Во имя отца и сына - Шевцов Иван Михайлович (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗
- Папа перепутал, - улыбнувшись, поправил Коля. - Как раз в то самое время, когда вас показывали, по другой программе шел фильм "Жизнь - хорошая штука, брат". Фильм дрянь, но там есть подленькие реплики.
- А я считаю, дети, это одно и то же - и фильм и концерт из кафе - одно другого стоит. А теперь иди ужинать да ложись спать. Завтра на свежую голову все взвесишь, подумаешь и, может быть, поймешь, где настоящее искусство, а где - "Трое в постели".
Такой финал больше всего удивил мать и сына. Не нашел Константин Сергеевич для дочери других слов, возможно, потому, что все остальное он высказал ей до этого, высказал мысленно, когда вскипяченный ходил по улице Добролюбова.
Уже в кухне, за ужином, Лада сказала Коле, что Макс Афанасьев приглашает ее сниматься в кино.
- "Трое в постели"? И ты, разумеется, будешь третьей - Злая ироническая улыбка сверкнула в глазах брата. - Ну-ну. Только имей в виду - там третьих лишних не бывает.
- Где там?
- У этих твоих новых гениев.
- А я не понимаю, почему ты о них так говоришь.
- Потому, что ты, Ладка, или еще совсем ребенок, или непроходимая дура. Потому и не понимаешь.
Сказав это с ожесточением, он круто повернулся и ушел к себе.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ПОДЛОСТЬ ИЛИ БЛАГОРОДСТВО?
Предстоял трудный день. На повестке дня заседания парткома завода было два вопроса: прием в партию и улучшение организации производственного процесса. По первому вопросу выступил Глебов, по второму - член парткома Гризул.
Утром Емельян пришел на завод раньше обычного: за полчаса до смены. В проходной он столкнулся с директором.
- Решили пораньше? - удивился Глебов, поздоровавшись.
- Я всегда в это время, - ответил Борис Николаевич.
Глебов почувствовал себя неловко.
В середине дня в кабинет к Гризулу зашел - как всегда, сияющий - Алик Маринин. Он пожал руку главному инженеру и присел не в кресло, а на подлокотник, давая понять, что забежал ненадолго.
- Ты сегодня именинник? - пошутил Николай Григорьевич, имея в виду прием Маринина в партию.
- Это сложная процедура? - поинтересовался Алик.
- Да нет. Нынче все гораздо проще. Прежде было волынисто, а теперь чисто формально. Проголосуем, утвердим, я скажу несколько теплых слов в твой адрес. И все.
- Могут быть вопросы ко мне?
- Вряд ли, - Гризул поморщился.. - Разве что какой-нибудь Лугов или Шахбазов спросит, почему в Доме культуры не проводятся вечера на патриотические темы.
- Как это не проводятся? - Маринин вскочил с места и забегал по кабинету. - Разве в День Советской Армии плохой был вечер?
- Так и ответишь, - успокоил его Николай Григорьевич.
Помолчали. Потом Маринин вдруг заговорил, точно вспомнил что-то, хотя именно из-за этого он и завернул к Гризулу:
- Послушай, Ника, ты много делаешь добрых дел, история этого никогда не забудет. Не мог бы ты сделать еще одно? Очень нужно.
Гризул насторожился, но по-прежнему продолжал стоять у окна и смотреть во двор, заложив руки за спину. По движениям его пальцев. Маринин догадался, что Гризул слушает, хотя просьба не вызывает в нем особого энтузиазма.
- Надо устроить на завод одного человека, - продолжал Маринин, наблюдая за пальцами Гризула. - Хороший парень. Работал на одной базе. Вышла маленькая неприятность - помощник подвел. Его хорошо знает Поповин.
- Вместе бизнес делали? - отозвался Гризул и, круто повернувшись, пошел за письменный стол. Что-то записал в календарь и твердо сказал: - Не могу.
- Почему, Ника? - удивился Маринин и заглянул в глаза Гризулу. - Хороший парень. Не подведет.
- Ты и за Полякова ручался, а он работает плохо и, кажется, влип в какую-то историю, кстати, вместе с Поповиным. Вообще, с этим делом надо кончать. По твоей просьбе я уже взял на должность начальника технического отдела человека, который… не тянет.
- Этот потянет - золотая голова, - настаивал Маринин.
- А куда я его возьму? Нет свободной должности.
- Должность можно придумать. Не должность украшает человека, а человек украшает должность. Это же в твоей власти.
- Надо мной есть директор, пойми.
- А он что, не покладист?
- Осторожен и любит порядок. И Глебов. С этим не сговоришься.
- И долго он будет?
- Долго не долго, а сам не уйдет, - довольно прозрачно намекнул Гризул.
Маринин посмотрел на часы:
- Увидимся в парткоме. - И уже с порога: - Ну так я скажу этому парню, чтоб зашел к тебе? Между прочим, его рекомендует Матвей Златов.
И Гризул сдался, буркнув недовольно, со вздохом:
- Хорошо.
Заседание парткома началось с обсуждения вопроса о приеме в партию Романа Архипова и Александра Маринина. Предстояло утвердить решение первичных организаций. В кандидаты партии Архипов вступил еще во флоте, военным моряком. Коммунисты цеха, где он работал теперь, единогласно голосовали за него, уважая Романа как производственника и активного общественного работника. Лишь кузнец Шахбазов задал Роману Архипову единственный вопрос:
- Ответь, дорогой, почему последний год так мало приняли ребят в комсомол? Как секретаря тебя спрашиваю. Молодежи на заводе сколько, знаешь?.. Ээ-гэ! - Он сокрушенно покачал головой, произнося гортанный звук и прищелкнув в завершение языком. - А комсомольцев сколько? И половины не наберешь. - Спросил, не ожидая ответа, так как и без того было ясно для всех, в чем причина. - Плохо работаете с несоюзной молодежью. Нехорошо.
- Это наша слабинка. Постараемся исправить, - краснея, тихо ответил Роман.
С Марининым все было сложнее. На партсобрании заводоуправления при рассмотрении заявления Маринина выступил Гризул. Он дал Александру Александровичу блестящую характеристику во всех отношениях. При голосовании же почти половина коммунистов воздержалась, и решение о приеме его в партию было принято большинством в три голоса. Формально требование Устава соблюдено. "Но почему два десятка коммунистов молчаливо отказали Маринину в доверии? - недоумевал Глебов, читая протокол собрания. - Почему никто не выступил и не объяснил своего отношения к директору Дома культуры?" Никто не задал даже вопросов. Кроме этого, было еще одно "но", совсем неожиданное для Маринина. Примерно за неделю до этого Глебов познакомился с автобиографией Маринина, которую он писал еще в начале пятидесятых годов. Перечисляя свои заслуги перед Родиной, Александр Александрович, в частности, сообщал, что помог органам разоблачить врага народа П. П. Постышева. Глебова это сбило с толку: кто же все-таки этот вездесущий Александр Маринин? "Ознакомить членов парткома с этим довольно пикантным фактом автобиографии Маринина или промолчать, - думал Емельян. - В конце концов, дело прошлое. И не он один в те годы совершал глупости из вполне честных побуждений". В тридцать седьмом году Маринину было двадцать лет и работал он в то время в Киеве во Дворце пионеров. Постышев много уделял внимания школе и пионерии. Маринин ставил себе в заслугу трагическую гибель верного сына партии, старого революционера, руководившего сибирскими партизанами. Постышев открыто, с присущими ему мужеством и прямотой, выступил против репрессий. Рядом: Маринин и Постышев. Какая чепуха, смешно. И Глебов решил не придавать значения деталям давнишней автобиографии Маринина, о которой Александр Александрович, быть может, уже и забыл.
Маринин держался на парткоме чересчур бойко. Глебов, докладывая о Маринине, обратил внимание на то, что в первичной парторганизации почти половина коммунистов воздержалась. Первым протянул руку для вопроса Шахбазов. Емельян ему кивнул в знак согласия.
- У меня такой вопрос к Александру Александровичу, - сверкнув на Маринина темными глазами, сказал кузнец: - Скажи, дорогой, что ты делал в годы войны?
Тот неторопливо встал, крепко сцепил пальцы на груди, потом быстро засунул руки в карманы темного пиджака и тотчас же вынул их, спрятав за спину.
