Тайна сибирской платформы - Осипов Валерий Дмитриевич (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
Я смотрел на сидящего рядом со мной человека, на его тронутую сединой голову, на его худое, аскетическое лицо, освещенное в ту минуту каким-то внутренним огнем, и мне вдруг стало необычно ясно, что этот человек только что раскрыл передо мной душу, только что рассказал мне всю свою жизнь. Он говорил порой, может быть, скучно, однообразно, слишком вдавался в специальные вопросы, но он поведал мне все свои страсти, всю свою любовь и всю свою ненависть.
И если во время этого длинного рассказа я удивлялся, как может он помнить столько фактов и событий, то теперь я перестал удивляться, ибо все рассказанное было лишь незначительной частью того, чему этот человек посвятил свою жизнь.
А геолог Давыдов продолжал читать стихотворение поэта Исаковского:
Уже потом, много дней спустя, вернувшись из Якутии в Москву, я часто вспоминал ту байкальскую ночь как одно из самых сильных впечатлений своей жизни. И всякий раз вспоминался мне голос Николая Ивановича Давыдова, ставший твердым и резким, когда он читал последние строки стихотворения:
…Мы уезжали с Байкала в Иркутск только на следующее утро. Был ранний час. На улицах поселка Лиственничного не было ни души. Мокрая от свежей росы, остро пахла черемуха. Байкал, спокойный и величественный, мирно дремал в колыбели гор.
Машин на Иркутск не было, и мы решили идти до города пешком. Мы срезали себе по толстой палке и, опираясь на них, как заправские пилигримы, вышли из Лиственничного.
На противоположном берегу Ангары мигали и гасли в предрассветном тумане огни железнодорожной станции Байкал.
— Смотрите, смотрите, — неожиданно взял меня за руку Николай Иванович.
Еще не видя поднимающегося за горами солнца, мы оказались свидетелями изумительной картины: по небу и по озеру, сходясь у горизонта, плыли две зари.
— Такого вы больше нигде в целом свете не увидите, — сказал Давыдов. — Только байкальская вода с ее зеркальной прозрачностью может вот так отражать небо.
Я стоял и не в силах был тронуться с места — так прекрасно было это чудо природы.
— Пойдемте, — сказал Николай Иванович, — а то на самолет опоздаем.
Мы быстро двинулись по дороге, но Байкал еще раз остановил нас великолепным зрелищем. Из каменных ворот Ангары на озеро выплывали огромные причудливые клубы тумана. Они были похожи на большие белые парусные корабли, на сказочные каравеллы из рассказов Александра Грина.
Все дальше и дальше уходили мы от устья Ангары, а белые каравеллы все плыли и плыли через Байкал. Бесшумно, построившись в кильватер друг другу, скользили они над озером-морем и, не достигая противоположного берега, таяли в лучах показавшегося из-за гор солнца.
Приметы времени
Дальше в Якутию я летел один. Неотложные «алмазные» дела задержали Николая Ивановича Давыдова в Иркутске.
Сделав круг над спящим городом, наш ЛИ-2 лег на курс. Проплыла под крылом голубовато-зеленая Ангара, перечеркнутая желтой стрелкой перемычки Иркутской ГЭС, где-то на далеком юго-востоке угадывался клубившийся туманами серп Байкала.
В квадратное окно-иллюминатор было видно, как на востоке, просвечиваясь между вытянувшимися над горизонтом серыми слоистыми облаками, разгорался рябиново-песчаный пожар зари. Где-то совсем далеко — может быть, над островом Сахалином, а может быть, уже над Сихотэ-Алинским хребтом — на нашу землю вступало солнце.
Надо сказать, что в Сибири все явления природы, связанные с жизнью неба, почти всегда бывают очень красивы. Наверное, объясняется это необыкновенным раздольем сибирского неба, необозримостью просторов этого могучего края. С высоты трех тысяч метров, на которую забрался наш самолет, эта величественная бесконечность была еще бесконечнее, и поэтому восход солнца здесь, между небом и землей, выглядел непередаваемо чудесно.
Сначала зарево сияло одиноким полукругом, потом по бокам зажглись сполохи. Они делались все ярче и ярче, но неожиданно потухли, и только в одном месте заря продолжала бушевать с прежней силой. Здесь должно было взойти солнце. Это место неба накалилось докрасна. Казалось, еще секунда, и восток взорвется с оглушительным грохотом.
Но вот, как бы разряжая создавшуюся обстановку, над горизонтом показалась ослепительно белая горбушка солнца. Чуть помедлив, она всплыла за полосатой грядой облаков мутным оранжевым диском. Прошло еще несколько минут, и солнце, пробежав за облаками, как за редким частоколом, деловито повисло в пустынном синем небе. Теперь у него уже был привычно желтый, рабочий вид. Новый день, рождаясь в его золотистых лучах, уходил по пробуждающейся земле все дальше и дальше на запад.
…Самолет летит в розовом тумане. Внизу от горизонта до горизонта застыл безбрежный зеленый океан тайги. Если на юге еще можно было увидеть кое-где пшеничные отмели пашен, то чем дальше улетали мы на север, тем плотнее смыкала тайга над землей свои мрачные зеленые пучины.
Уже глядя на пассажиров самолета, чувствуется, что летим не куда-нибудь, а именно в Якутию. На стенке, отделяющей кабину пилотов от пассажиров, укреплено нечто вроде детской сетки-люльки. В этой люльке довольно комфортабельно устроился симпатичный якутенок Вася. Ему всего один год. Вася полулежит в сетке, небрежно свесив за край ногу, обутую в разноцветный сапожок из оленьей шкуры. Вся его поза говорит о том, что лететь в самолете ему так же привычно, как иному маленькому москвичу или ленинградцу кататься в коляске.
Я пробую взять у Васи интервью по поводу его самочувствия. Выясняется, что Вася не отличается многословием. Он удивленно молчит, тараща на меня черные хитроватые глазенки.
Из затруднительного положения Васю выручает его отец, зоотехник оленеводческого колхоза.
— Он у нас совсем воздушный человек, — так характеризует папа своего Васю. — За первый год жизни сорок тысяч километров налетал. Рождаться летал по воздуху, заболел однажды — в Якутск к профессору по воздуху, отдыхать с нами в Крым ездил — опять по воздуху. Совсем воздушный человек.
«Воздушный человек» Вася побыл в нашем обществе еще минут пять, потом сладко зевнул, свернулся калачиком в своей сетке и закрыл глаза.
— Спать лег, однако, — сказал Васин отец извиняющимся тоном.
…Трасса авиалинии Иркутск — Якутск пролегает над Леной. Неторопливо, образуя многочисленные островки и отмели, несет свои воды великая сибирская река. Самолет ныряет под облако, и высота снижается до шестисот метров. Лена становится совсем близкой. Оставляя за собой белые пенистые углы, идут по голубой «дороге» теплоходы, караваны барж, снуют катерки и лодки. Чего только не везут они — мешки, ящики, башенные краны, тракторы, строительные материалы.
