Москва слезам не верит - Черных Валентин Константинович (читаем книги бесплатно .txt) 📗
– Не звонил.
В сентябре Катерина приехала к ним помыть окна: Изабелла боялась смотреть вниз с пятнадцатого этажа.
– Позвони сама, – посоветовала Изабелла.
– Не хочется, – ответила Катерина.
– Значит, это не любовь!
Катерина никому не рассказывала о встрече с Рудольфом на фабрике, кроме Людмилы. Людмила даже ахнула, выслушав ее, и больше никогда не заговаривала о Рудольфе. Они подали с Гуриным заявление в загс, их, узнав Гурина, хотели зарегистрировать сразу, но Людмила отказалась: пусть все будет по закону. Если надо ждать полтора месяца, она подождет. Катерина видела, что Людмила оттягивает свое замужество, хотя активно занималась продажей кофточек и поясов, которые Гурин привез из Чехословакии.
Людмила завела книжку в сберкассе и даже стала откладывать деньги из зарплаты, чего раньше никогда не делала. Надежда на то, что спортивный клуб выбьет Гурину квартиру, оставалась, он уже заявил, что женится, и познакомил Людмилу с тренером. Людмила подсчитала, что они заплатят за квартиру, которую будут снимать в ожидании государственной, больше денег, чем нужно для первого взноса в кооператив. Теперь Людмила искала строительный кооператив поближе к центру, но такие пока не находились. Участки под кооперативное строительство домов выделяли на окраинах. Иногда Людмила уезжала в общежитие к Гурину, и иногда Гурин приезжал к ней. Тогда Катерина шла гулять. Она кружила вокруг общежития, поглядывая на окна их комнаты. Теперь они жили вдвоем (Антонина прописалась у родителей Николая). Людмила подарила чешскую кофточку комендантше общежития, и к ним никого не подселяли. Иногда Катерина ходила и по два часа, иногда Людмила включала свет уже через двадцать минут. Катерина возвращалась, Гурин и Людмила, уже одетые, сидели за столом и пили чай с тортом, Гурин всегда приносил торт. Людмила несколько раз напоминала Катерине, что надо решать: или делать аборт, или оставлять ребенка. О ребенке Катерина даже думать не хотела, аборта боялась. Акушерка, которая делала аборты Людмиле, вышла замуж за слушателя Военной академии имени Фрунзе и уехала с ним в Хабаровск. Катерина надеялась, что все как-нибудь образуется, но Людмила как-то вечером, подсчитав срок беременности, ахнула и на следующий день повела ее в районную поликлинику к гинекологу.
Катерина впервые в жизни села на гинекологическое кресло, стыдясь неестественной позы и полной своей беззащитности. Хорошо, что гинеколог оказалась женщиной. Она осмотрела Катерину, прощупала ее живот и сказала:
– Пока все хорошо. Никаких отклонений от нормы.
– Мне нужен аборт, – взмолилась Катерина.
– Поздно, милочка, уже десять недель.
– Мне нужен аборт, – настаивала Катерина. – У меня нет другого выхода.
– Выход один, – сказала врач, – рожать. Пусть зайдет ко мне отец ребенка.
– Я не знаю, кто отец, – ответила Катерина.
– Я думаю, что у тебя не больше трех претендентов, – усмехнулась врач. – Я могу поговорить со всеми тремя по очереди и врачебную тайну гарантирую.
Перед кабинетом гинеколога сидели будущие матери. Многие из них были с мужьями. Сидели спокойные, умиротворенные молодые женщины, гордо выставив свои округлившиеся животы.
– Ну что? – спросила Людмила, когда они вышли из поликлиники.
– Ничего сделать нельзя. Уже десять недель.
– Надо же так влипнуть! – и Людмила закурила, чего никогда не делала на улице.
– Дай и мне сигарету, – попросила Катерина.
– Тебе вредно.
– Мне все вредно. Дай сигарету!
Катерина закурила, глубоко затянулась, не закашлялась, у нее не закружилась голова. Я совсем взрослая, подумала она.
– Надо звонить Рудольфу, – решила Людмила.
– Зачем? – спросила Катерина.
– На некоторых мужиков это действует. Его ребенок. А вдруг мальчик?
– На него ничего не подействует, – ответила Катерина. – Он мне не простит обмана. Да я про него уже и забыла.
– Вспомнишь! Откажется, так пусть хоть участие примет.
– Какое?
– Может, у него есть знакомые врачи. Может быть, врачи есть у его матери, аборты-то она тоже делала. В конце концов, пусть даст денег. Придется абортироваться у частного врача, они дорого берут, последний аборт мне почти месячной зарплаты стоил.
– Ну уж денег я у него просить не буду, – заявила Катерина.
– Почему просить, требовать надо! – возразила Людмила.
Она еще не раз возвращалась к этому разговору. Людмила нашла гинеколога в другой поликлинике, но и здесь Катерине отказали, и она позвонила Рачкову. Его подозвали к телефону.
– Надо встретиться, – попросила Катерина.
– Зачем?
– Надо поговорить.
– О чем? Мне все ясно.
– Зато мне не ясно, – разозлилась Катерина. – Я беременна. Уже десять недель.
Рудольф помолчал, потом ответил:
– В ближайшее время я не смогу встретиться. Некогда. У меня передачи. Перед съездом мы теперь работаем каждый день.
Вчера вечером они с Людмилой проиграли варианты возможных ответов Рудольфа и пришли к выводу, что он наверняка откажется от встречи.
– Тогда скажи ему, что ты сама приедешь на телевидение, – сказала Людмила.
– А как я туда попаду? Там же пропускная система. Он мне не выпишет пропуск.
– Скажешь ему, что кроме него у тебя на телевидении появились и другие знакомые. Он с тобой испугается встречаться на телевидении. А вдруг ты закатишь скандал? Все, кто служит в военных, идеологических и партийных организациях, больше всего боятся скандалов.
– А ты откуда знаешь? – удивилась Катерина.
– Если говорю, то знаю, – ответила Людмила.
Рудольф молчал, ожидая ответа Катерины, и тогда она решилась:
– Если тебе некогда, я сама приеду на телевидение.
– Это каким же образом? Телевидение – режимное предприятие.
– У меня появились знакомые на телевидении, кроме тебя, они выпишут мне пропуск. – И, не дав Рудольфу времени на обдумывание ответа, Катерина добавила: – Раз ты теперь работаешь каждый день, я приеду завтра.
– Подожди, – заволновался Рудольф. – Завтра мне нужно быть на Суворовском бульваре в Доме журналистов.
– Значит, встретимся в Доме журналистов, – предложила Катерина.
– Не в Доме журналистов, а на Суворовском бульваре, – раздраженно поправил Рудольф. – Ровно в пять напротив Дома журналистов.
Катерина вспомнила, как Людмила убеждала ее соглашаться на все, пусть даже Рудольф назначит встречу в Подольске, главное – не дать ему увильнуть.
– Хорошо, в пять, – согласилась Катерина.
Вечером они с Людмилой обсуждали варианты предстоящей встречи.
– В каждой встрече, – рассуждала Людмила, – должна быть главная цель. Он должен простить тебя, хотя за что прощать-то? Ты тихая, скромная, ты запуталась, тебе нужна помощь, тебе нужен совет, тебе надо принять решение, и ты не знаешь, что делать.
– Я и вправду не знаю, что делать, – призналась Катерина.
– Так вот, он это должен понять. В нем должен проснуться инстинкт мужчины, защитника. И в этой ситуации главное – не пережать, никаких угроз и ультиматумов. Как только мужику ставишь ультиматум, ты сразу загоняешь его в угол, и, как всякий загнанный в угол, он становится зверем. И тогда для него главное – вырваться и забыть этот кошмар. Поэтому никакого напора, надо сыграть растерянность.
– Мне и играть ничего не надо, – сказала Катерина. – Я не то что в растерянности, я в прострации. Я как будто в ловушке, из которой нет выхода.
– Выход есть всегда! – Людмила была категоричной. – Правда, тебе не очень повезло. Если бы он был партийным или советским работником или каким-нибудь начальником, которому есть что терять, тогда бы его можно было обложить: письмо на работу, письмо в партком.
– Чего ты несешь-то? Какие письма? Разве жалобы что изменят?
– Изменяют, и еще как! Половина браков держится на страхе. Но Рудольфа пугать нечем. Он обслуга. Ну вынесут ему выговор. И то вряд ли. Скорее – осуждение на словах.
– Я, пожалуй, не пойду, – решила Катерина.
– Нет, пойдешь! – потребовала Людмила. – Из него надо хотя бы выбить, чтобы он нашел врача и дал деньги на аборт.
