Том 4. Творимая легенда - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
«Забыла Терезита своего мужа, бравого сержанта, — думала королева, — и другие утешают ее. И жизнь для нее легка».
Спросила:
— От кого, Терезита, этот цветок в твоих волосах? Милый подарил?
Ответила Терезита, — и непривычною печалью звучали низкие звуки ее голоса:
— Сегодня память королевы Джиневры.
Села у ног королевы и говорила тихо:
— Любила, — и убила. Посмела убить.
Тихо сказала Ортруда:
— Нельзя убивать того, кого любила.
Терезита смотрела в лицо королевы Ортруды, и жалость была в глазах Терезиты, и преданная любовь. И тихо, тихо сказала Терезита:
— Пошли меня, милая королева, — я вырежу его сердце и принесу его тебе на конце кинжала.
Ортруда встала. Сказала сурово:
— Я знаю, ты меня любишь. Но этого не надо.
Приподнялась Терезита, стояла на коленях и с тоскою смотрела в лицо королевы Ортруды. Ортруда сказала:
— Иди.
Поздно вечером королева Ортруда была одна. Тоска томила ее, тоска воспоминаний и предчувствий.
Королева Ортруда думала о том, что умрет графиня Маргарита Камаи. Древняя, жестокая душа, разбуженная в ней, трепетала от злой радости и от звериной, дикой тоски, — душа королевы Джиневры, царствовавшей за много столетий до Ортруды. И вспомнила королева Ортруда жестокую повесть жизни королевы Джиневры.
Как и Ортруда, королева Джиневра унаследовала престол своего отца и была обвенчана с чужестранным принцем. Этот принц, как и Танкред Ортруде, изменял Джиневре. И, как Ортруда, долго оставалась Джиневра в счастливом неведении. Однажды застала королева Джиневра своего мужа в объятиях одной из придворных дам. Обезумев от ревности и от гнева, королева Джиневра вонзила свой кинжал в сердце вероломного мужа и злую разлучницу тем же умертвила кинжалом.
Рыцари и монахи, друзья убитого принца, низвергли Джиневру с престола и судили ее, и свиреп был приговор их. Джиневру вывели нагую на площадь и беспощадно бичевали на том месте, где стоит ныне ее статуя. Плакали многие в толпе, жалея любимую королеву, но вступиться не посмел никто. Потом Джиневру заточили в монастырь, где злая игуменья подвергала ее жестоким истязаниям и унижениям. Но вскоре Джиневра была освобождена оттуда своими друзьями и еще долго и со славою царствовала.
Душа, прошедшая весь пламенный круг любви и злобы, нестерпимых страданий и высокого торжества, душа Джиневры оживала теперь в груди королевы Ортруды. Думала королева Ортруда:
«Вот путь мой, — ступень за ступенью к смерти. Настанет скоро день, — умру и я под кинжалом убийцы. Или казнят меня за что-нибудь по приговору революционного трибунала, — и отрубленная острым ножом гильотины голова моя упадет в пыль торговой площади. Что ж, умру спокойно».
Раздался легкий стук в дверь. Странно и жутко прозвучал он в ночной тишине древнего замка.
— Войдите, — сказала королева Ортруда.
Терезита открыла дверь, впустила Астольфа и скрылась. Но успела заметить королева Ортруда выражение свирепой радости на угрюмом лице верной служанкиВошел Астольф, бледный и радостный, в той же простой, короткой одежде, в которой проник он в дом графа Камаи.
Королева Ортруда задрожала. Смешанное, темное чувство охватило ее. Страх перед убийцею, любовный восторг перед ним, кровавое сладострастие, ненависть к убитой, радость мести, тоска о злом деле — все в сердце королевы Ортруды смешалось в какую-то дьявольскую, пряную, горькую смесь. Широко открытыми глазами смотрела королева Ортруда на подходившего к ней Астольфа. В руке Астольфа было что-то, обернутое в белый платок, в белый с темными пятнами платок.
Королева Ортруда спросила:
— Что это?
Голос ее был страстно звучен, и тонкие руки ее дрожали. Уже знала королева Ортруда, что она увидит сейчас, знала, что покажет ей Астольф.
Астольф неторопливо развернул платок и показал королеве Ортруде кинжал. На лезвие кинжала темнели свежие пятна крови. Тихо сказал Астольф:
— Я убил графиню Маргариту Камаи.
На лице его изображалась дикая радость.
И уже спокойно улыбалась королева Ортруда, и радостно смотрела на Астольфа и на его кинжал. Астольф зарделся вдруг, устремил на королеву Ортруду нетерпеливый, страстный взор и сказал ей нежно и дерзко:
— А когда же мне будет награда, милая Ортруда?
Королева Ортруда улыбнулась нежно и грустно. Шепнула:
— Награжу. Не бойся.
Она взяла Астольфа за плечи и привлекла к себе. Целовала лицо Астольфа. Целовала его руки.
И долго в тот вечер, и страстно королева Ортруда целовала и ласкала Астольфа.
Когда Астольф ушел, королева Ортруда долго не могла заснуть и сидела, мечтая нежно и жестоко. И думала королева Ортруда:
«Вот и еще одна ступень к моей смерти — Астольф, отрок с окровавленными по моей воле руками».
Шептала:
— Что скажешь мне ты, Светозарный?
Утром нашли в постели труп графини Маргариты. По-видимому, убийство совершено было с целью грабежа. Было украдено несколько драгоценностей и сколько-то денег. Но граф Роберт Камаи был уверен, что это — дело агентов принца Танкреда. Никому не говорил он о своих подозрениях, но таил жажду мести.
Об убитой жене граф Камаи не очень сокрушался. Любовные связи между ними уже давно порвались, а строптивый характер Маргариты нередко бывал причиною неприятных размолвок и ссор. Но в этой женщине граф Камаи терял верную пособницу его карьере, — и еще не мог он учесть, как эта смерть отразится на его положении.
Конечно, граф Камаи притворялся, что он убит горем.
Весть о смерти графини Маргариты Камаи быстро разнеслась по городу. Почему-то все в городе говорили, что графиня Камаи убита по приказанию принца Танкреда. И никого это не удивляло.
Говорили одни:
— Так ей и надо!
Говорили другие:
— От этого человека чего же иного можно было бы ждать!
Друзья принца Танкреда уверяли, что это — дело анархистов. Никто, конечно, не верил.
Общая уверенность в том, что в убийстве графини Маргариты Камаи замешан принц Танкред, была так велика, что полиция и судебные власти не особенно усердствовали в расследовании дела. Было сделано, по-видимому, все, что предписывается для таких случаев законом, — но все это делалось только формально, и сыщики не проявили свойственной им проницательности.
По приказу судебного следователя арестовали садовника и его помощника. Но ни один из них не мог сказать ничего путного о людях, которые их напоили. Не могли указать даже таверны, где они пьянствовали, и сбивались в числе своих собутыльников.
Садовник говорил:
— Было их двое, оба с черными бородами.
Его помощник говорил:
— Нет, их было трое, — двое черных и один рыжий, в очках.
Садовник говорил:
— Рыжий в очках пришел позже.
Его помощник спорил:
— Позже пришел четвертый, бритый.
Тогда предположили, что эти сообщники-убийцы были искусно загримированы.
Дело заглохло бы понемногу. Но им занялись оппозиционные газеты. Какому-то ловкому репортеру посчастливилось даже открыть наемного убийцу. Из этого, конечно, ничего не вышло, — разбойнику дали еще денег и помогли эмигрировать в Аргентину.
С того дня каждый вечер Астольф приходил к королеве Ортруде, и они проводили вдвоем долгие часы, радостные для Ортруды и проникнутые жутким ужасом.
С образом Астольфа соединялось для Ортруды всегда представление о Смерти.
Ах, прекрасный образ Смерти для королевы Ортруды, — влюбленный в нее страстно и пламенно паж королевы Астольф! Лицо у него прекрасное и темное, лицо веселого мальчишки, загоревшего под солнцем; глаза у него черные и пламенные, глаза того, кто убивает; одежда у него белая и короткая, одежда пажа, который приходит услужить прекрасной даме; ноги у него обнаженные и стройные, ноги, чтобы легко и бесшумно под облаком дымным страшный пройти путь, из которого принесет верный капли крови королеве Ортруде, — кровь королевы Ортруды.
И ласкала Астольфа королева Ортруда, и, лаская, обнажала его тело, стройное, тонкое тело милого убийцы. Вся отдавалась ему, все одежды свои отбросив, нагая приникала к страстной теплоте его тела, — тело и душу предавая умерщвляющему нежно.
