Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка (Романы) - Бээкман Эмэ Артуровна (полная версия книги txt) 📗
Этика заключенного?
И все-таки в жизни немало забавного: открыв рот и вытянув шею, я словно кузнечным мехом вбираю в себя струящуюся в открытую дверь прохладу — краду свежий воздух.
Почем я знаю, быть может, в больших городах уже вошел в обиход новый термин — «похититель воздуха». Ретивые, приноровившиеся к обстоятельствам субъекты открывают люки и клапаны на тех установках, которые производят обогащенную кислородом и озоном дыхательную смесь, чтобы набрать полные легкие живительного свежего воздуха; усталые и пресытившиеся свежестью, они уходят, но отнюдь не как воры — карманы пусты, и даже в руке ничего нет.
Все указывает на то, что настоящее, особенно же будущее принадлежит абсурдным ситуациям.
Разъезжая на машине по центру города, я, как последний идиот, искал старые проверенные ценности — близость, доверие, верность — и остался на бобах. Я бы не сумел запрыгнуть на подножку этого пугающе непонятного поезда жизни, вот я и нашел противоядие мучившему меня состоянию тревоги — бутылку.
С тех пор в углу моего гаража всегда стояли про запас крепкие напитки. Парочка изрядных глотков — и за руль. В голове легкий шум, поэтому я ехал осторожно, хотя пьянящее ощущение отваги подстегивало меня. Однажды я снова поставил свою машину перед оперным театром, но не остался сидеть, развалившись на мягком сиденье, я был по горло сыт ожиданием. Чуть ли не бегом я направился на те улицы, где определенного рода близость можно было купить за деньги. Сердце храбро билось в груди — ведь люди, вступающие в сделку, одновременно и связаны, и разделены дистанцией. Коль скоро я оплатил счет, никто не вправе насмехаться надо мной, задевать и водить за нос. Меня защищала этика свободного рынка. Я считал самыми подходящими для себя именно уличных девиц. Мне были бы доступны и более дорогие женщины, но я не хотел связывать себя с какой-то определенной дамой, которая находилась бы на моем содержании: повторные встречи, звонки, огласка. Уж если я вынужден покупать отношения, то пусть они будут анонимными, тогда душа не погрязнет в скверне. На первых порах достаточно мимолетных встреч — в поисках разнообразия, в дальнейшем я, очевидно, сумею ориентироваться получше, чтобы достичь более высокой ступени человеческих отношений. Я не сдался и не отказался от мечты о совершенстве.
Полный решимости, я шагал по темным боковым улочкам, дабы заключить недвусмысленную сделку. После выпитого виски я чувствовал, что стыдливость моя улетучилась. Я пришел с целью купить и мог разглядывать выставленный товар так же обстоятельно, как и любую витрину.
Я прохаживался, засунув руки в карманы, — прежде всего надо осмотреться.
Меня ошарашила система экспозиции. Женщины стояли каждая на своем определенном месте. Сделав еще один круг по «улицам веселой жизни», я отмерил шагами расстояние между проститутками, ожидающими клиентов: уличный фронт был отмерен и поделен с поразительной точностью. Ошеломляющее открытие для инфантильного юнца! По своей наивности я предполагал, что к вечеру, то есть к началу рабочего дня, девицы собираются стайками, изображают встречу школьных подруг на углу улицы, перебрасываются шутками, смеясь, запрокидывают голову, поворачиваются лицом к ближайшему фонарю, в струящемся от него свете сверкают зубы, и заинтересованные в товаре прохожие могут сделать свой выбор, не оскорбив чувств продажной женщины. Незаметный жест, и одна из барышень покидает своих спутниц — парочка удаляется. Маленькая сценка: спешивший на свидание воздыхатель явился.
Реальная жизнь развеяла мои представления. Уличные женщины с мрачным видом стояли раздельно, каждая на своем сторожевом посту. Очевидно, ни одна из них не смела сунуться в чужие владения. Сравнение, которое пришло мне в голову, ничуть не позабавило меня: собаки, подняв ногу, отметили границы своей территории.
Порция виски не позволила сомнениям взять надо мной верх, я испытующе заглядывал в лицо каждой женщине. Никто из них не прятал глаз. Но, как ни странно, ни с одной я не встретился взглядом. Они тоже смотрели на меня, однако их глаза были устремлены куда-то в бесконечность, два параллельных луча шли сквозь меня, я не был препятствием, вероятно, как и стена дома на противоположной стороне улицы.
Наконец, выбор был сделан — несмотря на бесконечные хождения взад-вперед, все же необдуманный; боясь, что пары спиртного выветрятся и моя затея так и останется неосуществленной, я подошел к одной из девиц поближе и по ее взгляду увидел, что это стоящее в ожидании существо все же способно на контакт. В ее глазах молниеносно зажегся притворный блеск, теперь они видели только меня, словно мою прозрачную до этого момента голову обменяли на другую.
Куда идти?
Меня повели в дешевый отель.
Девица оказалась не из болтливых. Слава богу, что я не прихватил с собой какую-нибудь балаболку. В номере она дала мне время на то, чтобы освоиться, и я смог понаблюдать за ней. Волосы, или парик, — последний крик моды: тонкие крученые проволочки, торчащие в разные стороны. Лицо чрезмерно вытянутое, на котором доминировал подбородок, этот недостаток женщина попыталась скрыть блестками, наклеенными на обе скулы. Однако похоже, что в частной жизни девушка была опрятной и бережливой: она сняла медальон, поцеловала его и повесила на крючок. Подняла и сложила оброненный кружевной платочек и поглубже засунула его в карман жакета — каждая вещь стоила денег, и ничто не должно было потеряться.
Молча, как само собой разумеющееся, она возилась со своими украшениями и тряпками, словно находилась в комнате одна.
Впоследствии мне встречались и такие, кто старался своими историями затронуть мои чувства. Любительницам поболтать, которыми владело непреодолимое желание поговорить о жизни, я не давал морочить себе голову. Шлюхи никогда не вызывали у меня жалости. Все люди, которым платят за их труд, торгуют собой. Так уж устроен мир, что приходится продавать себя — либо свой ум, совесть, талант, нервы, умение, либо свое искусство любви. Принципиальной разницы нет, и непонятно, почему о проституции говорят большей частью в связи с продажными женщинами. К чему фальшивое сочувствие? В каждой области есть свои неудачники и свои счастливчики.
Меня тревожило нечто совсем другое.
Я стал слишком часто прибегать к услугам уличных женщин. Привык к дешевым гостиницам; скрипучие лестницы и двери, тусклые лампы, потертые ковры, булькающие трубы и зловонные номера уже не вызывали у меня отвращения. Правда, я все в возрастающих дозах употреблял виски, чтобы одурманить себя. Меня пугало, что я попал в замкнутый круг. Нигде я не заметил моста или трамплина, чтобы спастись и прийти к иному, более высокому уровню отношений. Туда, где бы я мог надеяться обрести что-то подлинное и полноценное.
Жить без душевного общения я уже не мог.
Каждый раз, перед тем как выйти из дому, клялся себе: сегодня я отправляюсь в темные переулки в последний раз. Завтра я начну новую жизнь. Ведь эти дешевые гостиницы так и не смогли избавить меня от тоски.
