Люди в погонах - Рыбин Анатолий Гаврилович (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Разрешите показать призы, товарищ подполковник?
— Показывайте, — улыбнувшись, ответил Мельников. И они пошли в глубь казармы, где на квадратном фанерном щите красовались два бронзовых кубка и модель блестящего хромированного пулемета с надписью: «За первенство в окружных стрелковых соревнованиях».
Потом Степшин представлял комбату других передовых людей: автоматчиков, минометчиков, артиллеристов, водителей. Почти в каждом подразделении были, как говорится, свои герои. Все они подтянуты, с начищенными до блеска пуговицами, сапогами. А по тому, как они поворачивали головы, приставляли руки к головному убору и четко отбивали шаг по звонкому дощатому полу, Мельников угадывал в каждом хорошую строевую выправку, физическую натренированность. И ему вспоминались вчерашние слова командира полка: «Учтите, батальон передовой». Теперь Мельников и сам видел, что батальон действительно хороший. И он невольно почувствовал уважение к Степшину. За время, командования батальонами Мельников знал многих временных заместителей, которые исполняли свои обязанности без особой старательности: лишь бы дотянуть до приезда начальника. «А этот, как видно, относился к делу добросовестно и честно, — про себя рассуждал подполковник. — Замечательная черта офицера».
После обеда смотрели парки с боевой техникой и вооружением. Бронетранспортеры, пушки, тягачи, минометы стояли, как на параде, колесо к колесу, гусеница к гусенице, ствол к стволу. Кое-что для Мельникова здесь было новым. Поэтому ходил он медленно, часто останавливался, задавал вопросы.
Степшин чувствовал свое превосходство перед комбатом в знании техники и каждым своим движением, каждым словом будто подчеркивал: «А вы, подполковник, слабы в этом деле».
Под конец осмотра, когда подошли к самому крайнему бронетранспортеру, Мельников постучал рукой по холодному телу машины, спросил Степшина:
— Сами-то водить можете?
Тот пожал плечами:
— Нет, не силен.
— Почему же не осваиваете? Ведь приказ министра, кажется, был?
— Да, был, — сквозь зубы процедил Степшин. — Провели мы несколько занятий, с мотором ознакомились. Затем как-то притухло все. Времени не хватает.
— Плохо. Ну что ж, вместе будем учиться.
Комбат постоял еще с минуту возле машины, потом признался, что доволен батальоном, и крепко пожал Степшину руку.
В казарму они вернулись уже под вечер. Долго сидели в штабе, просматривая списки людей, планы боевой подготовки, журналы учета занятий и другие документы. Вечером, когда солдаты отдыхали и с любым из них можно было посидеть, поговорить по душам, Мельников снова решил сходить в роты.
Едва он вошел в помещение самой близкой от штаба третьей роты, до слуха донесся громовой голос:
— Это что!.. Сколько раз предупреждать!.. Встать как положено!..
— Кто там у вас так кричит? — спросил Мельников дежурного сержанта.
— Старшина Бояркин, — ответил тот с затаенной усмешкой. — Изобретателя в чувство приводит.
— Какого изобретателя?
— Есть один тут. Его все ругают, товарищ подполковник, а он знай свое... упрямый такой.
Мельников прошел в глубину казармы и остановился, увидев странную картину. Одна из коек была разворочена. Возле нее валялись квадратные листы плотной белой бумаги. Тут же стоял маленький худощавый солдат, прижимая к бедрам руки и часто моргая большими голубыми глазами.
— Что здесь происходит? — спросил Мельников.
Голенастый и большеголовый Бояркин стал объяснять:
— Внушаю, товарищ подполковник. Говорю: «Не суй под постель никаких бумаг». А ему хоть бы что. Получил два наряда вне очереди. Еще ждет.
Мельников повернулся к солдату.
— Как ваша фамилия?
— Рядовой Зозуля, — ответил тот глуховатым подавленным голосом.
— Что же это вы нарушаете порядок?
— Трохи виноват, товарищ подполковник.
— Хорошо «трохи», ежели каждый день внушать приходится, — бесцеремонно вставил Бояркин, но тут же умолк, встретив неодобрительный взгляд комбата.
Мельников поднял листок и стал рассматривать его. Это был эскиз небольшой металлической коробки, выполненный простым карандашом, но довольно аккуратно и четко. Заинтересовавшись, подполковник поднял другой листок, на котором был изображен карабин с каким-то приспособлением.
— Ваша работа? — спросил Мельников солдата, кивнув на эскизы.
— Так точно, моя.
— Собирайте все, пойдемте в канцелярию.
— Слушаюсь.
В маленькой комнате наедине с комбатом солдат сильно разволновался: лицо его вспыхнуло, глаза наполнились влажным блеском.
— Чего вы перепугались? — спокойно спросил Мельников. — Придвигайте-ка лучше стул и рассказывайте, что там у вас за великие тайны.
Солдат медлил, неловко переступая с ноги на ногу. Никак не мот он представить, что после такого шума вдруг может начаться мирный разговор. Немного успокоившись, Зозуля сел к столу, разложил эскизы и начал объяснять:
— Это прибор для прицеливания, товарищ подполковник. Як оно выйдет, не знаю, но дюже хочу сделать.
— Новый прибор? — спросил Мельников, не совсем понимая солдата. — А существующий прицельный станок... он что же, не нравится?
— Так точно, не нравится.
— Почему?
— Зараз поясню, товарищ подполковник. — Он взял со стола карандаш и зажал его в двух пальцах, как зажимают карабин или автомат в прицельном станке. — Вот бачите?
— Вижу, — сказал Мельников.
— Хиба це дило?.. Солдат целится, а станок оружие держит.
— Согласен, приспособление не очень совершенное. А что вы придумали?
Зозуля выдернул карандаш из пальцев и помахал им над столом, застенчиво улыбаясь.
— Хотите освободить оружие от станка? — догадался Мельников. Солдат согласно кивнул головой. — Каким же образом?
Зозуля придвинул к комбату эскиз, где был изображен карабин с прикрепленной к нему коробкой. От коробки к мишени тянулась пунктирная линия. Ткнув карандашом в эту линию, солдат сказал:
— Це луч, товарищ подполковник.
— А это? — спросил Мельников, показывая на коробку.
— Фотоприбор. Як луч его попадает в цель, зараз там вспышка получится.
— Значит, пуля в мишени?
— Так точно, товарищ подполковник.
Зозуля даже вздохнул от удовольствия, и глаза его засверкали радостью. Мельников задумался.
— Интересная, кажется, мысль... А фотодело-то вы знаете хорошо?
— Я на фотозаводе робив. Ремесленное училище там кончил.
— Так, так. Все понятно. А зачем же эскизы под постель прятать?
Солдат стыдливо зарделся.
— Идею свою скрываете, что ли?
— Ничего не скрываю, — ответил Зозуля. — Старшина все рвет и выбрасывает. Не позволю, каже, мусор тут разводить разный. Куда ни заховаю, везде находит.
«Да-а-а, — задумался Мельников, — придется поговорить со старшиной серьезно». Но тут в канцелярию вбежал извещенный, вероятно, дежурным командир роты старший лейтенант Буянов. Круглолицый, курносый, он походил скорее на школьника, чем на офицера. Представляясь комбату, старший лейтенант так высоко задрал короткий подбородок, что даже побагровел от напряжения. Зозуля понял, что ему лучше всего не присутствовать при разговоре офицеров. Он собрал со стола свои эскизы, попросил разрешения выйти и быстро исчез за дверью. Проводив солдата недобрым взглядом, Буянов сразу же принялся объяснять:
— Муки одни с этим Зозулей, товарищ подполковник. Строит из себя Архимеда, а сам первый нарушитель порядка. Вечно у него в тумбочке бумаги, под матрацем бумаги, в карманах бумаги. Уже командир полка мне за него разнос устраивал. Говорит, что это у вас — боевая рота или конструкторское бюро?.. Не знаю, что делать. Придется серьезно наказывать.
— Наказывать, говорите? — спросил Мельников. — А если Зозуля действительно ценный прибор изобретает? Что тогда?
— Если ценный, то другой разговор будет, — ответил Буянов, упорно сохраняя прежнюю позу. Со стороны казалось, что поднятый кверху подбородок его стоит на невидимой подпорке. Мельников помолчал немного, потом сказал твердо и решительно:
