Звездочка(Рассказы для маленьких детей) - Шелгунова Людмила Петровна (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
— Сэрежэньки, — просил капитан, — послушайте, что она говорит, может быть ей надо чего-нибудь; с тех пор, как она потеряла сознание, она говорит только по-русски.
— Она постоянно говорит о лете и о цветах, — отвечал Сережа.
— Бедная женщина! — заметил Пализер. — Это на нее подействовал мрак!..
— Солнце выходило вчера на четверть часа, — сказал Шварц, — не разгрести ли нам около окошек?
— Непременно, непременно и как можно поскорее, — заговорили все и тотчас же все бросились за лопатами и кирками.
При больной остался только муж да Пализер.
Работа быстро закипела. Несмотря на сильный мороз, никто из мужчин не пришел погреться до тех пор, пока окошко в комнату Марьи Ивановны не было откопано.
Когда на горизонте показалось багровой солнышко, лучи его упали в комнату больной.
Марья Ивановна дышала как будто спокойнее. Капитан нагнулся к ней и тихо сказал:
— Мэри, посмотри, родная, вечный мрак кончился!..
Марья Ивановна открыла глаза и слабо улыбнулась.
На глазах капитана показались слезы: его жена пришла в сознание и у него явилась надежда на ее выздоровление.
Вечером, в тот же день, она тихо позвала мужа и спросила:
— Долго я была больна?
— Почти месяц, Мэри.
— И видела во сне или в самом деле, что солнышко всходило?
Капитан подтвердил, что это не сон.
— Ну, и слава Богу! — вздохнула она, — выпускайте наших животных на воздух в светлое время, — распорядилась она.
Болезнь Марьи Ивановны послужила уроком и капитан заставлял всех без исключения работать и гулять. Из старых полос железа были сделаны коньки и все мужское население ежедневно занималось катаньем на коньках, пока светило солнце. Оригинальнее всех был бедный Шварц: не умея кататься, но, в то же время, сознавая необходимость движения, он аккуратно каждый день выходил на лед, привязывал коньки, при первом же шаге падал и, сев на лед, глубокомысленно почесывал ушибленное место. Сережа сделал сани, заготовил хомуты и впрягал молодых собак, чтобы приучить их возить даже тяжести. Когда собаки были обучены, катанье на собаках сделалось любимым развлечением всей молодежи.
Когда Марья Ивановна встала в первый раз с постели, мужчины снова принялись за постройку «Ковчега». «Ковчег» строился на громадных полозьях, на которых его предполагали спустить в море. Дни стали прибывать очень быстро и в мастерской работали уже без огня. В первый же хороший, ясный день Марью Ивановну потеплее укутали, посадили в сани и Сережа прокатил ее на собаках. Это было в воскресенье. В три часа солнце село и все собрались в гостиную.
— Господа, — сказал Пализер, — болезнь нашей дорогой Марьи Ивановны не прошла для нас даром. Все мы теперь более прежнего стали заботиться о нашем здоровье. Я же в этой болезни усмотрел для себя указание. Я стар, мне уже семьдесят лет и я так слаб, что могу ежеминутно ждать смерти. Я богатый человек, но, к несчастью, совершенно одинокий. Это одиночество так тяготило меня, что я, кончив свои дела в Англии, поехал разыскивать своего племянника в Америку. В Венецуэле я узнал, что какие-то Пализеры живут в Новой Зеландии, и вот я отправился было туда, но, вместо Новой Зеландии, попал сюда и, вместо неизвестных мне Пализеров, нашел себе наследника, к которому от души привязался. Я говорю о Сереже, которому и хочу оставить все, что имею.
Сережа смутился и начал было говорить, что этого ничего не нужно, но капитан остановил его, сказав, что не его дело рассуждать.
— Из Англии, — продолжал старик, — я выехал с твердым намерением найти себе наследника и там же сделал четыре экземпляра завещания, которые все подписаны нотариусом, стряпчим и мною. По экземпляру я оставил у нотариуса и у стряпчего, а два остальных взял с собою, и вот теперь я впишу в них текст завещания, а вас, капитан, вас, Шварц, и вас, Кархола, прощу присутствовать в то время, когда я буду писать, а потом засвидетельствовать, что писал действительно я.
Все присутствующие были поражены неожиданностью, а Сережа сидел как ошпаренный.
Завещание было написано и прочитано во всеуслышание. В завещании значилось, что всем присутствующим оставляется по тысячи фунтов стерлингов, а Сергею Васильеву остальные пятьдесят тысяч фунтов деньгами и, кроме того, имения Пализера. Когда завещание было подписано, старик передал один конверт Сереже, а другой капитану, и затем попросил Сережу принести из спальни свой сундучок. Из сундучка он вынул разные бриллиантовые вещи и раздал их всем присутствующим.
— Когда меня не будет, носите эти вещи в память обо мне. Я уверен, что вы отсюда выберетесь, — сказал он с убеждением.
В этот вечер все были очень серьезны и разошлись спать раньше обыкновенного.
С выздоровлением капитанши, постройка «Ковчега» пошла гораздо скорее. Когда начался постоянный день, около мастерской устроена была кузница, так что судно строилось не только прочно, но даже красиво. Внизу, вместо балласта, были положены в ящиках все железные вещи, какие только были в наличности. Тут были гвозди, винты, петли, разные домовые приборы, оказавшиеся в числе груза, разные инструменты и полосы железа. Судно предполагалось сделать с палубою, для того, чтобы его не заливало волнами.
С наступлением лета, когда температура средним числом была на 5° ниже нуля, наши обитатели приходили домой только ночевать. С весны прилетели массы разной птицы и запасы дичи ежедневно пополнялись и зарывались в снег, который таял только в полдень. Один раз Сережа вбежал в мастерскую и заявил, что на льду появилось множество маленьких птичек, которые нисколько не боятся его. Тотчас же все мужчины побросали работу и, захватив несколько горстей зерен и ружья, отправились на лед, чтобы настрелять неожиданных гостей на паштет. Стрелять, впрочем, им не пришлось, потому что голодные птички, завидя брошенный корм, целыми стаями бросились на него, так что их просто брали руками. Скоро птичек наловлено было такое количество, что паштеты делались не только несколько дней сряду, но даже ими лакомились и потом, так как значительная часть зарыта была в снег.
Между тем снеговой дворец, обтаявший изнутри и даже несколько снаружи, стал казаться точно прозрачным и при солнечном освещении принимал фантастические формы. Лето наши затворники провели довольно сносно. Русские даже радовались постоянному дню, говоря, что в России еще привыкли к светлым ночам. Судно к лету, однако же, не совсем было готово, потому что настоящий плотник был только один Кархола, который и учил плотничать других. Судно строилось по чертежам, составленным капитаном, и всем непременно хотелось построить судно прочное и хорошее, хотя небольшое.
Но вот наступило 10-е марта, равноденствие на всем земном шаре, и после этого дни стали опять заметно убывать; с каждою неделею дни стали укорачиваться и это подавляющим образом подействовало на всех обитателей подсолнечного дворца; все как-то приуныли, так как впереди предстояло переживать время полной тьмы, страшного холода и снежных заносов.
К концу апреля «Ковчег» был готов совершенно. Все на нем было приспособлено для долгого плавания.
— Ну, господа, — сказал капитан, придя однажды в общую комнату, — «Ковчег» наш готов. Нам остается только положить провиант, сесть самим и плыть. Я предлагаю выйти 10-го сентября, в равноденствие. Море наше будет тогда чисто ото льда и мы направимся к мысу Горн, а там-то уже не трудно будет пробраться на материк.
— Только бы нам пережить эту зиму, — со вздохом сказала капитанша.
— Отчего нам и не пережить ее? — возразил капитан, с тревогою смотря на жену.
— Да ты посмотри! на кого мы стали похожи? — продолжала Марья Ивановна, — ведь краше в гроб кладут! Мы точно мертвецы…
— Боже мой, Марья Ивановна! — вмешался Сережа, — как вы мрачно смотрите на нашу жизнь.
— Что же делать, Сережа!.. К сожалению, я говорю правду, — ответила Марья Ивановна.
Ровно через месяц после этого разговора, все наши знакомые сидели в общей комнате и занимались шитьем теплых сапогов и рукавиц. Мистер Пализер сидел тут же. На столе стоял самовар и Марья Ивановна разливала чай.
