Люди в погонах - Рыбин Анатолий Гаврилович (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Вы, конечно, не поймите, товарищ Фархетдинов, что я вообще не желаю с вами встречаться, — как можно сдержаннее проговорил Жогин. — Вы председатель колхоза, человек ответственный. Какие вопросы возникнут, пожалуйста, заходите. Но не требуйте невозможного. Не отрывайте нас от учебы. Ведь задача армии — охранять вас, охранять!..
— Понимаем, все понимаем, Павел Афанасьевич, вздыхая, ответил Фархетдинов и вместе с Григоренко вышел в коридор. Им обоим было понятно, что несколько даже самых лучших охотников не смогут провести облаву на большой территории, густо заросшей лесом и пересеченной балками. Григоренко подошел к тумбочке дежурного, взял телефонную трубку, позвонил в первый батальон.
— Мельников? Здравия желаю! Тут я с командиром полка беседовал. Есть одно важное поручение. Какое? По части охоты на волков. Собраться надо и выехать на облаву. С кем? Ну вы, я, другие офицеры. Может, удастся солдат взять...
«Это что, приказ?» — прозвучало в трубке.
Замполиту не хотелось переходить на официальный тон, однако не дать прямого ответа комбату он не мог.
Несколько секунд трубка молчала. Затем в ней послышался сдержанный, но язвительный вопрос: «Значит, и на охоту здесь ходят по приказу?»
«Обиделся», — подумал Григоренко и решил, что продолжать телефонный разговор бесполезно, лучше всего поговорить с комбатом лично. И он спросил с товарищеской мягкостью.
— Нагрянуть к вам можно?
— Пожалуйста, — равнодушно ответил комбат.
Григоренко повернулся к Фархетдинову.
— Пойдемте!
Мельников встретил их суховато. Но, познакомившись с Фархетдиновым, повеселел, стал расспрашивать о колхозе, вспомнил Дальний Восток.
— Там у нас была хорошая дружба с рыбаками, строителями. Даже на рыбалку вместе ездили. Охоты какие закатывали.
— Вот, вот, — оживился Фархетдинов. — Насчет охоты и пришел. Волки донимают, сладу нет. Десять овечек за неделю съели.
— Помочь надо, Сергей Иванович, — серьезно сказал Григоренко, впервые назвав комбата по имени и отчеству. Мельников посмотрел ему в глаза и покачал головой: ловкий вы, дескать, ход сделали. Но тут же перевел взгляд на гостя и сказал твердо:
— Ладно, поможем.
«Вот это по-человечески», — подумал Григоренко и, чтобы довести начатое дело до конца, подсказал комбату:
— Может, мы договоримся конкретнее? Не получилось бы так: пока за столом сидели, соловьями пели, а как из-за стола встали, мигом голоса потеряли.
— Да мы вроде еще не пели, — улыбнулся Мельников. — А вот насчет конкретности сейчас посмотрим.
Он достал из сейфа карту, развернул ее на столе и красным карандашом подчеркнул серые квадратики, обозначающие колхоз «Маяк». Григоренко и Фархетдинов тоже подошли к карте.
— Ну, где тут волчьи места? — спросил Мельников и ткнул карандашом повыше населенного пункта. — Вот здесь, что ли, севернее?
— Так, так, — закивал головой Фархетдинов. — Они самые, Барсучьи урочища.
Взяв циркуль, Мельников поставил одну его ножку на край леса, другую — в скопление серых квадратиков, обозначающих военный городок, затем перенес его на линейку и стал что-то мысленно прикидывать, шевеля густыми черными бровями. Вскоре был вызван Степшин. Он вошел в кабинет чем-то расстроенный, грустный. Тоже склонился над картой, вытянул вперед губы и на вопрос комбата: «Что можно придумать?» — неопределенно ответил:
— Что ж тут придумаешь? Боевую подготовку срывать не разрешат.
— А так, чтобы не срывать? — спросил Мельников.
— Не знаю, товарищ подполковник.
— Да-а-а, — задумчиво протянул Мельников, опустив глаза, и вдруг оживился. — А знаете, что мы сможем сделать? — Он снова повернулся к Степшину. — Есть у нас тема: «Наступление в лесистой местности». Вот и отработаем ее в этих самых Барсучьих урочищах. А до урочищ ночной марш совершим. Тоже плановый. Как думаете?
— Можно, — нехотя согласился Степшин. Григоренко покрутил ус и, довольный, поднялся со стула.
— Правильно, Сергей Иванович, лучшего не придумаешь. Поможем колхозу по-настоящему. Мне, например, и в голову не приходила такая мысль.
Мельников улыбнулся.
— Мудрость тут невелика. Просто тема нужная под руки попала. Только нам хорошо сговориться с охотниками нужно. Главное, силы правильно расставить. У вас много охотников? — спросил Мельников у Фархетдинова.
— Человек пять будет.
— А у нас?
— Тоже человек шесть наберем, — сказал Григоренко.
— Вот и хорошо. — Комбат посмотрел на Степшина. — Придется вам выехать на место, посмотреть, потом план составим.
— Слушаюсь, — ответил майор. Оживленный Фархетдинов схватил Мельникова за руку и принялся изо всех сил трясти ее, горячо приговаривая:
— Спасибо, командир, от души спасибо.
Наблюдая за поведением гостя, Григоренко все больше удивлялся необыкновенной подвижности и сердечной простоте, с которой тот выражал свои чувства. Особенно подкупало замполита лицо председателя. В момент гнева на нем сжимался и каменел каждый мускул. Зато в минуты радости оно мгновенно светлело и начинало сиять, будто под яркими лучами солнца. Таким было лицо Фархетдинова сейчас. И Мельников проявлял к гостю все больше уважения. Он даже пригласил его на обед в офицерскую столовую, но тот ответил, что, к сожалению, не может, очень спешит в районный центр на совещание.
Когда председатель колхоза ушел, Григоренко и Мельников еще долго беседовали: Замполиту хотелось подробнее расспросить комбата о его дальневосточной дружбе с гражданским населением. Во время разговора он одобрительно кивал головой и в то же время жаловался:
— У нас плоховато с этим делом. Надо поправлять.
А когда Мельников стал рассказывать о выездах батальонной художественной самодеятельности в рыболовецкие колхозы, Григоренко сразу предложил:
— Знаете что, Сергей Иванович, давайте и здесь создадим такую бригаду. Подберите из своих солдат хороших певцов, декламаторов, а я с женщинами из клубного хора поговорю. Идет?
— Не возражаю.
— Вот и замечательно. А насчет выезда договоримся дополнительно. Клубную машину можно будет взять.
Григоренко говорил и, глядя в лицо комбата, думал: «Большой души человек, не то, что Жогин». Он вспомнил свои неоднократные разговоры с командиром полка относительно приглашения колхозников на спортивные праздники и его холодные слова: «Бросьте выдумывать. Будто вам делать нечего». Вспомнил, но вслух об этом не сказал, только чуть приметно пошевелил острыми кончиками усов.
Под конец беседы Григоренко поднялся со стула, подошел вплотную к Мельникову, сказал задумчиво:
— А все-таки мы с вами где-то встречались.
Комбат улыбнулся.
— Да, да, Сергей Иванович, встречались. И не случайно, а так, знаете, основательно. Но никак не вспомню. Прошлый раз на высоте «Верблюд» смотрю на вас и не пойму, то ли голос знакомый, то ли взгляд. И кажется, вот-вот отгадаю. Нет, не отгадал.
— Со мной тоже бывали такие случаи, — заметил Мельников. — Встретишь человека: знакомый — и все. А потом оказывается: он просто похож на кого-то из знакомых.
— О нет! — воскликнул Григоренко и спросил: — В шахматы играете?
— Играю.
— Вот и посидим на досуге, подумаем.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
1
Наташа проснулась сразу и подняла над подушкой голову, точно испугалась чего-то. В последнее время она вообще стала раздражительной. Сказывалось пережитое: болезнь Людочки, загадка с самолетом и этот странный переезд Сергея в степную глушь. «Как я не сойду с ума еще от всего этого», — не раз тяжело вздыхала Наташа.
Очень сильно подействовало на нее письмо, в котором Сергей открыл секрет всего происшедшего. Раньше можно было успокаивать себя разными догадками: авось временный заезд какой или попутная командировка. А сейчас стало ясно, что Сергей добровольно предпочел Москве какую-то приуральскую пустыню.
Анастасия Харитоновна больше дочери возмущалась поведением Сергея. Три дня она лежала в постели, перевязав полотенцем голову. Затем наговорила гору дерзостей и отвернулась от Наташи. К Володе и Людочке ее отношение не менялось. Она по-прежнему заботилась о них, водила гулять, укутывая теплыми шарфами, а с дочерью почти не разговаривала, считая ее главной виновницей всех несчастий.
