Пересмешник. Пригожая повариха (Сборник) - Чулков Михаил Дмитриевич (читать книги онлайн без TXT) 📗
Таким образом, наполнившись отважностию, прибыл он на двор загородного дома. На крыльце встретил его тот же комиссионер и, проводив в залу, учинил предуведомление, что свидание Неоху назначено с некоторою женщиною, которая находится теперь во внутренних покоях, куда и просил Неоха, оставаясь сам в зале.
Герой повести пустился в неизвестный ему Лавиринф, призывая в помощь иностранку Ариадну [146], дабы показала ему ниткой путь в неизвестную дорогу. Проходя множество освещенных комнат, отворил он дверь в один покой, в котором было темно, и сколь он был пространен, то столь же тонкая свеча горела на стене при дверях, от которыя один только вход в покой освещаем был, да и то весьма слабым светом. Как только он отворил двери, то голос наинежнейшей Сирены произнес сии слова: «Пожалуйте сюда и затворите двери».
Голос сей Сирены расслабил Неохово сердце и раздробил все просвещенное понятие; затворив двери, шел ли он вдаль по покою или стоял неподвижен и бессловесен подле дверей, истину сказать, сам того не помнит, а содержит то в твердой памяти сочинитель сих сказок; он уверяет, что отважный студент остолбенел и стоял у дверей как вкопан. Девица, пригласившая Неоха, о которой нас сочинитель не умедлит уведомить, была из высокородных, таких, кои по воспитанию обыкли думать, что в рассуждении высокородства их многое им позволено и что правила принуждения себя и благопристойность должны относиться к малочиновным только; а целомудрие, как низкосмысленное изречение, отсылается ими в деревенские хижины. Она находилась в сей комнате одна и без надзирательницы; также без всякого проводника подошла к Неоху, взяла его за руку, привела к софе и, посадив его в креслы, сама села на оную.
Прежде всего опомнились робкого героя нашего глаза; он увидел перед собою особу, которая была в темном покое, а потом и под черным еще флером, который лица и обитающей во оном красоты, ниже расположения, увидеть не мог. При самом же слабом и ничтожном свете от тонкия свечки рассмотрел в покое великолепное украшение и кровать, изготовленную и украшенную руками самих Г раций. Сие осмотрел он одним мгновением только, а мгновение ока недолго продолжается; следовательно, дабы оказать свою учтивость за благосклонное и снисходительное от такой особы принятие, принялся он за учтивые слова, а как сердце его поражено уже было приятностию голоса, то все нежности, каких только от молодого и разумного человека ожидать было можно, при сем случае с успехом оказаны были, чем пленившаяся им красавица казалася быть довольною; чему служит ясным доказательством дозволение, данное от нее Неоху, целовать прелестные ее руки.
Впрочем, о дальнейших между ими происшествиях в сие время достовернее свидетельствовать могут старшая Хаосова дочь, то есть ночь, и темный покой; а мы удоволимся, не любопытствуя вдаль, остаться при том только известии, что рассталися они на рассвете, назначив в будущую ночь таковое ж свидание, что и продолжилось между ими навсегда без всякой отмены и препятствия. Да еще пребудем при том желании, чтоб всякий красноличный и разумный студент наслаждался подобною сею участию, ибо лучше, оставя Услада, жертвовать разумно и осторожно Ладе, которая нередко составляет счастие молодых ученых, а Услад — никогда, повергая притом их в презрение и в вечную бедность.
Судьба и случай, по мнению древних, были между собою различны, и каждому из них приписывалась особая власть и могущество; нынешние же полуученые мудрецы умствуют о том совсем противным образом. Но здесь дело идет не о различии их, а о том, что они, совокупяся вместе, общими силами доставили Неоху счастие, которое, как, впрочем, ни скользко при дворе и в городе, но Неох умел удержать его до конца своей жизни, не теряя равновесия в возвышении своем и не ища никогда ему не принадлежащего, зная совершенно правила о побочностях, к нему не следующих.
С начала знакомства его с неизвестною ему особою почувствовал он, во-первых, что стоит под желобом золотого дождя, лиющегося на него беспрестанно; во-вторых, награждение чинами следовало так скоро, что в малом продолжении времени достиг он степени ближнего боярина и сделался в отменной милости у государя. Все без удивления о счастии и возвышении его не могли себе представить, но поведением его и учтивостию все были довольны и государю своему отзывалися всегда о нем как о самом добродетельнейшем человеке; сверх же сих добрых его качеств одарен он был знанием истории своего отечества, государственной экономии, политики, а сверх того имел отменную от прочих память. Государь за первейшее удовольствие почитал иметь его всегда при себе и слушать его рассуждение о разных вещах, ученых ли то делах или о государственной экономии и политике, в чем справедливость все находящиеся при дворе ему отдавали.
Особа, неизвестная Неоху, удостоившая его своей без изъятия благосклонности, была дочь ближнего боярина, который также не из знатной породы получил недавно сие достоинство. Он был сложения заботливого и неусыпно помогал всем тем, которые учинили преступление в своих должностях с намерениями; но он обыкновенно, предстательствуя о них, говаривал, что учинено то оплошностию и недоумением. Дом его был прибежищем похитившим государственную казну, собравшим с народа неповеленное, утеснившим других взятками и отнятием имения, учинившим в суде неправду и прочая, которые, разделив с ним пополам нажитое ими таким образом имение, надеялись предстательством его избавления. Все отборные поверенные и грамотные судьи и секретари, по приказному наречию, а по ученому безграмотные, помнящие только год и число указов и умеющие подбирать их масть к масти так, как карты, затмевая тем истину разума закона, всегдашнее присутствие у него имели и всеминутно производили канцелярские диспуты, или сказать краснее по вкусу педантов, словопрения произносили. Итак, беспрерывное сочинение прошений и избавление наказанию подлежащих обогатили дом его свыше всякой меры и уравняли с первейшими капиталистами.
Дочь свою любил он столько много, что во всю свою жизнь не сказал ей никогда противного слова и, что бы она ни пожелала, все то исполнял без отказу, понеже на всякий порок без отлагательства был согласен. Увидев Неоха, почувствовала она к нему неизъяснимую любовь, не будучи еще прежде сего никем страстна; а желание к тому, ничем не ограниченное, поминутно умножалось. Горячность отцовская и старательное его сожаление уверили ее в возможности того без всякого сомнения; открыла она своему родителю, а тот в угодность ее и удумал возвести Неоха на степень знатного господина, дабы дочь его не осталась в поношении, что имеет с низкородным человеком знакомство и дело. Знатность его, капитал и старания в угодность дочери его учинить то были и в силах, что мы из возвышения и обогащения Неохова уже и видели. Да и сам Неох оное понимал, только кто она такова, от который счастие его произошло, известен не был, а потому и более, что не извещаться о том дал обещание под клятвою; а посещал ее в том же доме и всегда в одинаковом положении, как то и при первом свидании происходило.
Сидя некогда с государем наедине, был поражен Неох вопросом от оного, предложенным ему совсем нечаянно и нимало к тому не изготовленному, следующего содержания: «Я знаю, Неох, что ты чужестранец и, быв секретарем у верховного правителя, имел капитал, приличный тогдашнему твоему состоянию; а ныне, возвысившись чинами, возвысился ты более богатством; верность и добродетель твоя мне известны, почему и считаю я себя удостоверенным, что сокровища сии собраны не от моих подданных, а приобретены другим образом. Я часто размышлял о том со удивлением, но не мог до сего времени понять, откуда истекает сей обильный источник, а я еще за верные услуги твои не награждал тебя имением, хотя и считаю себя к тому обязанным. Полагаяся совершенно на твою ко мне верность и испытанную мною много раз твою приверженность, смею надеяться, что о том, как друг твой, от тебя уведомлен буду самою истиною».
