Шестнадцать зажженных свечей - Минутко Игорь (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
— Заткнись!— закричала Лена.— И знай: с Мухой все кончено! А сейчас уходи!
Костя лежал на своей кровати и смотрел в потолок. В его ногах сидел Виталий Захарович.
Створки окна были распахнуты, и в квадрате бледного неба стояла одинокая звезда.
«Это она,— подумал Костя,— звезда Лены».
— Я тебя понимаю, сын,— тихо говорил Виталий Захарович.— Я это испытал, пережил. Давно, так давно, что кажется: все это было в другой жизни — та девочка, метель... Мы с ней однажды заблудились в Сокольниках. Я уже знал тогда...— Виталий Захарович помедлил,—...как она относится ко мне. И, представь, у меня было единственное желание в тот вечер. Всепоглощающее: заблудиться с ней вместе и замерзнуть...
— Это была не мама? — с изумлением спросил Костя.
— Нет.
— Но...— Костя резко сел, прислонился спиной к стенке.— Но, папа! Я уже никогда никого не полюблю. Мне больше никто не нужен!
— Я понимаю,— сказал Виталий Захарович.— И в одном ты прав наверняка: первая любовь по глубине и напряжению чувств единственная...
— Глупости! — В дверях стояла возбужденная Лариса Петровна. Оказывается, она подслушивала и вот не выдержала.— Единственная любовь — миф, выдумка! Хотите убедительный пример? Жорж Санд! Женщина ослепительная, как говорили современники, невероятная! В ее жизни было несколько мужчин, и каждого она любила последней любовью. Да, да! Появлялся новый мужчина, и ей казалось, что чувство к нему самое сильное в жизни. Так-то!
Ларисе Петровне не успели ответить — она захлопнула дверь. В коридоре простучали ее энергичные удаляющиеся шаги.
— Ты не сердись на маму,— сказал Виталий Захарович.— Она очень переживает. Никак не может смириться, что детство твое кончилось, что ты уже взрослый.
— Папа! Но что же мне делать? — Отчаяние прозвучало в голосе Кости.
— Жить! Жить, сын! И разве теперь твоя жизнь не стала ярче? Разве тебя не обуревает жажда деятельности?
— Да, это, конечно, так! — Костя был полон удивления.— Как ни странно...
— Это не странно, Костя. Настоящая любовь, пусть неразделенная,— могучая жизненная энергия, двигатель человеческих деяний.
— Папа! Но за что любят?
— На этот вопрос у меня нет ответа.— Виталий Захарович подошел к распахнутому окну, загляделся на небо с одинокой звездой.— Ведь ты мне не поверишь, если я тебе скажу, что Лена — самая обыкновенная, даже заурядная девушка...
— Это неправда, папа! — перебил Костя.
— Я понимаю. Для тебя это неправда. И опровергнуть твое представление о ней не сможет никто. И нет смысла опровергать. Скажу тебе одно... Ты ее любишь?
— Да!
— Значит, надо бороться за нее!
— Но как, папа?
Прошло несколько дней.
Лена и Костя медленно шли по улице мимо мехового ателье.
— Вот хозяйство моей мамочки,— сказала Лена.
— Может, неудобно? — Костя остановился возле витрины.— Обойдемся? Так просто погуляем.
— Да брось ты!— Лена схватила его за руку.— У меня маман — человек. Идем!
По слабо освещенному узкому коридору они подошли к двери, на которой была табличка: «Заведующий». Лена без стука открыла дверь, сказала Косте:
— Проходи!
Они оказались в маленькой комнатке, где был единственный стол, заваленный бумагами, папками, накладными; треть стола занимали большие счеты.
За столом сидела полная моложавая женщина с огромной копной крашеных светлых волос. Крупные крестьянские руки с короткими пальцами украшало несколько золотых колец с камнями.
— Привет, мам! — Лена села на один из стульев у стены.— Садись, Пчелка... Мама! Это Пчелка. Костя Пчелкин. Я тебе говорила.
— Здравствуйте,— сказал Костя и сел на стул. Женщина отодвинула счеты, внимательно, изучающее посмотрела на мальчика.
— Знаю, знаю,— сказала она.— Чего тебе, Ленок? Давай быстро. Дел невпроворот.
— Мы в кино собрались,— сказала Лена,— а у Пчелки только рубль.
— Рубль не деньги,— сказала женщина, сняла со спинки стула сумку из желтой кожи, порылась в ней, протянула Лене пятерку.— Держи.— И опять внимательно посмотрела на Костю.— Что, родители на карманные расходы не очень-то?
Костя не успел ответить — зазвонил телефон.
Женщина подняла трубку.
— Слушаю! А, Капочка! Приветик! Да, через два дня прошу на примерку. Так... Нет, красная у меня еще есть. Если немного черной... Ага, спасибо! Что? Можно. Пару баночек. Ага... И колбаски бы сухой. Хорошо. Понятно. Ага...— Она слушала некоторое время, засмеялась.— Понятно! Красиво жить не запретишь.
— Мама! — быстро зашептала матери Лена.— Клюкву в сахаре.
— Капочка,— продолжала говорить в трубку женщина.— Вот Ленка просит клюкву в сахаре. Сладкоежка она у меня. Так... Умничка. Сделай пару коробок. В долгу не останусь. Что? Так... Надо подумать. Ага... Подумать, говорю, надо. Хорошо.— Она взглянула на календарь.— В пятницу жду. Пока, подруга.— Женщина положила трубку, Снова посмотрела на Костю, спросила: — Родители у тебя кто?
— Люди,— усмехнулся Костя.
Женщина перевела взгляд на Лену, сказала с некоторым осуждением:
— Шутник он у тебя, Я спрашиваю: кем работают?
— Отец — химик-исследователь,— ответил Костя,— мама — художник-модельер.
— Модельер? — заинтересованно повторила женщина.— В Доме мод?
— Нет, на швейной фабрике.
— А-а...— разочарованно протянула Женщина.— Слушай, раз с художниками якшаетесь... Нет у твоей матери хода в Театр на Таганке? Позарез надо два билета на мастера с Маргаритой.
— Могу сказать точно,— ответил Костя.— Нет такого хода. Для нас попасть в театр на хороший спектакль — проблема.
— В наше время многое — проблема,— нравоучительно сказала женщина.— Проблема на проблеме сидит и проблемой погоняет. Ладно. Идите. Мне еще обсчитывать и обсчитывать. С ума можно сойти от этой документации.
Лена и Костя поднялись со стульев.
— Погоди-ка...— Женщина вышла из-за стола.— Фигура у тебя,,.—'Она подошла К КоСте, профессионально осмотрела его, повернула за плечи,— ...стандартная. Скоро будут две куртки-дубленки. Материал канадский, фасон из западногерманского журнала взяли. Как раз на тебя. Только ведь вещь-то...— Она вздохнула.— Химик да художница. Не очень-то разбежишься. Ведь так?
— Я вас не понимаю! — резко сказал Костя.
— Не понимает!— Женщина подмигнула Лене.— Молодой, а уже артист. Далеко пойдет. Ты за него, Ленка, держись. Твой длинноволосый когда в армию уходит?
Лена нахмурилась, взяла Костю за руку:
— Идем, Пчелка!
Они вышли из комнаты.
Женщина посмотрела на закрытую дверь, сказала со вздохом:
— Во детки растут. Никакой управы.
Она вернулась за стол, бойко принялась стучать костяшками счетов.
...Костя и Лена стояли в подъезде — на улице шел дождь.
— Скоро кончится,— сказал Костя, посмотрев на светлеющее небо.— И мы успеем.
— Тебе моя мать не понравилась, да? — неожиданно спросила Лена.
— При чем тут мать? — сказал Костя.— Главное — есть ты.
— Не надо все время обо мне. Надоело! И зачем только мы с тобой познакомились?
— Ты об этом жалеешь?
— Не знаю... Пока я тебя не встретила, see было понятно, ясно: наша компания, ребята. У Эфирного Создания собирались. А теперь?
— Что же теперь?
— Компания тю-тю! Испарилась. Эфирное Создание стала... Сам знаешь. Нет, это, конечно, здорово, что она лечится. Только мои родители говорят: ничего из этого лечения не выйдет. А я... Не могу понять. Все перепуталось. Нет, ты не думай.— Лена тронула Костю за плечо.— Мне с тобой хорошо, интересно. Я узнала, что есть совсем другая жизнь. Только раньше все казалось просто, а сейчас...— Лена резко тряхнула головой, и ее волосы волной упали на лицо.— Что-то расхотелось идти в кино. Какая, ты говоришь, картина?
— «Безумный, безумный, безумный мир». Американский фильм в «Повторном».
— Ну его! — махнула рукой Лена.— Что мир безумный, я и так знаю.
— Тогда, может быть, поедем в парк культуры? Там сейчас японские аттракционы...
