Люди в погонах - Рыбин Анатолий Гаврилович (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Что это за жена такая, — ворчала себе под нос Анастасия Харитоновна. — Собственного мужа взять в руки не может. Характер показать боится. Другая давно бы своего добилась.
От всего этого Наташа уставала больше, чем от работы в больнице. Ее терзало то, что мать несправедлива к ней, что не хочет даже посочувствовать ей в трудные минуты. «Так ведь и чужие не поступают», — говорила с укором Наташа. Но положение не менялось.
Сейчас, выбираясь из-под теплого атласного одеяла, она снова подумала о матери. С кухни донеслись ее мягкие шаги, звон посуды. Анастасия Харитоновна готовила завтрак. В хорошие времена она заходила обычно в спальню, склонялась над ухом полусонной дочери и тихо спрашивала: «Что готовить к завтраку: чай или кофе?» Теперь же делала все молча, с какой-то странной холодностью. «Нет, я не выдержу этого испытания», — подумала Наташа и посмотрела на подернутые слюдистой изморозью высокие окна.
Над Москвой занималось декабрьское утро. Оно входило в спальню не сразу. В углах еще прятались ночные тени, а посередине, на полу, медленно расплывалась сизоватая дымка неяркого света. Наташа посидела с минуту в постели, потом подвинулась на край кровати, опустив ноги на лохматую медвежью шкуру. Шкура показалась ей огромным живым зверем, мирно дремлющим в ее спальне. Наташа посмотрела на крупную медвежью голову. Затем осторожно перешагнула через нее, накинула мягкий теплый халат и открыла форточку. Крыши соседних домов отливали свежей белизной выпавшего ночью снега. Приглядевшись к ним, Наташа сразу же подумала о приуральской степи: «Там теперь холмы, холмы и сплошная белизна от горизонта до горизонта».
Она закрыла глаза, чтобы получше представить эти просторы. Они казались ей похожими на дальневосточные и потому не пугали, не вселяли в сердце никакого трепета. Ее волновало другое. Вот переехала она сюда, в столицу, устроила детей, нашла хорошую работу, и вдруг все снова ломать. Да и ему, Сергею, разве хуже было бы здесь, в Москве?
Из спальни она прошла в большую комнату, включила свет, стала поправлять волосы перед зеркалом.
За спиной появилась Анастасия Харитоновна, посуетилась возле стола и снова ушла на кухню, не сказав ни слова. «Ну и человек», — подумала Наташа.
Несколько минут, протекло в томительной тишине. Потом Анастасия Харитоновна, не изменяя своим привычкам, поставила на стол тарелку с яичницей, масло, хлеб, вазу с печеньем, чайник и направилась будить внучат.
Завтракали все вместе. Володя и Людочка заспорили, кто вперед скушает свою порцию. Володя, конечно, обогнал сестренку и, захлопав в ладоши, восторженно закричал:
— Ага-а, Людка-незабудка, попалась!
Девочка насупилась и отвернулась в сторону. Анастасия Харитоновна принялась уговаривать ее:
— Не сердись, маленькая, он пошутил. А если будет шуметь, мы его накажем.
— А я убегу, — упрямо сказал мальчик.
Наташа погрозила ему пальцем, но в душе порадовалась: «Как все-таки похож он на отца». И долго согревала себя этой гордой ласковой мыслью.
Потом Наташа взглянула на мать, сказала:
— Я, наверное, запоздаю сегодня. В институт на конференцию поеду.
Анастасия Харитоновна молча вышла из-за стола, одела Людочку и повела в детский садик. Немного позже вместе с Володей вышла на улицу и Наташа. На мостовую и тротуары медленно падал снег. Деревья на бульварах стояли словно под заячьим пухом, не отогнав еще ночной задумчивости. А по улицам уже сновали автобусы, такси. Дворники в фартуках сметали в кучи свежую порошу и большими лопатами бросали ее в кузова подъезжавших грузовых машин. По тротуарам, пряча лица в воротники, густым потоком шли люди на работу, в магазины, к киоскам за свежими газетами.
Наташа проводила Володю, наказала ему хорошо сидеть на уроках и тоже свернула к газетному киоску. За последние месяцы в суете, и волнениях она совершенно перестала следить за событиями. Вчера заведующая терапевтическим отделением Дора Петровна спросила ее, как она смотрит на перелет иностранного самолета через советскую границу. «А какие молодцы наши ракетчики, — сказала Дора Петровна. — Сбили в два счета. И на какой высоте, представить невозможно. Ваш супруг, случаем, не ракетчик?» Наташа отрицательно покачала головой. Хотела спросить, когда и где сбит самолет, но разговор кто-то перебил, и она с горечью подумала: «Глупая я, глупая. Совсем не читаю газет. Разве так можно?»
Сегодня Наташа купила несколько газет. Свернув их трубочкой, она заторопилась к метро. После свежего воздуха в подземных вестибюлях ей показалось немножко душно. Когда-то она заходила сюда вместе с Сергеем погреться после продолжительных зимних прогулок. Он вынимал из кармана конфету и командовал: «Закрой глаза». Конфета мгновенно оказывалась у нее во рту. «На раздумье одна минута», — слышался его шепот. Наташа должна была сразу же отгадать, какая это конфета. Если ошибалась, он заставлял ее снова закрывать глаза. Они смеялись, порой так громко, что на них начинали обращать внимание проходившие мимо люди.
Сколько было тогда в душе Наташи радости, счастья. Все вокруг казалось ярким, радужным, улыбающимся.
И вот Наташа снова на том самом месте, а на сердце грустно.
В темном овале тоннеля блеснула крупная желтая звезда. Она быстро разгоралась и увеличивалась. Казалось, что из глубинных вод стремительно всплывала огромная рыба со светящимся глазом. Зеленый поезд подошел к платформе. Поток пассажиров почти внес Наташу в вагон. Какой-то молодой человек уступил ей свое место на мягком кожаном диване. Она поблагодарила его и села, развернув газету. Ее взгляд пробежал по крупному заголовку «Новые предложения Советского правительства о разоружении и запрещении атомного оружия». Прочитала и размечталась: «Когда ж наконец наступит это счастье? Как замечательно жить и не думать о бомбах, убийствах. Тогда и Сережа снял бы свой офицерский мундир...» Она закрыла глаза и улыбнулась, представив Сережу в свободном штатском костюме...
Осталась позади еще одна остановка. И вот уже замелькали коричневые своды со строгой надписью «Красные ворота». Наташа пробралась к выходу. Бесшумный эскалатор быстро поднял ее вверх, и она снова оказалась на улице, охваченная холодным зимним воздухом. Спрятав лицо в пушистый мех воротника, Наташа заторопилась к институту.
Серое трехэтажное здание с вывеской «Институт санитарного просвещения» она отыскала без особого труда. Зашла, сдала пожилому гардеробщику шубку и, немного задержавшись перед зеркалом, побежала на второй этаж. В этом здании ей никогда раньше не приходилось бывать, и потому она внимательно читала надписи на дверях кабинетов и залов.
До начала конференции сельских врачей оставалось двадцать минут. Делегаты еще не заходили в зал, а медленно прогуливались по широкому коридору, осматривая экспонаты выставки, сидели на диванах и стульях. Наташа тоже села в синее бархатное кресло под высокой пальмой и развернула свою газету. Неподалеку от нее громко разговаривали двое пожилых мужчин: один худощавый, с рыжей бородкой, другой — полный, с раздвоенным подбородком.
— Нет, вы подумайте только, — возмущался худощавый. — И отвергать наши предложения о разоружении не решаются открыто, и не принимают. Как же понимать?
— Империалисты... — многозначительно произнес другой, медленно покачиваясь на стуле. — Вы же читали про историю с иностранным самолетом. История довольно прозрачная.
— Помилуйте, но они же понимают, что при нынешних средствах война — это безумие, самоубийство. Наше правительство достаточно ясно все это излагает в предложениях.
— Да, нам с вами ясно.
— А у них что, не такие головы?
— Выходит, не такие.
— Ну нет, я убежден, что благоразумие возьмет верх.
Наташа вздохнула и вышла в коридор.
Навстречу попался профессор Федотов. Здесь, среди множества рослых людей, он показался Наташе совсем маленьким, вроде школьника с портфелем в руках. Блеснув стеклышками пенсне, профессор заговорил торопливо и громко:
— А, Наталья Мироновна, здрасьте. Ну, просвещайтесь. Да, вот что. — Он поднял вверх указательный палец. — Во второй половине дня на секциях будут выступать с докладами доценты Смирнов и Дегтярев. Послушайте, голуба. Непременно послушайте.
