Ветер удачи (Повести) - Абдашев Юрий Николаевич (книга регистрации .txt) 📗
Заметив, что политрук катает в пальцах свернутую «козью ножку», Костя поспешил чиркнуть зажигалкой. Ушаков прикурил и кивнул благодарно, разгоняя дым.
— На Сталинградском фронте немцы практически подошли к Волге, — сказал он. — Судя по всему, там развернутся серьезные сражения. Позавчера в дивизии был бригадный комиссар, член Военного совета армии… — Ушаков некоторое время колебался, нужно ли быть уж настолько откровенным, принесет ли пользу его обнаженная правда. Потом расстегнул воротник, словно ему не хватало воздуха, и вытер выступившую на лбу испарину. — Еще пятнадцатого августа противник занял Клухорский перевал, неделю назад сбил наши заслоны и прорвался на Санчаро, тут, рядом, а двадцать первого фашисты подняли свой флаг на вершине Эльбруса…
— Ва-ах! — Костя изо всей силы хватил кулаком по нарам, сдавил лоб растопыренной пятерней, что-то бормоча на родном языке. Было неясно, шепчет ли он заклинания или матерится. — Сами водили, сами дорогу показали…
Политрук посмотрел на сержанта без осуждения.
Другов чувствовал, как у него от волнения холодеет кожа между лопатками. Федя Силаев сидел с приоткрытым ртом, ловя каждое слово.
— И все же, — хрипловатым голосом продолжал Ушаков, — неудачи я считаю временными. Ведь здесь, на Кавказе, на двоих наших приходилось до сих пор по три немца. Они имели двойной перевес в артиллерии, О танках и самолетах я уж не говорю, их у противника раз в десять, наверное, больше. И все-таки на Марухском перевале мы пока еще держимся. На днях к нам назначен новый командующий. Талантливый боевой генерал. Товарищи знают его по корпусу. На заставу пришло дополнительное подкрепление, человек двадцать. Всех отправили туда же, на Левую Эки-Дару. С ними старший лейтенант и весь комсостав роты. Там сейчас жарко. Вот такие, стало быть, у нас новости…
— Что же делать теперь? — как-то само собой вырвалось у Кирилла.
Ушаков жадно затянулся несколько раз подряд, бросил окурок в открытую печь и оглядел лица людей, расположившихся на скрипучих нарах, сидевших на корточках, подпиравших притолоку. Они были сосредоточенны и серьезны, как полководцы на военном совете. Он видел: они ощущают свою причастность к великим событиям.
— Сейчас наша главная задача, — оказал политрук, потирая ладонью левую половину груди, — выиграть время, удержать перевалы до первого серьезного снегопада. Зимой тут никто не пройдет. Даже туры, на что уж вечные обитатели поднебесья, и те с наступлением зимы спускаются в долины. Пока мы будем накапливать силы, подтягивать резервы, перегруппировываться для контрудара, в заслоне будут стоять глубочайшие снега и горные лавины, трескучие морозы и такие метели, которые не снились даже альпийским стрелкам. Понятно, из этого не сделаешь военной тайны, и немцы знают все это не хуже нас с вами. Вот почему я уверен: чем ближе к холодам, тем отчаяннее будут их попытки прорваться на южные склоны, к морю. И если нам в ближайшее время удастся отбить Санчарские перевалы, фашисты начнут искать другие, обходные, пути, они полезут во все щели, как тараканы. Вот почему важно держаться, вцепившись в эту землю зубами, и стоять, не сходя с места, как межевой столб.
Политрук резко поднялся и надел фуражку. Сразу же со своих мест повскакивали остальные.
— Однако высоковато вы забрались, — хрипло засмеялся он. — Тяжко, дышать нечем… Продукты мы вам кое-какие подбросили, — добавил политрук после небольшой паузы, — боеприпасов много не обещаем, вы и так живете не по средствам. А дрова, о которых докладывал Шония, заготовляйте сами по очереди. Мы их в следующий раз перевезем на вьюках. Старшина специально возьмет еще одну лошадь. С лошадьми тут проблема. Те, что пришли с равнин, в горы не идут, а местных не хватает. — И Ушаков вышел под дождь, где Остапчук с помощью Саенко уже приторачивал к седлу пустые вьюки и переметные сумы.
Младший лейтенант шагнул к Шония:
— Я рад, Константин, что встретился с тобой, со всеми вами. Жаль, на войне трудно водить долгую дружбу. То ранили, то откомандировали куда, то еще что. Ну, будем живы! — и он хлопнул рукой по ладони сержанта.
— Не забывайте военфельдшера Сулимову, — улыбнулась Лина.
— Сулимова, — как бы про себя повторил Костя. — Наверно, не русская, да?
— Почему не русская? — даже с некоторой обидой спросила Лина. — Рязанская я, из Солотчи.
— Фамилия такая. Киселев — русский, Ушаков — русский, Другов — тоже, наверно, русский…
— Ты, конечно, решил, что Ушаков происходит от слова уши, — не утерпел, чтобы не съязвить Кирилл. — Фамилия эта, товарищ сержант, татарского происхождения. Ушак — значит малый.
— Да ну?! — поразился Киселев.
— Если надо, могу продолжить. Тургенев, например, происходит от слова турген — быстрый, Аксаков — от аксак — хромой, Кутузов — от кутуз — бешеный… Так что фамилия, как видишь, ни о чем не говорит.
— Откуда, дорогой, ты все это знаешь? — развел руками Костя. — Ну и голова!
— Об этом нам рассказывали на обзорной лекции, — небрежно заметил Кирилл, — еще в начале первого курса…
Все стали выходить из блиндажа.
— Выступаем, товарищ политрук? — оживился Киселев.
Дождь сеял ему в лицо, и он смешно морщил нос.
— Пора, пожалуй.
Азат Кадыров ощупал на животе пустые подсумки, убедился, на месте ли казенное имущество, потом поглубже надвинул на уши пилотку и, вопреки уставу, поднял ворот шинели. Винтовку он держал цепко, не спешил вешать за спину.
Лина потуже затянула ремень на шинели. Несмотря на внушительные формы, талия у нее была выражена отчетливо. Она пританцовывала, потирала руки, то и дело облизывая обветренные губы.
— Спасибо вам, ребята, за хлеб-соль, — помахала она рукой Косте, Кириллу и Феде, которые стояли у входа в блиндаж. — Вам это все зачтется… Азат, простись с ребятами, — подтолкнула Кадырова Лина.
Тот потоптался робко, сделал два шага вперед:
— Мой кзыл аскер, твой кзыл аскер, — дотронулся он до звездочки на своей пилотке. — Каша давал, нара давал, пинтопка давал, спасибо-рахмат.
На этом, видимо, запас русских слов был исчерпан, и он только кивнул, приложив ладонь к сердцу.
— Товарищ политрук, — обратился к Ушакову Костя, — вы бы нам оставили военфельдшера. Нам санинструктор нужен.
Ушаков засмеялся:
— На такое мощное подразделение не положено. Санинструктор один на роту.
— Ну пришлите хоть маленького. Хоть в два раза меньше…
Ушаков отмахнулся от него, с легкой укоризной покачав головой. Костя огорченно поцокал языком.
— А губа не дура, — подмигнул ему на прощанье Киселев.
Когда отряд почти скрылся из глаз, густо заштрихованный строчкой дождя, шедшая позади Лина остановилась и прощально подняла над головой руку — молодая, рослая и сильная.
— Женщина! — не удержался Шония, глядя ей вслед.
— Куда уж, — покосился на него Кирилл. — Нашел божью коровку…
— Главное — душа, глупый ты человек! — наигранно воскликнул Костя, а подумав, добавил: — И фигура тоже…
Он демонстративно отвернулся и ушел в блиндаж, опустив за собой полог.
Федя жался под скалой, куда не так доставал дождь. Поверх шинели он накинул трофейную камуфлированную плащ-палатку, пожалованную заслону старшиной. Сейчас он окончательно успокоился. Все в его сознании встало на свои места. Федя был уверен, что выдюжит. Он понимал обстановку и знал свою задачу, а что еще нужно бойцу в его положении?
Другова не могла не подкупить откровенность политрука. Значит, им верили, на них полагались, и Кирилл пытался проникнуться сознанием собственной значимости. Он упорно убеждал себя в том, что именно здесь, через эту точку, проходит та воображаемая земная ось, вокруг которой все вертится. Ему необходимо было в это поверить!
Еще полчаса назад Кирилл был убежден, что все сомнения идут от лукавого, от излишних мудрствований, что теперь они растают, как туман под лучами солнца. Но дневному светилу уже не хватало сил пробиться сквозь толщу облаков, и дождь все шел и шел. Дурная погода всегда скверно влияла на его настроение. Костя в таких случаях посмеивался, говорил, что плохая погода гораздо лучше хорошей, ибо оставляет надежду. После нее всегда бывает тепло и ясно, а на смену хорошей так или иначе приходят холода и дожди. По сейчас казалось, что ненастью не будет конца. Невольно возникало чувство, будто померкли все краски земли. Остался один-единственный серый цвет — цвет безысходности и отчаяния.
