Трудная любовь - Давыдычев Лев Иванович (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
Коллектив редакции оказался малоопытным, и в отдельные дни Олег задерживался на работе до позднего вечера. Истосковавшись по газете, он находил удовольствие даже в ответах на письма авторов, хотя это и не входило в его обязанности. Он решил показать, на что способен, и не жалел себя.
Но все чаще и чаще его мучило одно и то же. Как-то, устав за читкой рукописей, Олег заторопился домой, предвкушая удовольствие посидеть с Ларисой за кофе, рассказать ей о трудной работе, посмотреть в ласковые глаза. Он быстро оделся, вышел на улицу и лишь по дороге вспомнил, что Лариса далеко отсюда.
Почти каждый день он переживал подобное. Нет, нет, да ему приходилось доказывать себе, что он в другом городе, в другой редакции.
Вечерами Олег изнывал от одиночества. Книги валились из рук, музыка расстраивала, не хотелось идти ни в театр, ни в кино. Сидя у радиоприемника, он иногда невольно прислушивался, не раздастся ли в ушах голос Ларисы: «Олик, поищи в эфире что-нибудь для души».
Олега мучили не угрызения совести, не стыд, не раскаяние. Наоборот, он иногда забывал, что виноват перед ней. Ему недоставало Ларисы, она была просто необходима. И он страшно жалел, что не набрался смелости при последнем разговоре с ней позвать ее с собой. Кто знает, может быть, она и согласилась бы. Все-таки с ней легче.
Вдалеке от Ларисы Олег продолжал мысленно с ней спорить, отстаивать свою точку зрения. Это было трудно. Если бы Лариса постаралась удержать его, он бы остался, может быть, он больше бы ни разу не изменил ей, но всегда бы чувствовал себя правым и обиженным судьбой. Если бы его обсудили на партийном собрании и наказали, Олег бы решил, что все это делается из зависти к его таланту. Самое обидное для Олега заключалось в том, что с ним перестали нянчиться, с ним не стали бороться, в нем не признали сильного противника.
Однажды с утренней почтой пришло письмо от Ларисы. Олег закрылся в своем кабинете и разорвал конверт.
«Здравствуй, Олик! Мне почему-то кажется, что ты сейчас думаешь обо мне. Я в этом даже уверена, оттого и легко у меня на душе. Вчера перебирала фотографии. Долго смотрела на самую любимую: ты после командировки в Мысовский леспромхоз — небритый, усталый, довольный.
Как ты там? Только это меня и беспокоит. Может быть, тебе что-нибудь прислать? Напиши.
Почему ты до сих пор живешь в гостинице? Это очень дорого. Ищи частную квартиру. Изредка меня навещает Филипп Владимирович.
Когда собираюсь писать тебе, в голову приходит столько хороших мыслей и ласковых слов, а сяду писать и задумаюсь — ты все знаешь, ничего нового я тебе не скажу. Но если все мои мысли о тебе сложить в одну фразу, то получится: «Олик, возвращайся, мне очень плохо».
Вот снова захотелось сказать, что я люблю тебя, что жду и верю. Верю, что будешь таким, каким я хочу тебя видеть.
Ты очень радуешь меня своими письмами, я их читаю часто, словно разговариваю с тобой. И ты знаешь, мне многое стало понятным. Особенно я поняла то, что не надо было нам жить вместе. Ты лишний раз ошибся, подумав, что я стремлюсь просто привязать тебя к себе любой ценой. Нет, милый, когда я говорю, что жду тебя, я говорю, что ты полюбишь меня, и не как-нибудь, а по-настоящему.
Страшно, если ты не вернешься. Еще страшней, если я разлюблю тебя. А это обязательно случится, если я перестану в тебя верить. Пойми, что в наше время настоящим журналистом может стать лишь чистый, кристально честный человек.
Не работай ночами, глотая кофе. Это плохая привычка. Это вредно.
Вот и все. Пиши чаще.
Будь здоров. Целую тебя.
Твоя Лариса»
«Твоя Лариса», — несколько раз перечитал он два слова, написанные четким, уверенным почерком.
Днем он еще раз прочитал письмо, задумался и решил, что Лариса не права: он журналист, настоящий журналист.
Вернувшись вечером в номер гостиницы, Олег долго сидел за столом, не раздеваясь… Я никогда не устану любить тебя… Так она говорила… Только рядом со мной ты станешь настоящим журналистом… Кто больших чувств не знает, тот и пишет плохо… Смешно… Я журналист.
В недобрый час он решил поспорить с Ларисой. В доказательство своей правоты он вытащил из чемодана две папки со статьями, очерками, фельетонами. Он разложил их по столу, брал в руки, словно Лариса стояла рядом, и он протягивал их ей, предлагая убедиться, наглядно удостовериться в его талантливости.
Раньше он любил бегло просматривать свои произведения, набираясь вдохновения и уверенности. Все-таки в каждой строчке — труд и время.
Некоторые материалы ему уже не нравились, иные вообще можно было не печатать. Одни нравились тем, что были написаны с рекордной быстротой, другие — тем, что в свое время вызвали споры или несправедливые нарекания.
Он перебирал вырезки, разыскивая свой лучший очерк «Требовательный талант» о певце Филиппове. Вот он. Олег пробежал глазами первые абзацы и поморщился, закурил и стал читать дальше. Очерк был скучным, несмотря на разного рода литературные хитрости.
Олег сбросил пальто и прочитал еще два очерка. В общем, все это было грудой бумаг, интересных лишь для него самого. Он захлопнул папки.
Настроение вконец испортилось. Впервые в жизни он вдруг, неожиданно усомнился в своей одаренности. Сильнее удара быть не могло.
Через некоторое время он снова раскрыл папки. Читать было неприятно — обыкновенные, наспех сочиненные вещички. Правда, язык хорош: легкий, непринужденный, остальное — ерунда.
Нет, показалось! Просто у него отвратительное настроение, и все представляется в черном свете.
На другое утро он, придя на работу, вдруг подумал, что ведь сейчас можно поговорить с Ларисой по телефону. Мысль была настолько неожиданна, что он не сразу решился снять трубку.
Заказ, приняли, обещали вызвать к вечеру. Олег никуда не выходил из редакции, даже в столовую. В горле щипало от папиросного дыма. Олег не мог понять, что с ним происходит, ему отчетливо вспоминался то голос Ларисы, то ее лицо. Потом он измучался, стараясь сделать маленькое вычисление — разницу во времени.
Редакция уже опустела, а звонка все не было. Олег не вынес долгого ожидания, позвонил на междугородную станцию.
— Линия была на повреждении, заказ перенесен на завтра, — ответил женский голос.
Олег едва не швырнул трубку на пол, закричал:
— Что ж вы, черт возьми, не предупредили меня! Если повреждение, надо было… вы обязаны… — вдруг его кольнула мысль, что сегодня он не услышит Ларисы. Он зашептал в трубку: — Девушка, милая девушка, простите меня, но я очень ждал этого разговора. От него зависит… Скажите, есть какая-нибудь надежда переговорить сегодня?
— Ночью, — после паузы ответил голос.
— Пожалуйста, в любое время. Я живу в гостинице, номер десятый. Я буду ждать.
Он с утра ничего не ел, поэтому забежал в гастроном, купил первые попавшиеся на глаза консервы, батон с изюмом, папирос, пачку кофе.
За дорогу он так переволновался, что, вбежав в номер, упал на диван и лежал, пока дыхание не стало ровным. Не прошло и десяти минут, как Олег снял телефонную трубку и умоляюще заговорил:
— Милая девушка, еще раз простите меня. Вы не забыли?… Да, Вишняков, из гостиницы…
Олег, обжигаясь, пил кофе и ходил по комнате, вспоминал и вспоминал эпизод за эпизодом. Сейчас все они казались ему значительными, особенно та ночь, когда Лариса осталась у него. Она как-то очень, просто, ласково и вместе с тем сурово сказала:
— Я верю тебе. Пусть будет так.
Ночью Олега стало знобить. Он лег на кровать, накрывшись пальто. Правая рука лежала у телефонного аппарата. Олег боролся со сном, но веки отяжелели, и он задремал. Среди сна он вспомнил, что сейчас ночь, Ларисы нет в редакции, и вскочил.
Надо было на ком-то сорвать злость, он позвонил на междугородную, начал что-то кричать, но его перебил холодный, бесстрастный голос:
— Линия на повреждении…
На месте Маро сидела незнакомая девушка — худенькая блондинка. Она была из тех, кого никогда не называют красивыми, а интересными и хорошенькими. За пудрой и помадой на ее лице угадывалась рано увядшая кожа, еле приметные, тщательно скрываемые морщинки свидетельствовали, что она успела повидать в жизни больше, чем положено в ее годы.
