастее, а там и вовсе новый сруб желтеет смолистыми бревнами,— значит, здесь колхозники неплохо живут, прочней на земле закрепляются.
