Потерянный дом, или Разговоры с милордом - Житинский Александр Николаевич (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
– У нас любой труд почетен, – хитровато улыбнувшись в усы, ответил Храбров.
– Я знаю, – кивнул Рыскаль. – И все же. Почему не учиться? Почему не на завод?
– На заводе работать надо! – донесся из соседней комнаты голос Веры Малининой. Рыскаль встал и прикрыл дверь.
– Мы пишем, – покраснев, сказал Соболевский.
Его приятель недовольно взглянул на него.
– Он шутит.
– Ничего не шучу. Он пишет прозу, я – стихи.
– Как-как? – не понял Рыскаль.
– Да не слушайте его, товарищ майор! Мы прирожденные дворники. У нас призвание такое! – заволновался Храбров.
– Не может быть такого призвания, – подумав, сказал Рыскаль.
– А вот тут мы с вами поспорим, товарищ майор! – Храбров освоился, придвинул стул, сел. – А призвание милиционера может быть?
Рыскаль снова подумал, ответил честно:
– Пожалуй, тоже не может.
– Однако вы же милиционер.
– Так сложилось. Я столяром хотел быть. Краснодеревщиком.
– Ну вот! И у нас так сложилось. А вообще мы хотели быть писателями, – вздохнув, признался Храбров.
И тут вдруг перед мысленным взором майора возникла пустая стена штаба, а на ней, точно волшебный цветок, распустилась всеми красками стенная газета. Ей-Богу, это мысль!
– Стенгазету будете делать? – спросил он.
– Какую? – опешил Храбров.
– Здешнюю. Кооперативную.
Писатели переглянулись.
– Будем, – сказал Соболевский.
– Ну вот и хорошо. Нам летописцы свои нужны. Пишите заявления.
Заявления были написаны мигом, на обоих появились резолюции: «Прошу оформить. Рыскаль», молодые люди получили ключ от квартиры дворников и отправились прямо туда – разгребать перенесенный Рыскалем инвентарь.
Так в нашем кооперативе появились сразу два писателя взамен одного, сбежавшего по крышам. Свято место пусто не бывает.
К полуночи комнатка штаба преобразилась. Влажно пахло наклеенными обоями, паркетный пол сиял лаком, плинтусы были аккуратно покрашены, окна и двери ослепительно белы.
У Рыскаля на душе все пело, да и женщины не скрывали радости. Маленький зародыш порядка и счастья в кооперативе, созданный своими собственными руками, словно намекал на перемены к лучшему. Верилось, что этот зародыш вскоре обрастет другими прекрасными помещениями под заботливыми руками кооператоров, как обрастает кристаллами крохотная затравка, опущенная в раствор.
Впрочем, до этого было еще далеко.
А пока перед Рыскалем во весь рост встала главная проблема, требующая незамедлительного решения. Она была трудна и неприятна. Это была проблема антисанитарии.
...О, как хочется писать о Прекрасном! О цветущих лугах, березовых рощах, быстроводных реках; о грибных прогулках и тетеревиных токах; о целомудренной любви, детских ручонках, мудрых стариках и всепрощении; о производственном плане, трудовом энтузиазме, полетах в космос; о человеческом разуме, наконец, о добре и зле. Неужто мне всю жизнь рыться в грязи? Какие слова нашли бы мы с милордом вместе или каждый в отдельности, если бы живописали восходы и закаты, океанские волны, перистые облака и горные гряды! Но если мы хотим оставаться реалистами – а мы хотим, не так ли? – то нам никуда не деться от того, чтобы хотя бы краем страницы не задеть тех повседневных и – увы! – неаппетитных вещей, с которыми городской человек сталкивается каждый день. Пускай наши прелестные читательницы зажмут пальчиками носы, ибо мы намерены завести разговор о канализации, фановых трубах, мусоропроводах, баках с отходами и помойных ведрах.
Тем не менее, от этого никуда не деться. И те же прелестные читательницы, если они не ханжи, первыми упрекнут меня в отходе от реальности, если я сделаю вид, что такой проблемы не стояло перед жильцами нашего многострадального дома. К несчастью, она была!
Оказалось, что отсутствие электричества, воды, газа и телефонной связи, обнаруженное по пробуждении на новом месте, никак не может сравниться с прекращением удобств, под коими традиционно понимается сами знаете что. И если времянки, то есть временные ответвления от главных сетей электричества, газа, воды и связи, могли быть созданы – и были созданы! – в самое короткое время, то восстановить канализацию оказалось не просто.
Я не буду вдаваться в инженерные подробности. Каждый сам понимает, что такое канализационная труба. Во-первых, она огромного сечения. Во-вторых, связать воедино фановые стояки в каждом подъезде без земляных работ и разрушения кирпичной кладки первых этажей – невозможно. Водопроводную трубу ничего не стоит согнуть, сварить в любом месте, но труба фановая – особая труба. Потому уже к понедельнику требовалось принять срочные меры.
Дело в том, что поданную воду нельзя было направлять в квартиры, ибо ее некуда было сливать. Посему ограничились установлением водоразборных кранов в каждом подъезде, в закуточках первых этажей, что рядом с лифтами. Везде, где можно было – в лифтах, на лестничных площадках, на дверях подъездов – по указанию Рыскаля вывесили объявления о категорическом запрещении пользоваться ваннами, раковинами и унитазами, во избежание полного засорения стояков. Жильцы срочно обзавелись ведрами и дачными умывальниками; вообще, жизнь неожиданно стала напоминать дачную, если иметь в виду неудобства дачной жизни. Во дворе соседнего дома, что через Подобедову, рядом с загородкой для мусорных баков, соорудили временные деревянные туалеты. Рыскаль выбил экскаватор, который вырыл необходимой глубины яму, а бригада плотников довершила остальное. Тут же поставили в ряд несколько больших резервуаров для помоев и дополнительные баки для сухого мусора. Излишне говорить, что жильцы соседнего дома восприняли это как надругательство и, не мешкая, повели отчаянную войну с новшествами, пользуясь всеми средствами.
Ясно было как божий день, что этот паллиатив проблемы не решает. Рыскаль вызвал инженеров-сантехников и провел совещание в новом штабе. Все уже было на месте, даже портрет Дзержинского. Посовещавшись несколько часов с майором и членами Правления, инженеры предложили решение: создать в подвалах каждого подъезда закрытые резервуары достаточного объема для слива туда жидких нечистот через фановые стояки. По мере заполнения резервуаров их предполагалось очищать по ночам ассенизационными машинами.
Итак, иного выхода, кроме подвальных резервуаров, не существовало. Беда в том, что в доме не было подвалов, он стоял на асфальте Безымянной улицы – значит, надо рыть. Даже при допущении еженощной очистки, объем резервуаров все равно получался большим 32 кубических метра, по 8 кубов на подъезд.
На заседании Правления Вера Малинина подала идею народной стройки.
– ...А то заелись больно. Лопату в руки – и вперед! – сказала она.
– Но на каком, собственно, основании члены кооператива должны сами заниматься земляными работами? – спросил Файнштейн.
– На том основании, что в дерьме утонем! – отпарировала Малинина.
Серенков кривил рот, будто предвидел что-то нехорошее, но говорить не хотел.
– Ничего страшного, товарищи, – сказала Светозара Петровна. – Помню, мы в двадцать девятом году на строительстве Волховстроя...
Каждое заседание Правления – а заседали ежевечерне, ввиду чрезвычайного положения, – украшено было краткими мемуарами Ментихиных, после чего приходили к общему согласию.
Рыскаль радовался. Он, как и Светозара Петровна, был коллективистом, но более поздней, военной закалки. Трудности его не пугали, а желание сплотить и сплотиться становилось прямо-таки навязчивым. Он знал по опыту, что становление коллектива возможно лишь в общей борьбе с трудностями. Как говорится, нет худа без добра – спасение от нечистот обещало повысить градус общественного темперамента.
Он причесал свое «воронье крыло» и отправился по инстанциям – получать разрешение в городской кабельной сети, а также добыть сварщиков и материал. Согласно решению Правления, его члены и группы взаимопомощи проводили разъяснительную работу в квартирах.
Случилось так, что агитировать Ирину с Егоркой пришла Светозара Петровна Ментихина.
