Необычайное путешествие - Кузнецова Вера Нестеровна (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗
— Папа! Ты мне доверяешь или нет? — спросила она.
Владимир Михайлович внимательно посмотрел на дочь.
Она стояла перед ним, крепко прижав к груди маленькие ручки, и с нетерпением ждала ответа. Шурик, сражавшийся с Васей в шахматы, оторвался от доски и с любопытством посмотрел на сестру. Кюльжан и Валерик отвернулись от экрана телевизора.
— Ты мне доверяешь или нет? — повторила Галя тихо, но настойчиво.
— Галочка! В чем дело? — спросил Владимир Михайлович, пытаясь привлечь к себе дочь. Но на этот раз Галя сама уклонилась от его руки.
— Ты что? Думаешь, что я все еще маленькая? — спросила она с обидой. — Что со мной можно разговаривать только о пустяках? А когда дело касается твоей работы, твоей жизни, может быть…
Голос девочки прервался. Она поспешно отвернулась и вышла на балкон.
В комнате воцарилось молчание. Вид Владимира Михайловича выражал высокую степень растерянности. Шурик с грохотом отодвинул шахматную доску, и все фигуры покатились по паркетному полу.
Покачав головой, Медведь встал и вышел на балкон за дочерью. Обняв за плечи, он ввел Галю в комнату, внимательно всматриваясь в ее повзрослому строгие глаза.
— Уму непостижимо, как ты могла догадаться, — сказал он с оттенком изумления. — Может быть, ты подслушивала наш разговор с Тулегеновым?
Галя негодующе затрясла головой.
— Мне совершенно не нужно было слушать ваш разговор. Ты думаешь, что я не читаю газет, не слушаю радио? Я давно все знаю. Понимаешь, все. Еще с того времени, когда ты подал рапорт об этом. Я ждала, что ты сам окажешь, наконец, мне. Своей дочери. А ты… Ты говорил об этом со всеми, кроме меня. Как будто бы я для тебя ничего не значу! Ты, наверно, решил, как всегда, сказать мне, что улетаешь в длительную командировку лишь перед самым отлетом на ваш дурацкий Марс!
— На Марс?!
Вася подскочил и замер на месте. Он думал, что ослышался. Тогда, дорогой, в вертолете, он воспринял слова Медведя, как шутку, преувеличенное восхищение качеством его ракетоплана. Оказывается, это было сказано серьезно.
Кюльжан и Валерик пожирали Владимира Михайловича глазами так, как будто увидели его в первый раз. Шурик издал негодующий вопль.
— На Марс! И ты молчал, папа! — И деловито добавил:
— Хорошо, что Галя тебя вовремя разоблачила. Я еще успею собраться.
— Куда собраться? — в свою очередь удивилась Галя.
— Как куда? Неужели ты думаешь, что я допущу, чтобы папа улетел без меня! Папа! Когда отлетаем?
Галя всплеснула руками, не находя подходящих слов.
Владимир Михайлович в замешательстве тщетно искал в карманах портсигар, не видя, что он лежит перед ним на столе. Шурик услужливо подал отцу папиросу и лихо щелкнул электрозажигалкой. Медведь закурил, избегая смотреть на детей.
— Мама знает? — с тревогой спросила Галя.
Владимир Михайлович утвердительно кивнул головой. Докурив до конца папиросу, он аккуратно потушил ее в пепельнице и, взглянув на детей, смущенно улыбнулся.
— Ну, раз мой секрет раскрыт, ничего не поделаешь. Но обижаться вам на меня не за что. Ведь до сегодняшнего дня я сам не знал, разрешат мне этот перелет или нет. Правда, я, как и многие другие, подавал рапорт, в котором просил оказать мне честь — доверить организацию и проведение первого в истории человечества группового полета ракетопланов на Марс. Но соперников в этом у меня было немало. Я горд и счастлив тем, что решение этой задачи доверено именно мне. Вы что же? Не согласны с мнением Комитета межпланетных сообщений? У вас есть причины подозревать, что я с этим делом не справлюсь, что не оправдаю оказанного мне доверия?
— Факт, оправдаешь! — сказал басом Шурик, влюбленно глядя на отца.
— И ваша мама в этом уверена, — удовлетворенно сказал Медведь. — Ты, Шурик, значит, к ней присоединяешься. А Галю мы сейчас какнибудь сагитируем. Сядь ко мне поближе, дочка! Не хмурься, и будем разговаривать с тобой повзрослому, как ты сама этого требуешь. Вот так! Прежде всего: что ты знаешь о возможности существования жизни на ближайших планетах? Или, может быть, ты уверена в том, что только наша Земля имеет подходящие для этого условия? Для возникновения и развития жизни нужна ведь вода, определенное количество тепла и подходящая атмосфера. Так?
— Так, — пробормотала девочка, не поднимая глаз.
— Ну, как, потвоему, в этом отношении обстоит дело с Луной?
— Поверхность Луны такая же, как поверхность пустынных равнин на земле, — ответила Галя, наморщив лобик. — Есть горы, похожие на кратеры, но нет ни морей, ни рек. Воздуха на ней нет. День и ночь тянутся по две недели. За ночь температура падает до ста шестидесяти градусов ниже нуля, а днем доходит до ста двадцати градусов выше. Так что на Луне жизни быть не может.
— Молодец, — сказал Владимир Михайлович с некоторым удивлением. — Ты что же? Специально изучила Луну, что даже ее температуру запомнила?
— Приходится изучать, и не только Луну, — со вздохом призналась девочка. — Должна же я знать, в каких условиях ты можешь очутиться. Когда ты по просьбе эскимосов летал в Гренландию, перетаскивая туда гелиоустановки, я читала все, что могла достать о ее климате, почве и всем таком… И все мои труды пропали даром! Уже через год там все дочиста переменилось через эти гелиоустановки. Лед ты ими растопил, что ли?
— Ошибаешься, Галочка. Гелиоустановки мы использовали, наоборот, для того, чтобы еще больше наморозить там льда.
— Тогда я ничего не понимаю!
— А это очень просто, дочка. Холодное лето на дальнем севере объясняется, главным образом, таянием льда и снега. Ведь при этом теплота солнечных лучей, вместо того, чтобы идти на нагревание воздуха, земли и воды, затрачивается на таяние льда. Кроме этого, снег и лед способствуют охлаждению воздуха, отражая солнечные лучи. Поэтому мы решили обезвредить лед, защищать его от летнего протаивання и превратили его в сушу, — наморозили сверху слой льда, смешанного с илом. Льды оказались погребенными, а на их поверхности сперва образовалась обычная тундра, а потом уже все, что захотели вырастить люди. Поняла? А теперь выкладывай свои знания о Сатурне.
— На Сатурн я тебя ни за что не отпущу, — заявила Галя. — Вопервых, он совсем не похож на Землю. Он дальше от Солнца, чем Земля в десять с половиной раз. Значит, квадратный километр его поверхности получает тепла меньше чуть не в девяносто раз. Его год равен нашим почти тридцати годам. А самое страшное то, что в его атмосфере есть ядовитые газы — метан и аммиак, как и на Юпитере. Юпитер тоже не лучше. Его плотность в четыре раза меньше плотности Земли, а год в двенадцать раз больше земного. Холод там жуткий: от минус ста сорока до минус двести градусов, и никакой жизни там быть не может.
— Ну, тут вы, милая барышня, ошибаетесь, — услышал Вася знакомый голос и даже вздрогнул. Все с живостью обернулись к дверям.
— Гавриил Адрианович! — поспешно вставая, воскликнул Медведь.
— Именно, именно, Гавриил Адрианович, — недовольно ответил ученый. — Рад, от души рад, что вы хоть вспомнили, как меня зовут!
— Но, Гавриил Адрианович… — запротестовал Медведь.
— И не пытайтесь уверять меня в обратном, уважаемый. Забыли! Совсем забыли, что есть на свете такой астроботаник и астробиолог, который, можно сказать, всю свою жизнь занимался исследованием планеты Марс. А поскольку у вас оказалась такая короткая память, я отвечу вам тем же. Вы для меня сейчас просто не существуете! Дас! Я займусь лучше своими юными друзьями. Судя по тому, что я слышал, стоя в дверях вашей квартиры, пока вы удостоили меня заметить, молодежь считает, что на Юпитере и Сатурне никакой жизни быть не может. Так?
— Я думаю, что не может, — смущенно ответила Галя.
— Это величайшее заблуждение, моя дорогая, величайшее. Еще Митродор, последователь учения древних философов Демокрита и Эпикура, высказал гениальную догадку о том, что считать Землю единственным обитаемым миром такая же вопиющая нелепость, как утверждать, что на громадном засеянном поле может вырасти только один единственный пшеничный колос. Может быть, вы вопреки этому считаете, что наша Земля — планета исключительная? Вынужден вас разочаровать, мои дорогие. Наша планета ничем особенным не выделяется. Жизнь — это не исключительное, а массовое космическое явление. Причем, жизнь уничтожить труднее, чем ей зародиться.
