Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка (Романы) - Бээкман Эмэ Артуровна (полная версия книги txt) 📗
— Тпрру! — сказал парень и натянул вожжи. Он с нарочитой медлительностью слез с телеги, взял в руку вылинявшую шапчонку, поклонился и сказал:
— Дорогая хозяюшка, не позволите ли нам с женой немного отдохнуть у вас с дороги?
Бените трудно было сохранять серьезность. У парня было такое детское и свежее лицо, видимо, он совсем недавно вышел из того возраста, когда ломается голос. Странной показалась и та, которую парень назвал своей женой, — Бенита тут же про себя окрестила спутницу парня «мельничихой». Жеребая кобыла путников едва помещалась меж оглоблями, и Бените стало жаль лошадь.
— Ладно, — согласилась Бенита. — Отведите лошадь туда. — Она показала на выгон за конюшней, где совсем еще недавно щипал траву рыжий мерин Молларта.
Парень стал послушно распрягать лошадь. Он так неловко все это делал, что Каарел, вытряхнув табак из трубки, подошел к нему и помог снять упряжь. Когда смущенный парень встал рядом с распряженной кобылой, чтобы увести ее, Каарел сам взял лошадь под уздцы и отвел на выгон.
«Мельничиха» по-прежнему сидела в телеге. Она не произнесла ни единого слова, и глаза у нее были такие же неподвижные, как у Купидона, голова которого покоилась на куске торфа.
К удивлению Бениты, вся телега была в навозе. «Странно, — подумала Бенита, — что люди путешествуют в такой грязной повозке». Под сиденьем у молодоженов вместо обычного мешка с сеном почему-то лежало светло-желтое атласное одеяло, сверкавшее на солнце.
— Где вы хотите устроиться? — развела руками Бенита.
— Мы ехали сюда через мост, может быть, нам устроиться у реки? — робко спросил парень.
— Что же, если нравится, — согласилась Бенита. Парень помог «мельничихе» слезть с телеги. Девушка ступала осторожно, словно ноги у нее подгибались. Поддерживая ее, парень на ходу схватил под мышку атласное одеяло, и тут Бенита увидела, что в телеге нет больше ничего — ни мешка с провизией, ни дорожной сумки. Однако парень, на минутку оставив девушку, вернулся к телеге. Оглядев сено, лежавшее на дне телеги, он поворошил его и кое-где примял.
Бенита указала молодой паре дорогу к реке и тут же забыла о них.
Хозяйку Рихвы ждала тысяча спешных дел. Схватив из поленницы охапку березовых дров, она бегом отнесла их в дом. Растопив плиту, помчалась к колодцу мыть картофель, чтобы сварить его свиньям. Вернувшись, поставила котел на огонь, затем открыла кран, но оказалось, что вода в баке на чердаке снова кончилась. Она хотела было броситься искать отца Каарела, но из окна кладовки увидела, что старик в одиночестве копает картофель. Страдающий астмой мерин, на котором отец распахал несколько полосок, щипал в поле траву, и Бенита заметила, что Каарел вынул изо рта лошади удила. Старик стоял сгорбившись, его левая рука лежала на ручке корзинки, в правой он держал мотыгу. Бенита вздохнула, зачерпнула в кадушке ложку сметаны и отправила ее в рот, затем пошла качать воду в бак.
Старуха не показывалась. Бените некогда было искать ее по дому, возможно, старая Минна вышла с ребенком погулять на дорогу, по которой гоняли скот. Собственно говоря, Бените некогда было даже думать об этом — она поставила вариться суп, приготовила свиньям болтушку, сбегала за огород на отаву и переставила подальше колышек, к которому был привязан бык Мадис. Уже подошло время и обеденной дойки. Повязав на голову платок, Бенита вдруг вспомнила, что забыла утром открыть на чердаке окна. Этак Йоссин табак, сушившийся на длинных веревках, может, чего доброго, сгнить. Недоставало еще этой неприятности!
На чердаке, который, собственно, был недостроенной мансардой, Бенита разровняла листья табака и распахнула окно, выходившее во двор. Она глубоко вздохнула. Хутор с его окрестностями показался ей неожиданно красивым. Радовали глаз не только постройки, находившиеся в образцовом порядке. Как символ хорошо налаженного хозяйства, за хлевом, частично скрытый изгородью, стоял, выпятив свои желтоватые бока, стог соломы. Радовали и ограды вокруг пастбищ — благодаря стараниям отца Каарела даже колючая проволока на них была туго натянута. Правда, за лето дорога, по которой гоняли скот, и площадка перед воротами хлева оказались изрыты копытами и превратились в грязное месиво. Бенита решила, что после того, как они закончат уборку картофеля, надо будет привезти с реки возов десять гравия и засыпать им дорогу. Ждали своей очереди и другие более мелкие дела — надо было починить подъезд к амбару, где недавно отошла одна доска — чуть оступишься и можно провалиться сквозь настил и поцарапать ногу. Следовало залатать крышу конюшни, скосить траву под яблонями, чтобы по утрам, собирая паданцы, не шлепать по росе. Но все эти работы казались Бените посильными, и на какой-то миг ею овладело приятное чувство удовлетворения. Они с отцом все-таки управлялись с хутором и сумели достаточно разумно установить очередность работ.
Бенита старалась еще больше разжечь в себе чувство восхищения собой. Ей было совершенно необходимо поднять настроение после того, как она прирезала Купидона.
Несмотря на войну, хутор Рихва твердо стоял на ногах. Вся семья жива-здорова — с тех пор, как Йоссь бежал из немецкой армии домой и поселился в сарае, Бениту не терзали душевные муки.
Бенита перевела взгляд от построек и пастбищ вдаль, на петляющую ленту реки и расстилающийся за ней лес в буйстве осенних красок, и вдруг заметила молодую пару. Желтое одеяло сверкало на зеленом поле. Девушка лежала, парень сидел возле нее. А может быть, и наоборот — отсюда, издалека, кто разберет.
Смягченная только что пережитым чувством удовлетворения Бенита решила, что после дойки отнесет парню и девушке чего-нибудь поесть — как долго они этак будут глядеть друг на друга на голодный желудок.
Однако Бенита успела заметить, что «мельничиха» за этот промежуток времени до неузнаваемости изменилась. «Теперь понятно, почему у нее было такое неестественное, точно окаменевшее лицо», — подумала Бенита. Сейчас, когда с лица исчез белый слой, а с головы был снят платок, закрывавший волосы, не оставалось никакого сомнения, что девушка эта — цыганка.
Бенита, которой почти не приходилось сталкиваться с цыганами, подошла поближе и с любопытством остановилась у края желтого одеяла. У девушки были длинные, словно у жеребенка, ресницы, на маленьких мочках ушей висели нанизанные на нитку ягоды рябины. Остальное показалось Бените мало привлекательным — ей не нравились чересчур сочные губы девушки и немного крючковатый нос.
Пока Бенита разглядывала спящую цыганку, парень пристально смотрел на хозяйку. Отведи Бенита взгляд от девчонки, она бы увидела, как нервничает этот пышущий здоровьем деревенский парень и как от волнения часто-часто моргают его веки с ресницами щеточкой.
— Мы скоро уйдем, — робко прошептал парень. — Мы только хотели немного отдохнуть. У моей жены… — парень запнулся, назвав цыганку своей женой, видимо, это было ширмой для того, чтобы избежать расспросов, — у нее от сидения затекли ноги. Поспать тоже не удалось. Всю ночь ехали.
— Не жаль лошади, — пробормотала Бенита.
Девушка широко раскрыла глаза и села.
Поставив на землю бидончик с молоком и сунув парню тарелку с бутербродами, Бенита замешкалась, не зная, то ли идти ей, то ли оставаться.
— Пожалуйста, садитесь, — пробормотал парень и разгладил уголок атласного одеяла.
Девушка-цыганка с измученным видом смотрела в сторону.
— Откуда едете? — спросила Бенита девушку.
Девушка не отрываясь смотрела на реку.
— Из-под Раквере, — торопливо ответил парень. — У моего отца там был большой хутор.
