Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка (Романы) - Бээкман Эмэ Артуровна (полная версия книги txt) 📗
— Почему любопытство приписывают женщинам?
— Спрашивать не полагается, это верно, — улыбнулся мужчина. — Я даже не знаю, как вас зовут.
— Самое милое дело — выворачивать душу наизнанку перед совершенно посторонним, — заметила женщина.
— Пожалуй, — кивнул мужчина.
— Весной я ездила в Виртсу запасти салаки на лето, — слегка помедлив, снова начала женщина. — В поезде моей спутницей оказалась странная женщина. Удивительно, что такие вообще еще встречаются. Так вот, поезд трясло, клонило ко сну, дело было к ночи. В дверях стоял безрукий легионер и тихо напевал какую-то грустную песенку о родном острове и о девушке. Люди дремали. Может быть, потому, что стемнело и не хватало воздуха, все были похожи на уставших и неухоженных животных, у каждого свой запах. Вдруг чувствую, что соседка толкает меня. Легионер, кажется уже в пятый раз, затянул свою песню сначала, кто-то громко храпел. Незнакомая женщина начала всхлипывать у меня на плече и шептать на ухо, что ее терзает ужасная тайна. Мне стало не по себе, поди знай, вдруг убила человека. Да нет, просто иной так раздует чепуховое дело, что и себе истреплет нервы и других накрутит.
Оказалось, женщина дала взятку врачу, чтобы тот вырезал слепую кишку ее здоровому сыну. Ну, положили молодого паренька на операционный стол и оттяпали ему отросточек. Таким образом, женщина спасла свое дитя от мобилизации. Я спросила у нее, чего же она еще плачет. Рана загноилась, что ли? Болеет сын или жаль отростка? Она даже рассердилась, отодвинулась от меня и говорит: а вдруг кого-то, кто действительно болен, из-за этого не прооперировали? Тому, кто в самом деле нуждался в помощи, пришлось ждать или еще хуже… «Если все будут дрожать за свою шкуру, — сказала женщина, — то что станется с этим миром?»
Мужчина промолчал.
— Стой! — крикнула женщина корове, ударившей копытом по подойнику.
«У молодой хозяйки легко меняется настроение», — подумал мужчина.
Женщина встала и пошла процеживать молоко.
Тем временем усталое осеннее солнце опустилось чуть пониже, и с крыши дома на колодец легла тень.
Женщина, высоко держа подойник, прошла к собачьей будке. Ногой отпихнув пса в сторонку, она вылила ему в миску остатки молока.
Мужчина не мог оторвать взгляда от хлопочущей женщины. В хлеву за это время заметно стемнело, и мужчина не видел глаз женщины, когда она проходила мимо, хотя внимательно вглядывался в ее лицо.
— Я отведу лошадь на выгон, — вспомнил мужчина.
Вокруг дома и на дворе по-прежнему стояла призрачная тишина. Всякая спешка показалась ему вдруг бессмысленной. Он повел лошадь к торфяному навесу и, таким образом, телега осталась далеко от дороги. У мужчины после того, как он распряг мерина, возникло ощущение, будто телега является принадлежностью этого хутора, словно она всегда стояла здесь рядом с конными граблями. Оказавшись на выгоне, мерин сразу же принялся щипать траву невдалеке от берез. Мужчина огляделся по сторонам и остался доволен аккуратной оградой из колючей проволоки, окружавшей выгон. Он разглядывал его скорее по привычке, а не потому, что боялся потратить утром лишнее время на поиски лошади.
— Справились? — насмешливо спросила женщина, когда мужчина вернулся в хлев. — Вы же совсем не похожи на крестьянина, — добавила она.
— Как вы не похожи на крестьянку, — ответил мужчина и смутился от посторонних ноток, прозвучавших в его голосе.
— Не знаю, может быть, моя помощь все-таки потребуется утром, когда станете запрягать, — рассмеялась женщина.
— Я не откажусь, — пробормотал мужчина.
— Вот так она и идет, эта жизнь, — проронила женщина. Еще год-два, и я заговорю, как лаурисооская Линда, дескать, у нашенских родился теленок.
Последняя корова была подоена, и мужчина вышел из хлева вслед за женщиной.
— Побродите пока, — через плечо бросила она и заторопилась к дому. Она словно боялась, что мужчина начнет разглядывать ее на свету.
Мужчина вытащил из кармана замусоленную пачку и, прихрамывая, вышел со двора. Подойдя к телеге, он влез на нее и долго колебался, прежде чем зажечь сигарету. Он глядел во двор, большую часть которого заслонял жилой дом. Вероятно, время от времени по двору проходила молодая хозяйка, потому что до его слуха доносилось хлопанье двери и приказы, отдаваемые собаке, которая громыхала цепью перед амбаром. Затем из трубы дома в безветренное вечернее небо стал подниматься дым.
Мужчина вздрогнул от резкого голоса, прозвучавшего где-то совсем рядом.
Он повернул голову и увидел жалкую старушонку в залатанном мужском пиджаке, на котором не хватало половины пуговиц. Из-под болтающейся юбки высовывались галоши, подвязанные к ноге крест-накрест пеньковой веревкой, чтобы при ходьбе они не соскользнули с ног. Голову старухи покрывала полосатая шаль, на одной руке была надета пестрая варежка.
— Чего гримасничаешь! — рассердилась старуха. — Будто не знаешь Випси.
— Не знаю, — смутился мужчина, словно чувствуя себя виноватым, что никогда не встречал никого с подобным именем.
— Э-эх ты! — хихикнула старуха. — Брось дурака валять.
Мужчина осторожно слез с телеги и подошел к старухе поближе. Он заметил, что ее желтоватая, наголо обритая голова напоминает брюкву.
— Нет, не знаю, — твердо повторил мужчина, надеясь, что странная старуха уйдет.
— Позапрошлым летом я тебе показывала, как Пауль и Паулине ходят на прогулку, — не переставая противно хихикать, сказала старуха. — Сам же еще обещал взять меня в арти-истки, только сперва надо было то ли пройтись по морозу, то ли принять ванну, то ли… Гляди-ка, запамятовала.
Старухе стало жаль себя, и она пустила слезу.
— Я так и не стала арти-исткой, — робко сказала она и высморкалась в кружевной платок, который вытащила из внутреннего кармана засаленного пиджака.
— Там без конца дают сладкий суп, — вздохнула старуха. — Хотят избавиться от нас. Глядишь, снова кто-нибудь околеет и сразу — в яму. В этом году не достать было досок на кресты, — покачала головой старуха и оглядела носки своих галош.
Мужчина поглубже надвинул на глаза кепку — так лучше было наблюдать за незнакомой старухой.
— Так ты, правда, не помнишь, как Пауль и Паулине ходят на прогулку? — удивилась старуха. — Не я одна, значит, все забываю! То ли идти в ванну, то ли на мороз, а может, надо было притащить в комнату цветы черемухи? Черемуховый снег, — хихикнула старуха. — Оркестр заиграл, ну прямо-таки загрохотал, и я захлопнула рот, точно переплет библии! — С этими словами старуха начала пятиться и пятилась до тех пор, пока ее пятки не соскользнули с межи, в картофельное поле.
Мужчина решил, что полоумной старухе наскучило болтать и она сейчас уйдет.
— Смотри внимательно и запоминай! — крикнула старуха мужчине и подняла к небу указательный палец.
— Я смотрю, — пробормотал мужчина, чтобы успокоить старуху.
— Вот так, вот так, — пришла в возбуждение старуха, словно охваченная сценической лихорадкой. — Пауль идет ме-едленно и припадает на правую ногу. Как опустит ногу, так скажет: сожалею. Как поднимет — скажет: о сделке. О сделке сожалею. Понял?
Старуха с головой, похожей на брюкву, копируя кого-то, заковыляла по направлению к мужчине. Она брела, подражая какому-то Паулю, который, ступая на больную ногу, почему-то говорил, что сожалеет о сделке.
Продемонстрировав, как ходит Пауль, Випси передохнула и снова отошла к краю картофельного поля.
— А теперь гляди, как ходит Паулине! — взвизгнула старуха. — Гляди, у Паулине левое колено выскакивает из чашечки. Но она очень проворная женщина и знай себе шпарит дальше. Как только нога подвернется, она звонко-звонко протараторит: что сделано — то сделано, что сделано — то сделано!
Изображая Паулине, старуха подошла к мужчине, беззвучно хлопнула в ладоши — пестрая варежка заглушила звук — и расхохоталась.
