Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка (Романы) - Бээкман Эмэ Артуровна (полная версия книги txt) 📗
Ирис была первой женщиной, кому он так много рассказал о своем детстве. Истории детства заставляют большинство людей расчувствоваться — Оскар и хотел подогреть Ирис, сделать ее более восприимчивой, пусть и она ответит ему откровенностью. Но Ирис была рассеянна, несколько раз она заговаривала о том, что не мешало бы переменить место работы. Совсем как Агне, мелькнула у Оскара мысль о своей законной жене, которая всегда порывалась начинать все сначала.
— Ежедневно пересчитываю тысячу сто шестнадцать столов, — рассказывала Ирис — она работала инженером в огромном ресторане «Форум». — Надоело. Если б можно было хоть один день не заниматься этим. Наш директор просто помешался, лично ходит меня контролировать. С тех пор, как какие-то молокососы распилили стол и под полой вынесли его по частям, директор никак не может успокоиться. Без конца всех подозревает.
— А зачем они унесли стол? — удивился Оскар.
— Чтобы не платить по счету, — рассмеялась Ирис. — Официант был в состоянии шока и решил, что у него начались галлюцинации. Бедняга, у него после этой истории поседела борода. А как спросишь деньги, если нет даже места, где был сервирован обед. До сих пор над ним подтрунивают, всегда кто-нибудь да скажет: смотри, Оскар, не поставь опять тарелки и бокалы на воздух. Да, его тоже зовут Оскар, — небрежно бросила Ирис.
Оскар украдкой огляделся. От удовольствия ему захотелось потереть руки — сегодня Пярт Тийвель и Керту не выследили их. Видимо, в каком-то из радаров перегорела крошечная, с мизинец, лампочка.
— И потом, эти ненормальные охотники за сувенирами, — продолжала Ирис. — Они заказывают шампанское, сами открывают бутылки и пускают пробки прямо в светильники. Как только разобьют один, кидаются, сбивая друг друга, собирать осколки. Якобы они приносят счастье. Есть и такие, кто ножом вырезает куски паркета или линолеума, чтобы унести с собой. Теперь мы заказали чугунные светильники и просверлили в них отверстия для света. Авось продержатся дольше, если эти любители не будут являться с молотками и зубилами.
Оскар хотел что-то вставить, но Ирис не позволила перебить себя.
— Инженер по посуде жалуется, что каждый день приходится списывать сотню кофейных чашек — любители отламывать ручки стали весьма распространенным видом посетителя. Чем больше ручек от чашек молодой человек подарит своей девушке, тем лучше она будет к нему относиться. Девушки пришивают ручки к подолу юбок как украшения.
— У тебя их еще нет? — Оскар наклонился и заглянул под стол.
— Мне обещали по знакомству достать маленькие коровьи колокольца, — прошептала Ирис и рассмеялась.
Оскар занервничал. Он хотел перейти к более важной теме и услышать в конце концов решение Ирис. А она без умолку рассказывает о всяких случаях в ресторане-гиганте «Форум» и почти никак не реагирует на прикосновения и взгляды Оскара.
— Ирис, — прервал ее наконец Оскар. — Не пора ли нам что-нибудь предпринять?
— Хочешь уйти? — спросила Ирис с тенью легкой обиды в голосе.
— Нет, я бы хотел, чтобы нам никогда и никуда не надо было уходить. Чтобы мы были вместе. Постоянно. Навсегда.
Оскар вложил в свои слова все те чувства, которые в старину считались прекрасными и благородными. Искренность, задушевность, преданность — Оскар даже сам удивился — чувства эти звенели в его словах, подобно колокольчикам. Это было удивительно для слуха.
— Ты кузнечик, который стремится прыгать против ветра, — после небольшой паузы заметила Ирис.
— Я, по крайней мере, героический кузнечик, который не боится бури.
Ирис что-то пробормотала.
Оскар заерзал на стуле. Собравшись с духом, он требовательно и несколько раздраженно сказал:
— Надо, в конце концов, внести ясность.
— Я к этому не готова, — просто ответила Ирис.
— Почему?
— Нет такого мерила, которое определяло бы, готов человек или нет. Здесь играет роль интуиция.
— Чем я плох? — обиженно спросил Оскар.
— Пярт Тийвель тоже неплох, — Ирис пожала плечами. — Дело во мне. Долго ли я пробуду с тобой? Есть ли в этом смысл?
У Оскара от гнева перехватило горло. Ему захотелось тут же схватить Ирис в охапку и сжать ее так, чтобы она громко закричала от боли. Но мгновением позже, глубоко вздохнув, Оскар немного успокоился и попытался припомнить, желал ли он когда-либо причинить кому-то физическую боль? Такого случая он припомнить не мог.
— Я позабочусь о квартире, — сказал Оскар хриплым голосом. — Ты должна. Я так больше не могу.
Ирис взглянула на него с легкой улыбкой.
— Я никого, никого до тебя… — пробормотал Оскар, но вовремя спохватился. Здесь было не место для подобных признаний.
— Может быть, это только кажется, — сказала Ирис и положила свою руку на руку Оскара.
— Почему же ты тогда встречаешься со мной по вечерам? — Оскар все еще надеялся услышать от Ирис что-то определенное.
— Не знаю, — ответила она. — Мне просто нравится.
— И ничего больше? — испугался Оскар.
— Не знаю, — предпочла Ирис неопределенность.
— Ты легкомысленная! — вырвалось у Оскара.
Брови Ирис слегка приподнялись, она близко наклонилась к Оскару и сказала:
— Пярт Тийвель знает меня лучше, но он никогда не осмеливался упрекать меня.
Оскар приуныл. Вульгарный назойливый тип, которого дальше дверей не пускают. Пярт Тийвель может с полным правом издеваться над ним. Однако Пярт Тийвель вовсе не так уверен в Ирис, как старается показать. К чему было в таком случае инсценировать эти дурацкие ухаживания за Керту? К чему было таскать ее за собой и мозолить всем глаза?
Голова у Оскара гудела.
Ему хотелось бежать отсюда. Нырнуть в УУМ, спуститься по лестнице в подвал, включить обогреватель в грязевом бассейне, разуться и сойти по белой лестнице вниз. Нет, прежде чем это сделать, он на мгновение остановится у лазерной зажигалки, поднесет к ней сигарету, посмотрит, как шаровая молния воспламенит ее, а затем сделает несколько глубоких затяжек. Он постоит в бассейне, положив руки на металлический лист Виктории Регии, и все спокойно обдумает. А потом шагнет через барьерчик в дальний угол бассейна, где журчит теплая вода, смывая с ног грязь. После этого он опустится на стул перед сушильной машиной и долго будет сидеть так, подставив ноги под вращающиеся мохнатые диски, досуха вытирающие ноги.
Да, Луклоп тысячу раз был прав, когда, опираясь на науку, перестроил подвал УУМ'а. Современному человеку, который в сфере человеческих отношений становится все беспомощней, грязевая культура совершенно необходима для успокоения нервов или, по крайней мере, для того, чтобы сохранять свое тело в форме.
Оскар посмотрел на Ирис, которая сидела тут же, на расстоянии руки от него, и ему показалось, что он знает эту женщину целую вечность. И все же светлое лицо Ирис таило в себе что-то необъяснимое, и проникнуть в это необъяснимое было невозможно. Оскар подумал о том, насколько поверхностными и инертными были слова, которыми они только что обменялись и которые никуда не могли привести их.
А ведь всегда было так просто. Со всеми этими Эриками, Мариками, Анниками и Вийвиками. По крайней мере, со стороны Оскара. Все более сложные чувства, когда он соприкасался с этими женщинами, оставались в дремотном состоянии. Должно быть не только у него, но и у них, подумал Оскар и почувствовал, как от презрения у него в горле образовался ком.
А может быть, он и сам слишком редко проявлял желание проникнуть до конца в суть каких-то вещей? А если и пытался это сделать, то не чересчур ли быстро уставал? До сих пор где-то внутри у него гнездилось то странное и непонятное чувство, которое охватило его на поминках тети Каролины. Когда заговорили о старом обычае собираться вместе и петь. Он даже купил впоследствии гитару, надеясь хоть на миг создать у себя дома такой же уютный кружок, приятный и непринужденный. Все кончилось тем, что гитара была разбита в щепки о спинку стула. Она породила лишь отчуждение и досаду — злой взгляд Агне и усмешка Керту не выходили у Оскара из головы.
