Потерянный дом, или Разговоры с милордом - Житинский Александр Николаевич (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
Ирина и Егор сидели в детской и разговаривали с генералом Николаи по телефону. Вечер был прохладен, потому окна не раскрывали. Григорий Степанович с трубкой возле уха находился за стеклом в освещенной комнате; Егор и Ирина прекрасно его видели, как и он их. Это напоминало видеотелефон, который когда-нибудь войдет в наш быт повсеместно, а сейчас возможен лишь в таких экстренных случаях, когда дома стоят окно в окно.
Аппараты были игрушечные, детские. Григорий Степанович с Егоркой купили их в магазине на Большом проспекте тем же днем, пока Ирина была на службе. Никак не могли наиграться новинкой, разговаривали по очереди – то сын, то мать. Тоненький зеленый провод, переброшенный через щель между домами, соединял освещенные окна.
Генерал блаженствовал. Положив ногу на ногу и запахнув полы своего длинного красного халата, он не спеша покачивался в кресле-качалке и говорил в трубку, не спуская глаз со своих абонентов.
Ирина видела, что в комнату генерала уже третий раз входит его дочь Мария Григорьевна и что-то неодобрительно говорит отцу. Генерал только отмахивался: «Потом, потом!» – слышалось в трубке.
Мария Григорьевна в очередной раз сурово поджала губы, бросила холодный взгляд за окно и ушла. Ирина сжалась. Ей было почему-то не по себе от взглядов дочери Николаи, хотя – видит Бог! – она не навязывалась. Григорий Степанович сам в любую свободную минуту распахивал окно и затевал разговоры.
– Мам, дай мне послушать! – ныл Егорка.
Ирина дала ему трубку, глаза Егорки загорелись, генерал начал новую историю.
В это время и пришла Светозара Петровна. Она вступила в квартиру несколько официально, не как соседка к соседке, а по долгу службы. Первым делом она проверила раковины и ванну, естественно, извинившись, и нашла их в удовлетворительном состоянии. Затем Светозара Петровна, не переставая весьма тактично обследовать квартиру, завела разговор о предстоящем субботнике.
Она предпочитала пользоваться эвфемизмами. Вопрос был щекотливый, грубый. Светозара Петровна в жизни не употребляла не то что слово «дерьмо», но и «нечистоты». Недопустимы были также «унитаз», «ассенизация» и даже «канализация». Все это дурно пахло.
Надо сказать, что к тому времени, несмотря на героические усилия майора и запрещающие объявления, стояки уже были наглухо засорены, в квартирах и на лестничных площадках стоял довольно-таки мерзкий запах, мусоропроводы тоже переполнены... баки на площадках с верхом завалены очистками и пищевыми отходами... В таких условиях стыдливость Светозары Петровны выглядела забавной.
– Иринушка Михайловна, дорогая, вы понимаете, что... э-э... надо принимать меры...
– Да-да, жутко воняет! – сказала Ирина.
Светозара Петровна вздрогнула.
– В субботу все как один на субботник! Возьмем лопаты, ломы, проявим сознательность!
– А что будем делать? – поинтересовалась Ирина.
– Будем копать ямы.
– Для чего?
– Э-э... понимаете, э-э... туда будут опускаться... эти... В общем, вы понимаете.
Светозара Петровна значительно сжала губы и едва заметным кивком головы указала в сторону туалета.
– Выгребную яму копать? – догадалась Ирина.
Светозара Петровна мучительно улыбнулась, давая понять, что именно так, хотя лучше этого не произносить.
Но Ирина проявила неожиданную дотошность.
– А потом? Когда они переполнятся? Это ж еще хуже будет!
Взгляд Светозары Петровны заметался, ей стало так плохо, что и не передать. Сложной игрой губ и бровей она кое-как намекнула, что дальнейшее – дело ассенизаторов и специальных механизмов.
Светозара Петровна заглянула в детскую и увидела Егорку с телефонной трубкой.
– Ах, у вас телефон! – изумилась она.
Телефонов в нашем доме имелось считанное число: у Инессы Аурини, как уже упоминалось, у кавторанга в отставке Сутьина (поставили еще до отставки) и в Правлении. Неудивительно, что Ментихина поразилась.
– Да это так, игрушка... – сказала Ирина.
– С кем же разговаривает мальчик?
Теперь пришел черед проявлять стыдливость Ирине. Она точно так же кивком указала за окно, где виднелась блестевшая под электрической лампочкой лысина генерала.
– Вот как?.. – произнесла Светозара Петровна со сложным подтекстом.
Между тем неугомонный генерал заметил новое лицо в соседней квартире и не преминул поинтересоваться.
Егорка протянул трубку Светозаре Петровне и застенчиво промолвил:
– Вас к телефону...
– Меня?! – еще более изумилась Ментихина и взяла трубку, как гранату с вырванной чекой.
– Добрый вечер, Светозара Петровна! – поклонился в кресле генерал. – Я имел честь слушать ваше темпераментное выступление на собрании и должен сказать...
Ментихина окаменела. Она не знала, как себя вести. Свой? Чужой? Почему этот лысый человек в халате был на собрании?.. Вдруг она вспомнила: он же выступал в конце! От сердца отлегло.
А генерал поделился своими соображениями насчет возникшей ситуации с нечистотами и, в свою очередь, спросил Светозару Петровну, что намерены предпринять.
– У нас будет субботник, – ответила старушка.
– Субботник? Прекрасно! А можно ли мне принять участие?
– Э-э... Я думаю, это допустимо, – помявшись, сказала Ментихина.
Она подала трубку Егорке и, сделав над собой усилие, кивнула генералу за окном. Тот помахал ей раскрытой ладонью.
Уже в прихожей Светозара Петровна шепотом, точно кто-то мог подслушать, осведомилась:
– Иринушка, а ваш муж... э-э... он где сейчас?
– В командировке, – соврала Ирина.
– Ах, вот как! В командировке, – сказала старуха удовлетворенно, и в глазах ее мелькнула искра радости. Попалась, голубушка Ирина Михайловна!
В субботу, в десять часов утра, практически все население дома, исключая больных, маленьких детей и стариков, вышло на место сбора, неподалеку от деревянного туалета на улице Подобедова. Рыскаль произнес краткую напутственную речь.
Светозара Петровна, члены Правления и сам Рыскаль имели на лацканах красные розетки, изготовленные Ментихиной из атласной ленты, купленной на средства Правления. Немного не хватало духового оркестра, но все же настроение было приподнятое, люди улыбались, бодрились, старались отнестись к предстоящему делу с серьезностью, но вместе с тем и юмористически, потому что и вправду в рытье выгребных ям под девятиэтажным домом есть нечто юмористическое.
Уже шипели два компрессора, от которых тянулись шланги к пневматическим отбойным молоткам, с помощью которых двое рабочих взламывали асфальт Безымянной улицы, готовя фронт работ во всех четырех подъездах.
Одновременно в каждом подъезде из-за недостатка места могло работать не более шести человек. Рыскаль разбил мужчин на бригады, по четыре на каждый подъезд – выбрал самых крепких, – и предложил сменный принцип, как в хоккее: одна шестерка играет, то есть работает, не щадя сил, в быстром темпе, потом ее сменяет другая, третья, четвертая, что позволит поддерживать производительность на высоком уровне. Тут же наметилось и соревнование между бригадами, и переходящий вымпел был учрежден, а в помещении штаба новоявленные дворники-писатели спешно готовили первый выпуск стенной газеты, который Рыскаль наказал вывесить к концу субботника.
Газета называлась «Воздухоплаватель». Название предложил поэт Саня Соболевский – история с летающим домом запала ему в душу, как и мне, когда он ее узнал... Рыскаль хотел проще – «За здоровый быт», но молодые литераторы воспротивились: скукотища! Рыскаль спорить не стал, однако в глубине души сомневался. Пахло разглашением.
Остальные жильцы были брошены на борьбу с мусором. Требовалось очистить мусоропровод, убрать с лестничных клеток переполненные баки, вымыть лестничные площадки.
Специальная бригада во главе с Арменом Карапетяном занималась искусственным освещением ущелий по обе стороны дома, для чего принялась монтировать гигантскую гирлянду из пятисотваттных аргоновых ламп, которую предполагалось развесить вдоль фасадов на уровне второго этажа с тем, чтобы шель и днем и ночью была залита светом.
